Итак, послы представляют: самого князя Игоря, его сына Святослава, княгиню Ольгу (жену Игоря и мать Святослава), племянника Игоря, по-видимому, от сестры — тоже Игоря (для обозначения такого родства в древнерусском языке использовалось слово «нетии»), некоего Володислава, некоей Передславы, некоей Сфандры, жены Улеба, неких Турда, Фаста и Сфирька и, наконец, еще одного племянника Игоря — Акуна. Поскольку Акун назван племянником Игоря, то можно думать, что и названные перед ним лица — также родственники княжеской семьи. То, что этот список составлен в соответствии с неким старшинством (или иным порядком описания), очевидно. Далее в договоре перечислены послы еще тринадцати человек. Кто эти люди, неясно, но высказывались предположения, что это или тоже представители княжеского рода (поскольку если бы это были представители дружинной верхушки, то следовало бы ожидать послов и от Свенельда и Асмуда, двух самых приближенных к княжеской семье лиц, чего в договоре нет), или представители «всякого княжья» (подвластных Киеву правителей племен), от имени которых также заключался этот договор (хотя, возможно, это просто этикетная формула, которую не стоит воспринимать буквально)[319]. Как бы то ни было, первые 11 человек, которых представляли послы, были родственниками Игоря и, соответственно, Рюрика.
Если принять, что в этом списке выдержана некая иерархия, то следует думать, что кроме трех первых человек собственно семья киевского князя никого больше не включала.
Иными словами, у Святослава не было ни братьев, ни жены, потому что четвертым упоминается племянник князя Игоря, то есть двоюродный брат Святослава, а это уже совсем иная «степень» родства. Все остальные, начиная с Игоря-племянника и заканчивая Акуном, — это родственники более отдаленные, семьи племянников киевского князя. Можно думать, что племянники эти происходили от сестер Игоря, а не от братьев, причем самих сестер к тому времени уже не было в живых (или они не были представлены послами). Поскольку «Повесть временных лет» сообщает о том, что Игорь после смерти Рюрика остался малолетним (о родственной связи Игоря и Рюрика речь впереди), то, вероятно, сестры Игоря были старше его. Во всяком случае, названный четвертым Игорь «младший» являлся старшим племянником киевского князя. Далее в договоре упомянуты славянские имена — Володислав и Передслава. Существенно, что славянское имя носит и сын Игоря и Ольги Святослав (имена его родителей производят от скандинавских имен Ingvarr и Helga). Уже неоднократно отмечалось, что этот факт ярко свидетельствует о довольно быстрой ассимиляции варяжской по происхождению династии в славянской среде. Появление этого имени было «поворотным пунктом» в истории именослова княжеской династии: «То обстоятельство, что сына Игоря — представителя третьего поколения варягов — нарекают славянским именем, определенно показывает, что отсчет истории рода начинается заново. Родовые перспективы окончательно связываются с новой родиной, хотя скандинавские связи не только не утрачиваются полностью, но время от времени могут обновляться посредством династических браков. Княжеский антропонимикон постепенно всё более славянизируется, однако ряд варяжских имен (таких как Игорь, Олег, Глеб, Роговолод) прочно входит в русский именослов, причем эти имена с каждым поколением все в большей степени воспринимаются как традиционные, родовые, а не инокультурные… Имена же предыдущего поколения, предков самого Рюрика, не обладавших здесь властными правами, в традиции не сохраняются и в летописи не фиксируются — род как бы на глазах утрачивает свою скандинавскую предысторию»[320].
Столь же показательны славянские имена родственников Игоря. О родовом единстве лучше всего говорит схожесть их форм. Все они имеют одинаковую вторую часть — основу «-слав», ставшую столь популярной у Рюриковичей. В каком родстве находятся Володислав и Передслава с Игорем и Святославом? Судя по порядку перечисления членов семьи Игоря «старшего» — сначала отец, затем сын и потом мать, тот же порядок можно предположить и в отношении семьи Игоря «племянника». Если это так, то Володислав мог быть сыном этого Игоря[321], а Передслава, соответственно, женой Игоря и матерью Володислава. Иными словами, Володислав был двоюродным племянником Святослава и троюродным братом его будущего сына Владимира (Володимира). Совпадение начальных основ этих имен очень показательно. Если Передслава была женой младшего Игоря, то тогда, судя по имени, она была славянкой. Отсюда и славянское имя их предполагаемого сына Володислава. Так скандинавская династия «ославянивалась», в том числе, вероятно, и путем браков с местными женщинами. Также происходила ассимиляция варяжских дружинников и варяжской части правящего слоя на Руси.
