Для убедительности она закатала рукав платья, оголив отметину из перекрещенных мечей.

– Я могу говорить открыто перед хранителями ключа от Отдельного мира? – спросила защитница.

Старейшины кивнули, а я не стал вмешиваться, пусть сама объясняется. В конце концов – это её сверхсекретная миссия. Евлампий согласно кивнул. Хотя, честно говоря, от несносного голема я такого такта не ожидал.

– Говори! – подтвердил отец, выражая общее мнение.

Его торс украшал медальон Властелина. Совет поклялся хранить знак высшей воли до тех пор, пока он не вернётся. И отец, как глава совета, его носил.

– Я прибыла к глубокоуважаемым старейшинам, сообщить, что осталось всего три ключа. Оберег путей похищен! Радужный скипетр исчез! Вы можете представить, чем это грозит тридцати мирам? Но я потревожила ваш покой потому что предатели, готовящие вторжение поглотителей магии, покушаются на рог поглотителя!

Старейшины молчали, но по их лицам, я понял, что всё сказанное Оксаной для них не новость.

– Мы признательны благородной защитнице, хоть и не ждали её так рано, – объявил отец, – нам известно, что враг поднял голову. Ключ тщательно охраняется.

Оксана серьёзно кивнула, будто ожидала такого ответа.

– Я не сомневалась в мудрости совета, но вашим врагом будут не поглотители. Маг-предатель хуже любого чудовища. Боюсь, против его заклятий вы окажетесь бессильны!

Старейшины возмущенно загомонили. Маги нас всегда унижали, то ошейники нацепят, то путевой камень размалюют, то ещё какую мерзость замыслят.

– Не шумите! – обращаясь к ним, повысил голос отец. – Она на нашей стороне. Дайте защитнице договорить!

Обернувшись в нашу сторону, он спросил:

– Что предлагаешь?

Оксана, ища поддержки, сжала мою руку, но говорить продолжила уверенно.

– При мне много артефактов, если позволите, я усилю охрану ключа оберегами и магическими ловушками.

Опережая недовольные возгласы, отец поднял руку.

– Мы примем решение завтра утром! – сказал он. – Отдыхайте. Вас проводят.

Перед тем, как пойти за старейшинами, отец на мгновение улыбнулся мне. Я ответил тем же, стараясь передать, как соскучился. Только как такое покажешь?

– Идёмте, – подогнал стражник. – Я провожу.

В отвесном уступе, наполовину скрытом кустами и обвитом плющом, скрывались сотни ниш, заслоненных шкурами. Здесь останавливались паломники, собирающиеся с разных концов тайги, чтобы почтить память предков.

Оксана обняла меня, прижавшись всем телом.

– Не волнуйся, – краснея, пробормотал я. – Они верное решение примут.

– Я верю, – ответила защитница и пошла в указанную стражем пещеру.

– Спокойной ночи, – бросил я, глядя на скрывшийся в зарослях силуэт.

– Что, так и будешь стоять? Спать пора, – подал голос Евлампий.

А ведь пока эта каменюка молчала, я чуть про него не забыл.

– Ты прямо ща захрапишь, – проворчал я. – Вот бы поесть сначала!

– Ты кроме еды о чём-нибудь думать можешь? – поддел голем.

Я уже хотел обидеться и сказать «могу», но вместо этого мудро произнес:

– Я оборотень!

– Уже слышал, – нагло ответил Евлампий. – Только я тебе не по зубам. Я несъедобный и не живой.

Уснуть я никак не мог. Слишком много услышал за этот длинный день.

– Чего вертишься? – проворчал голем.

– Вот не пойму, зачем все эти штуки нужны. Оберег путей, ключ от Отдельного мира.

– Чтобы остановить машину Дагара.

– Чего? – удивился я.

– Маги не очень любят об этом рассказывать, – пробормотал Евлампий. – Но ладно. Считай, что это сказка на ночь.

– Хорошо, как скажешь. Ты прости если брякнул лишнего, – пробормотал я. – Не хотел тебя обидеть.

– Представь, – заглотив наживку начал голем. – В самый разгар войны гениальный мастер Дагар…

– Тот самый! – воскликнул я.

– Да! – рявкнул Евлампий. – Тот самый великий изобретатель! Говорят, он читал военные новости в своём доме в Подгорном царстве. А звучали они панически и жутко. Расскажу в красках. Только представь…

Орды поглотителей взяли штурмом резиденцию королевской семьи Благограда. Сопротивление магов подавлено. Среди защитников огромные потери.

– Почём бороды носят! – захрипел гном.

Гильдия иллюзий выступила с официальным заявлением: «Поглотители устроены не так, как мы, поэтому не могут быть убиты обычными заклятиями. Гильдии Огневиков и Водолюбов предложили…

Дагар зло бросил жёлтое перо, и повисшие в воздухе сияющие буквы растворились.

– Я так и знал, что эти надменные всезнайки нас когда-нибудь погубят, – в отчаянии протарахтел гном.

Жена поднялась из-за стола и погладила его непослушную рыжую шевелюру, прореженную седыми волосами.

– Не изводи себя, – посоветовала гномесса.

Поцеловала мужа в красный от горна лоб и, собрав со стола тарелки, ушла на кухню.

Дагар выругался сквозь зубы и, покосившись на суетящуюся у мойки гномессу, достал трубку. Расшнуровал кисет. Помял пальцами ароматные листья и положил их в табачную камеру. Приладился к мундштуку и, чиркнув огнивом собственного изобретения, закурил.

После второй затяжки его грубое, испещренное шрамами и морщинами лицо разгладилось. Глаза закрылись, а на узких губах заиграла блаженная улыбка.

Трубку гном тоже справил сам. Другой такой нельзя было сыскать ни в одном из тридцати миров. К чаше крепился шестеренчатый механизм, закрывающий камеру и не позволяющий табачным листьям потухнуть. Толстый и неказистый чубук собирал вредные смолы. Сбрасывал в казенную ячейку и окончательно уничтожал заклятьем распада. Мундштук тоже хранил секреты, но их Дагар держал в строжайшей тайне.

– Опять дымишь! – проворчала с кухни жена. – И так все лёгкие горном выжег, совсем прогореть хочешь?

Гном вжал голову в плечи и, накрыв трубку бугристой ладонью, двинулся к дверям. На ходу бросив:

– Я в мастерскую!

Жена ещё причитала, когда Дагар выскочил во двор. Перехватив одной рукой трубку, другой он аккуратно притворил дверь. Распрямил плечи и вдохнул влажный промёрзший воздух.