— До свидания, миссис Сэнд. До скорого свидания.

Я повесил трубку и рысью помчался к самолету.

Я едва на него успел. Но все-таки успел. Я пристегнул ремень, и мощные реактивные двигатели понесли самолет по взлетной полосе. Через четыре с половиной часа я буду в Вашингтоне. Это пустяковое время. Но недостаточно быстро для меня. «Милая Алексис, — думал я, — вам многое придется мне объяснять. Да еще этот Драм. У меня есть что ему сказать».

Я вспомнил, когда мне впервые довелось услышать имя Драма в этой неразберихе — в понедельник ночью, под окном офиса Рейгена. Всего две ночи назад. Смешно, но тогда это имя для меня мало что значило.

И как много оно значит для меня сейчас!

Я был на пути в Вашингтон, в штаб-квартиру «Братства грузоперевозчиков», к Майку Сэнду и ко всем остальным. На пути к Алексис Фрост... к миссис Сэнд.

И к моему другу. К моему приятелю. К вранью, которое мне предстоит выслушать. К Чету Драму.

Фронт-Ройал, штат Вирджиния, 16 ч. 00 мин., среда, 16 декабря

Камера предварительного заключения располагалась на втором этаже полицейского участка во Фронт-Ройале.

— Поместите его рядом с той, — приказал Линдсей надзирателю, толстому человеку с красным лицом и жидким венчиком рыжих с проседью волос.

— И в чем меня обвиняют? — поинтересовался я.

— Мы имеем право задержать вас на некоторое время без предъявления обвинения, — пояснил Линдсей.

— Я могу позвонить?

— Нет, только после того, как мы вас зарегистрируем, — сообщил мне надзиратель.

— Какого черта! — возразил Линдсей. — Идите и звоните сколько угодно.

Я позвонил в кабинет сенатора Хартселла. Сенатора не было на месте, и я сообщил милашке секретарше, что Таунсенд Хольт убит в доме Торгесена во Фронт-Ройале и что я задержан без предъявления обвинения. Она сказала, что они немедленно направляют сюда одного из юристов комиссии. В голосе ее звучало негодование.

Пять минут спустя я уже сидел на койке в камере предварительного заключения, размером десять на десять. Три стены были сделаны из металлической сетки. В четвертой было настолько маленькое окошко, что даже решетки не требовалось. Через него в камеру пробивалось бледное полуденное солнце. В смежной со мной камере, за решетчатой стеной, на койке лежал Чарли Дерлет и курил сигарету.

— Чарли! — позвал я.

Чарли Дерлет потер ладонью свою лысую голову, сел и растер ногой окурок.

— Не желаю с тобой разговаривать!

— Ты приехал сюда вместе с Хоуп? К Торгесену?

Сперва Чарли мне не ответил. Потом сказал:

— Хольт был уже мертв, когда я туда пришел. Я услышал звуки приближающегося автомобиля, испугался и убежал.

— Вероятно, это была Хоуп. Она тебя видела.

— Сперва я подумал, что это копы. Мне чертовски не повезло — я вывихнул ногу. Чуть было не замерз там до смерти. Но это были не копы. Там сзади есть дорога. Я пытался подобраться по ней к своей машине. Потом увидел Хоуп. Она шла не туда, куда надо.

— А по следам на снегу она не могла сориентироваться?

— Не знаю. Возможно, там было много разных следов. Я окликал ее, но она меня не слышала. Потом копы меня подобрали.

— А что ты тут делаешь?

— Трачу свое драгоценное время с тобой, жалкий детективишка, — ответил Чарли.

— Это ты обеспечил тягач, чтобы вытащить Очкарика и Ровера с Мемориал-парквей ночью в понедельник, верно?

Он встал и глумливо усмехнулся через железную сетку:

— Ты спятил!

— Неужели? Ты считаешь, они подготовили того, кто будет собирать обломки, когда карточный домик Майка Сэнда рухнет?

Чарли все еще усмехался.

— Хольт обеспечивал Рейгена и Лос-Анджелесское отделение «Братства» некоторой информацией. Ты об этом знал? Если не знал, спроси Хоуп. Однако Хольта убили, и если только убил его не ты, Чарли, то это означает, что тут, на Востоке, существует не единственная группировка. Если они убрали Хольта, почему ты считаешь, что следующим не можешь оказаться ты?

— Одно скажу: ты спятил.

Однако Чарли начал проявлять беспокойство.