Далее в тексте договора стоит имя некоей Сфандры, жены Улеба. Улеб — это Uleifr, а имя Сфандра, как уже говорилось, также имеет скандинавское происхождение. Причем Улеб отдельным послом не представлен — это заставляет думать, что к 944 году его уже не было в живых. Поскольку имя Сфандры стоит после имен семьи одного из племянников Игоря, можно думать, что Улеб также был племянником киевского князя, а Сфандра — вдовой Улеба. Кто такие следующие затем Турд (Tyrdr), Фаст (Fasti) и Сфирьк (Sverkir), сказать сложно. Высказывалось предположение, что это могли быть дети Улеба и Сфандры. Завершает список очевидных родственников киевской княжеской династии еще один племянник Игоря «старшего», по-видимому, от другой его сестры — Акун (Hakon). Таков круг родственников князя Игоря, представленный в договоре 944 года. Возможно, и другие имена лиц, представленных послами, имели родственное отношение (только еще более отдаленное) к династии Рюриковичей. Обращает внимание присутствие среди них некиих Алдана и Клека. Алдан — это Halfdanr (Хальвдан), имя, как мы помним, родовое для предков Рорика Ютландского. Клек — возможно, Klakki или Klakkr, подобное прозвищу Харальда Клака, дяди Рорика[322].
Показательно, однако, наличие славянских имен среди представителей княжеского дома. «Ославянивание» варяжской элиты, как видим, происходило достаточно быстро. Уже в третьем поколении князей, если верить летописной генеалогии, появляется славянское имя, а затем их количество только увеличивается. Вероятно, такое же положение было характерно и для части древнерусской знати варяжского происхождения. Во всяком случае, подавляющее большинство скандинавских имен, известных по договорам 911 и 944 годов, а также по летописным известиям за IX–X века, не сохранилось в древнерусском именослове. Нет упоминаний о вторых Аскольде, Дире, Свенельде или Асмуде. Только в роду князей Рюриковичей продолжали существовать имена Рюрик, Рогволод, Рогнеда. Четыре скандинавских имени сохранились в русском именослове до сегодня, поскольку их носители — опять-таки князья Рюриковичи — были канонизированы православной церковью — это Олег, Ольга, Игорь и Глеб.
Таким образом, варяжское наследие в русском именослове крайне невелико. В то же время исконные скандинавские формы некоторых княжеских имен сохранялись на протяжении X века. Об этом свидетельствуют иностранные источники[323]. Так, епископ Кремонский Лиутпранд в своем труде «Антоподосис» («Возмездие», «Воздаяние»), написанном на рубеже 950—960-х годов, упоминая о походе князя Игоря на греков в 941 году, называет его «Ингер». «Ингорем» именует этого киевского князя в своей «Истории» византийский автор второй половины X века Лев Диакон (рассказавший в своем труде о походах сына Игоря, Святослава). Такое же написание мы видим и в произведении Константина Багрянородного «Об управлении империей» («Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии»). Тот же Константин Багрянородный, упоминая о приезде княгини Ольги в Константинополь, называет ее «Эльга». В так называемом «Кембриджском документе», хазарском источнике 960-х годов, написанном на древнееврейском языке, «царь (melek) Русии» именуется «Х-л-гу», то есть Хельгу. Эти примеры показывают, что имена Олег, Игорь и Ольга звучали в X веке как «Хельги», «Ингвар» и «Хельга», а не так, как они представлены в «Повести временных лет», когда уже произошла их «русификация». Кроме того, на периферии Древней Руси отдельные варяжские анклавы, давно утратившие связь с родиной, но сохранявшие при этом свой язык и письменность, существовали даже в начале XII века. Об этом свидетельствует находка шиферного пряслица — грузика на веретено — с руническими надписями, причем в традиции IX века. Среди них — женское имя «Сигрид»[324].
