? У нас в семинарии эти дела выходили покрепче, пожалуй, чем у вас во флоте, ? говорил отец Яков, показывая на ромовую бутылку. ? А ну, давай за его величество короля гавайского Томеомео Третьего! Пьем от его щедрот. Лекарь внизу, поди, от зависти зубами щелкает ? мало ему досталось. Ну, а нам-то уж ? в первую очередь. Ну и ром ? затылок ломит! Знаешь, что я сейчас делал? ? оживился священник. ? Рождественский тропарь на колошенский язык перевел.

Загоскин даже стакан поставил обратно на стол от изумления.

? Это вы серьезно, отец Яков?

? А как же. Хочешь, прочту? Хотя подождем. Трудно только: «волхвов» никак не переведешь, нет у колошей такого понятия?«волхвы». Ну и пришлось строчку пустую оставить ? потом додумаю.

? Вы меня извините, дело не мое, ? резко сказал Загоскин, ? но прежде чем индейцам преподносить рождественский тропарь, им бы хоть муки да других каких припасов дать. Да не только индейцы! Лукин и Глазунов без хлеба сидят.

? Э, что ты ноешь, Лавруша! ? И отец Яков, уже захмелевший, погрозил пальцем. ? Это ? чистое афейство, и ? хуже того ? повторяешь ты аббата Рейналя. Вон он, голубчик, у меня направо на полке стоит, перевод Городчаницова. А сей Рейналь, если ты хочешь знать, опаснее Вольтера. Вот ты каких мыслей набрался… «Философическая и политическая история о заведении и коммерции европейцев в обеих Индиях, сочиненная аббатом Рейналем», ? прочел священник наизусть название книги. ? Смотри у меня! Ты и у святого причастия не бывал, хотя трудно с тебя взыскать ? ты все бродил где-то.

? Не мог же я у Лукина причащаться, батюшка, сами посудите, ? улыбнулся Загоскин. ? Кстати, послушайте как он там эскимосов крестит. ? Он вытащил из кармана малиновые святцы.

? Ты к вопросам веры с усмешкой относишься, ? сердито сказал отец Яков. ? Ничего смешного тут нет. Лукин ? достойнейший ревнитель христианства на Аляске.

? А вы послушайте, что ваш достойный ревнитель творит. ? И Загоскин рассказал всю историю с именами, которых нет в святцах.

Священник задумался. Он. Видимо, не знал, что ему делать ? улыбаться или сохранять суровый вид до конца.

? Лукин это из ревности к вере сделал, ? назидательно сказал отец Яков. ? Но не совсем складно получилось, конечно.

? А я их взял и перекрестил всех, ? весело сказал Загоскин и налил себе рому.

? Как так? ? опешил священник.

? В троицын день… Всех до единого. Если хотите ? я вам рапорт составлю. Вот имена их новые записаны.

? Какое ты право имел на это?

? Такое же, какое и Лукин…

? Лукин, Лукин… Он к принятию священного сана давно готовится ? всей жизнью своей, подвижничеством. Он, яко Стефан Пермский и иные смиренные проповедники первые, варваров просвещает.

? Вот вам и подвижник, а натворил дел! Просветил, нечего сказать…

? Он от чистого сердца, а ты от афейского духа… Ну ладно, не будем ссориться. Чем же мне волхвов заменить?.. Шаманами нельзя ? будет великий соблазн. С именами, которые Лукин дал, получается действительно неудобно. Хоть и родословная Иисуса, а имена-то все языческие. Кускоквим считается как бы в моем приходе, и вдруг там обнаруживается вроде ереси. И святейший синод сможет сказать: где ты, отец Яков, был?.. Кабы не в моем приходе, так пусть Лукин Иродами и Иудами всех подряд бы называл… Давай, сын мой, еще выпьем…

Гавайский ром ударил им в голову. Комната плыла в глазах Загоскина. Отец Яков без умолку говорил. Он рассказал о приезде в Ново-Архангельск директора Меховой компании Гудзонова залива, о продаже форта Росс в Калифорнии какому-то капитану Саттеру, о последних изобретениях преосвященного… Когда у отца Якова стал заплетаться язык, он вдруг стал обидчивым и подозрительным.

? Ты что думаешь, Лавруша, я пьян? Хочешь, я тебе без запинки «Отче наш» по-индейски прочту?.. Аиш аагй, кусу Тыкик снатыгиа укатуванн исагп… Аиш… аиш… Нет, не аиш… Антенкаты… етуккасты… Погоди… Аиш… Пей за короля гавайского! Он там у себя конституцию ввел… Пей, Лаврентий-вольнодумец! Поможешь мне тропари и кондаки на кенайское наречие перевесть. А не переведешь ? никогда тебя не выручу. Ты на себя и так гнев правителя навлек.