— Аббамонте послал тебя сюда на дело. Что ты должен был сделать, я не знаю. Но либо у кого-то другого были другие планы и он прихлопнул Хольта до того, как ты к нему явился, либо Аббамонте специально придумал для тебя какое-то задание, чтобы тебя подставить, если, конечно, это не ты его убил. Выбирай, что тебе больше по душе.

— Ха-ха-ха! Подставил меня! Недурно.

— Конечно. Мы ведь с тобой сейчас находимся в отеле. И у тебя определенно номер люкс.

Лицо Чарли перекосилось от замешательства и сомнения.

— Послушай, сыщик, — сказал он осевшим голосом, — пошли слухи, что Торгесен заигрывает с Таунсендом Хольтом. У Торгесена есть компромат на Майка Сэнда. Я приехал туда, чтобы найти его. Вот и все.

— Для Аббамонте?

— Никто меня не подставлял! — заорал Чарли.

Больше он не станет отвечать ни на какие вопросы. Я уселся на койку и закурил последнюю сигарету. Бледное солнце опустилось за горизонт, стало прохладно. Ближе к пяти часам в дальнем конце коридора показался красномордый надсмотрщик. С ним рядом шел молодой парень, которого я никогда прежде не видел. Бледный блондин в добротном костюме классического фасона. Они прошли мимо камеры Чарли и остановились возле моей. Зазвенели ключи, и дверь в мою камеру отворилась.

Молодой блондин протянул мне руку. Я пожал ее:

— Вас прислал сенатор?

— Верно. Я Эриксон. Пойдемте, Драм. Вы свободны.

Чарли посмотрел на меня и на Эриксона и расхохотался.

— Сосунок! — бросил он.

Я замешкался и не огрызнулся. Тогда я не совсем понял, что он имел в виду.

Внизу надсмотрщик вернул мне все мои вещи, кроме «магнума» 44-го калибра. Он о нем ничего не знал. Полицейские пригнали мой автомобиль во Фронт-Ройал, и теперь он поджидал меня рядом с участком. Эриксон сказал, что он приехал на поезде.

Не успели мы дойти до моей машины, как я увидел Хоуп, идущую по засыпанному снегом тротуару. Линдсей крепко держал ее под руку. Она вскрикнула от неожиданности, увидев меня с Эриксоном. Я направился к ней.

Она отпрянула, словно опасаясь удара, и закричала:

— Держись от меня подальше! Ты, лживая крыса!

— Погоди, — сказал я, — послушай...

— Вижу, вас выпустили, а? — встрял Линдсей. Он досадливо плюнул на снег. — Большой человек со связями.

Эриксон ничего не сказал.

— Почему бы вам не попытаться вызволить и девушку? — съехидничал он.

Я взглянул на Эриксона, но тот лишь недоуменно пожал плечами.

— Вам это не удастся, даже если у вас при себе водородная бомба, — продолжал Линдсей. — Вы знаете, кто она такая? Главный свидетель преступления.

И он повел Хоуп дальше. Та шла, вызывающе вскинув голову.

— И как насчет нее? — спросил я у Эриксона.

— Мне не давали никаких указаний насчет девушки.

— Не могли бы мы позвонить сенатору?

Эриксон покачал головой:

— Думаю, он сейчас на каком-то банкете.

Это означало, что Хоуп будет вынуждена оставаться в участке, пока мы не вернемся в Вашингтон. Но почему она на меня так посмотрела? В чем она меня подозревает?

Мы с Эриксоном сели в мой автомобиль.

— Вы торопитесь? — спросил я у него.

— Нет. Что вы задумали?

— Съездить к Торгесену. Хочу нанести ему визит.

— Зачем?

— Брат этой девушки в предвариловке. Его послали отыскать какие-то бумаги, хранившиеся у Торгесена. Сенатору они могли бы пригодиться, если, конечно, их уже не взяли оттуда. Черт побери, сенатор отдал бы за них свою правую руку!

— Я с вами, — сказал Эриксон.

Я нажал на стартер.

К тому времени как мы добрались до большой усадьбы Нелса Торгесена в колониальном стиле, уже стемнело. Огромный белый дом тоже погрузился в темноту. Я припарковался перед домом, и мы на всякий случай обошли его кругом, прежде чем войти внутрь. Полицейские машины уехали. Большая комната со стеклянными дверями, где был убит Таунсенд Хольт, находилась в тыльной части дома. Я надел перчатку и выдавил стекло в одной из ячеек возле дверной ручки, затем просунул руку в отверстие и открыл замок изнутри.