Приказ есть приказ. Выполнить его он должен любой ценой и непременно выполнит, но бессмысленно рисковать жизнями – своей и бойцов – не станет. Этот бедняга, словно подарок на Новый год, подвернулся в самое время. Можно взять его и возвращаться, не играя больше с судьбой в опасные игры. Они достаточно долго плели вокруг станции паутину засад и ловушек, чтобы понять: все бесполезно, урки не ходят наверх.

Вот только полезен ли будет пленник?

Командир сдвинул противогаз на лоб и с наслаждением вдохнул полной грудью холодный воздух, потом негромко спросил:

– В сознание привести можешь?

– Попробую, – неуверенно ответил боец. – Но обещать не могу – он почти мертв.

Однако боец ничего не успел сделать. Человек застонал и открыл глаза, лицо исказила гримаса боли. Он протянул руку, будто пытаясь дотянуться до чего-то, лежащего в темноте у соседней машины, но через мгновение бессильно уронил ее на асфальт.

– Командир!.. – воскликнул боец, но командир и сам все прекрасно видел.

– Кто ты? – строго и четко произнес он. – Куда и откуда двигался? С какой целью?

Человек не услышал. Он смотрел прямо на командира, но словно бы сквозь него, не замечая, не видя. Вернее, видя, но – что-то свое, будто присутствовал одновременно в двух местах: здесь и не здесь.

– Можешь что-нибудь сделать? – командир присел рядом с бойцом.

Тот сорвал противогаз, и светлой волной по плечам рассыпались длинные волосы, склонился – склонилась? – ниже, легко ударил – ударила! – по щеке и повернулась к командиру, тихо спросила:

– А нужно?

Тот не стал отвечать.

– Ты пришла меня утешить, милая? – вдруг слабым голосом произнес человек, в упор глядя на девушку.

Та отстранилась. Командир хмыкнул и недоуменно посмотрел сначала на нее, а потом на него. Человек выдержал короткую паузу и с грустью, с болью вдруг выдохнул в холодный ночной воздух:

Стихи медленно воспаряли к луне, а слушатели растерянно хранили молчание. Неожиданность их совершенно обезоружила, заставив усомниться в реальности происходящего. Здравый смысл твердил, что такого не может быть – времена поэтов и романтиков давно канули в Лету. Казалось, то ли они попали в сказку, то ли умирающий над ними изощренно издевается. Впрочем, он мог и просто бредить.

Наконец командир, справившись с собой, опять задал свои вопросы:

– Кто такой? Откуда шел? Куда? Зачем?

Но человек по-прежнему его не видел, он смотрел только на девушку:

Лицо девушки потемнело, в глазах мелькнули молнии. Пожалуй, будь незнакомец не ранен, заработал бы сейчас пощечину.

Командир негромко спросил:

– Вы что, знакомы?

– Первый раз его вижу, – мрачно отозвалась девушка.

– А он, по-видимому, тебя знает.

– Только кажется.

Командир вдруг подмигнул ей:

– Не молчи.

Она вопросительно изогнула бровь, и командир повторил:

– Отвечай.

Девушка сделалась еще мрачнее, подняла глаза к небу, вспоминая все стихи, что знала когда-то, вздохнула и тихо промолвила:

– О тебе вспоминаю я редко…

Человек попытался приподняться и застонал, а она вдруг с неожиданным чувством продолжила:

Замолчала, поднялась и отошла в сторону, отвернулась, глядя во тьму.

Командир, немного повысив голос, в третий раз с нажимом повторил:

– Кто? Откуда и куда? Зачем?

На лице раненого тенью мелькнуло удивление, казалось, он только сейчас заметил, что тут есть и другие люди, и тускло ответил:

– Я уже мертв. Откуда у мертвеца имя? Имена бывают у живых. Шел с Третьяковской. Сюда. А зачем?.. – он умолк, пристально глядя на тонкий девичий профиль в водопаде лунного света.

Пусть она – другая, пусть не ее он ждал на этом месте целую вечность назад, – пусть. У нее своя печальная история, которую хочется забыть, у него – своя. Но он все равно благодарен надежде и памяти за их ложь, за то, что привели сюда. Все эти пустые неуютные годы, все опасности и унижения – все ради этого момента. Все не напрасно.

– Потому что не могу по-другому, – закончил он.

– Дурак, – прошептала она, но ветер тут же унес слова.

– Ладно, достаточно, – командир решительно поднялся: сказанного и впрямь было достаточно.

Он подошел к девушке, коротко спросил:

– Донесем?

Та пожала плечами.

– Должны!

А раненый впал в странное состояние. Он не слышал и не чувствовал больше ничего: ни как его перекладывали на плащ-палатку, ни как подсовывали под руку гитару. Он видел только девичий силуэт, красиво подсвеченный луной, – облако волос, словно нимб.

Командир негромко, но энергично скомандовал:

– Взялись! – и бойцы подхватили импровизированные носилки.

Девушка повернулась. Свет блеснул на ее щеках, прикоснувшись к дорожкам соленой влаги, и он, внезапно уже не мертвец, а вновь музыкант, утонул в глубине ее глаз.

В который раз ему приходилось бежать. Убегать от новой жизни уже порядком надоело, но что поделаешь: когда на кону твоя жизнь, побежишь как миленький. Впрочем, сегодня обстоятельства складывались вообще не в его пользу. Одно дело – убегать одному, сколько раз приходилось, но когда рядом с тобой еще один человек… Казалось бы – напарник, все проще, но даже тут фортуна обломала его. Напарник, как же! Напарница. Кто бы мог подумать. Ребята у костра долго бы смеялись. Романтик хренов. Вот и пожинай теперь…

Собаки увязались за ними давно. Словно поджидали. Самое смешное, что напали, по традиции, внезапно и в самом неподходящем месте. Ну а дальше как по маслу – назад путь отрезан, не отступишь, для прорыва боеприпасов не взял, глупец, а вперед – ну вот они бегут сколько времени, да только у новых хозяев мира всяко сил побольше будет, сколько не угощай их подземными подарками в металлической оболочке.

Сколько раз он успел пожалеть об этой затее. Да практически весь этот марафон в голове крутилась одна и та же мысль. Забавно, конечно, думать об этом, когда за тобой гонится свора мутантов, но что поделать. Бежишь, задыхаешься, поглядываешь за своим горем, бегущим рядом, а думаешь о том, какого черта тебя сюда занесло вообще. Как будто впервые на поверхности. Но чего не сделаешь ради нее. Нет, точно, не зря его прозвали Романтиком. Главное, история возникновения прозвища совершенно другая, а тут выходит, что оно подходит как нельзя кстати. Главное – не подохнуть теперь, аки Ромео да Джульетта. Поговаривали, нет повести печальнее на свете – это они еще по радиационной поверхности тридцать третьего года не бегали, клоуны.

– Вадим, они догоняют! – донесся голос в наушнике, вырывая его из омута мыслей. Как бы не шутил над своей напарницей, а пока что она справлялась, да еще бы и фору дала многим. Ну и барышни нынче пошли.

Ничего не говоря, он на бегу повернул голову, чтобы посмотреть, что творится сзади, и в этот же момент уловил на себе тяжелый взгляд хищника, отделившегося от стаи, чтобы зайти на прыжок. Сталкер тяжело выругался и полоснул по собаке очередью. Хоть где-то повезло. Несколько шальных пуль срубили противника, когда тот уже оттолкнулся лапами от земли.

– Минус, – как-то по инерции передал он в эфир, забывая, что сейчас работает не в привычной компании.