Захмелевший священник подошел к письменному столу и вынул из оловянного стакана пук гусиных перьев.

? Я сейчас индейца изображу, ? забормотал он, втыкая концы перьев в свою косу. ? Теперь я не священнослужитель, а колошенский тойон. И синода я не боюсь. Синод в Санкт-Петербурге, а здесь Российско-Американские владения ? руки коротки! ? засмеялся отец Яков, подходя к окну.

? Батюшка, постыдитесь! Вас с улицы увидят!

? Ну и пусть все видят! Пусть видят, как я здесь мучаюсь с волхвами всю жизнь, и никто мне спасибо не скажет. В России я теперь бы уже академиком был. Не забудь ? с митрополитом Евгением мы старые товарищи, однокашники…

Потом отец Яков стал капать на подоконник ром, объясняя, что колибри будто бы очень его любят. Затем мысли и слова его стали путаться. О чем он только не бормотал! Он, отец Яков, скоро причислит к лику святых покойного монаха Ювеналия; преосвященный изобрел вечный двигатель; король гавайский собирается принять православие и пригласить для обряда крещения отца Якова; на индейский язык надо перевести всю Библию целиком, и Загоскин должен помочь в этом отцу Якову ? их за такой подвиг наградят: отца Якова ? наперсным крестом с бриллиантами, а Загоскина ? орденскими знаками Владимира 1-й степени.

Потряхивая косой, убранной гусиными перьями, отец Яков излагал различные собственные проекты, как-то: введение в Северной Америке повсеместно до 60° северной широты причащения не просфорами и церковным вином, а корабельными сухарями и ромом. Просфоры все равно черствеют в пути, а церковное вино есть только в Ново-Архангельске, и то не всегда. Следует только официально утвердить и ром и сухари. Для полного обращения индейцев в христианство надо дать духовное образование ситхинскому тойону Кухкану, а потом придумать для него особый сан и титул, которые бы включали слова: «Всеиндейский».

Отец Яков нахваливал господина Рахижана. С ним вместе отец Яков задумал написать высоконравственную трагедию о гибели монаха Ювеналия в поучение всей Аляске, а особенно тем, кто погряз в грехах многоженства. Ведь известно, что монах рьяно искоренял именно этот пагубный обычай среди краснокожих.

Господин Рахижан, состоя при особе главного правителя, слыл тонким знатоком словесности и наук, хотя его чаще видели за игрой на бильярде. Рахижан был близок к науке еще и тем, что страстно собирал коллекцию деревянных и костяных дубин. Отец Яков с умилением рассказывал, что Рахижан посылал описание своих дубинок «самому Булгарину» и тот восторженно оценил благородное рвение Рахижана. Однако главный правитель запретил Рахижану появляться с любимой его дубинкой…

Загоскин молчал, слушая разглагольствования священника.

? Ты думаешь, что я пьян? ? приставал отец Яков. ? Нет, шалишь. Я все помню и знаю. Сейчас со мной сидит бывший флота лейтенант Лаврентий Загоскин, вольтерьянец и афей. Я все знаю. Что же ты, Лавруша, мне не расскажешь, как ты на Квихпаке женился без церковного обряда? Видишь, мне все известно. Я даже эту девицу сам своими глазами зрел, имел счастье. Решительная девица… Но… закоренелая язычница и обряда святого крещения упорно не приемлет… Поговорили мы с ней, но сойтись никак не могли. Стой, как бишь ее зовут? Ке… Ки… нет, не Ки… Ке… а вот дальше позабыл. Король гавайский, что ли, память мне отшиб? Зато сержант Левонтий и Калистрат ее хорошо запомнили, ? она их чуть кинжалом не зарезала…

Загоскин сразу отрезвел. Откуда священник знает о Ке-ли-лын? При чем здесь сержант и толмач? Смутная догадка мелькнула в сознании Загоскина. Он быстро встал. Немного подумав, налил себе полный стакан рому. Волнение его было скорее радостным, чем тревожным.

? Книгу я пришлю, отец Яков, ? сказал Загоскин, прощаясь со священником. ? Мне она еще на один день понадобится. Вы, кстати, не знаете, кто этот сочинитель, который «Обозревателем» подписался?