Воспоминание о только что увиденном не давало уснуть. Это был страшный сон: он сдавал какой-то мучительный экзамен, не понял ни одного вопроса, корчился под холодным взглядом экзаменаторов, плел какие-то благоглупости и, разумеется, провалился. Уж не скверное ли это предзнаменование перед экзаменом, ожидающим его завтра? Завтра? Нет, сегодня, уже сегодня. Это будет экзамен посерьезнее тех, что он сдавал в школе, в институте… Отчет о годах упорной работы. Несколько лет назад он во всеуслышание объявил, что можно создать электронную машину, в память которой удастся заложить весь объем информации, содержащейся в человеческом мозге, и тогда машина унаследует все его функции. Да что там, ей даже будет невдомек, что она — машина!

И он построил такую машину! Назвал ее буднично: Пролонгатор. Сегодня утром должна состояться первая проба: перенесение в память Пролонгатора информации из мозга одного весьма перспективного студента, который, к сожалению, отличался тем, что никогда не обращал внимания на светофоры. Результаты оказались плачевными, но, быть может, этот несчастный студент, телесная оболочка которого сейчас хранится в жидком гелии в подземелье одной из клиник, своим неосторожным шагом послужит науке!

Довольно размышлять! Необходимо во что бы то ни стало уснуть. Не думать ни о чем, улечься поудобнее и глубоко дышать… Один слон, два слона…

Утром, во время бритья, Майрон рассматривал свое бледное лицо в зеркале: запавшие щеки, круги под глазами. Вид не блестящий. Самочувствие тоже не на высоте. Вот они — последствия бессонницы. Радовать может только одно — машину, которую он создал, не станут мучать ночные кошмары и бессонница, разве что и то и другое будет запрограммировано. Ведь в принципе машине по силам все, на что способен мозг человека. Это успокоило Майрона и даже привело в хорошее расположение духа. Он, насвистывая, вышел из ванной.

Без двух девять он уже пересекал холл института, в котором проработал несколько лет. Кто-то из встречных поклонился. Майрон не заметил этого. Машинально поправил отвернувшийся угол ковровой дорожки на лестнице, ведущей на второй этаж. У двери своего кабинета остановился, долго искал в карманах ключ, потом сообразил, что держит его в руке, и горько усмехнулся. Широко распахнул дверь, бросил папку на письменный стол и рухнул в кресло. «Что со мной происходит? Откуда вдруг эта робость?» — подумал он.

На столе лежал приготовленный секретаршей листок с распорядком дня. С девяти до половины одиннадцатого несколько не очень важных дел: позвонить директору, кое-что продиктовать. Пункт шестой: 10.30 — опыт с Пролонгатором; секретарша старательно, по линейке, подчеркнула это красным карандашом. Майрон некоторое время сидел, бездумно уставившись на противоположную стену. Потом забарабанил пальцами по крышке стола, переложил с места на место какую-то книгу, нашел шариковую ручку и красную полоску превратил в рамку. Несколько минут старательно разукрашивал ее венком из лавровых листьев.

Тихо открылась дверь. Майрон, растерявшись оттого, что его застали врасплох, покраснел и быстро спрятал листок. Вошла секретарша, торжественная, как никогда. Известное дело — такой день!

— Какой-то журналист просит его принять, — возвестила она голосом столь же торжественным, как и она сама.

Майрон поморщился.

— Журналист! Лучше после опыта.

— Но он говорит, что…

Она не кончила фразы, так как в комнату, довольно бесцеремонно оттеснив секретаршу плечом, вошел мужчина лет двадцати пяти.

— Я имею честь говорить с профессором Майроном, не так ли? — сказал он тоном, в котором явно чувствовались следы хорошего воспитания.

— Я не профессор, — ответил Майрон, глядя на него угасшим взглядом человека, который уснул только в пятом часу. — Слушаю вас.

— Меня зовут….. — молодой человек представился — Я репортер, — он назвал довольно популярную газету, — и хотел бы взять у вас интервью.

— Ну, что ж, коль уж вы здесь, садитесь.

Секретарша, выходя, кинула на непрошенного гостя такой взгляд, который, будь это возможно, испепелил бы его в долю секунды.

— Сегодня в вашей жизни наступает переломный момент, — начал журналист.

Майрон равнодушно кивнул.

— Первый эксперимент с прибором, которому вы отдали несколько лет жизни…

— А как вы узнали, что именно сегодня? — неожиданно заинтересовался Майрон.

Собеседник скромно улыбнулся и продолжал:

— Не могли бы вы рассказать нашим читателям о том, что представляет собой Пролонгатор?

— Хм, — буркнул Майрон и задумался. — Как вам объяснить? Это достаточно сложный компьютер, более сложный, нежели человеческий мозг. Если в его память перенести всю информацию, содержащуюся в человеческом мозге, компьютер заменит человека в сфере умственной деятельности.

— С какой же целью он создан?

— Человек смертен. Сколько лет может работать ученый, художник? Сорок, от силы — пятьдесят. А машина практически бессмертна, потому что в ней всегда можно заменить любой вышедший из строя элемент. Кроме того, она работает быстрее. То, что потребует от человека всей его жизни, машина сделает за несколько недель. Я уже сказал, что эта система сложнее мозга человека. В ее память можно будет перенести записи даже с нескольких личностей! Можно будет складывать личности!

— Идеальный человек, да? Насколько я понимаю, соединив в одном мозге мнемограммы гениального артиста, гениального ученого и гениального изобретателя, мы получим идеального человека, не так ли?

— В общем-то, да. Но вначале необходимо установить, возможно ли такое соединение в принципе.

— А вы не считаете, что коль скоро эта машина будет совершеннее человека, то человек станет не нужен?

— Нет, нет! — энергично запротестовал Майрон. — Она заменит человека только там, где он будет бессилен.

— Меня интересует еще одно. Вот я вижу вас, улицу за окном, слышу ваши слова. Я воспринимаю вкусовые, обонятельные, осязательные раздражения. А каким образом ваша машина будет воспринимать все это? Или вы снабдили ее электронным носом и электронным языком?

— Нет. Сам по себе Пролонгатор не имеет никакого контакта с внешним миром, но к входам машины, которые играют роль ее органов чувств, мы подключили фантоматы. Один доставляет зрительную информацию, другой — слуховую и так далее. Таким образом, Пролонгатор может нюхать цветы, слушать музыку, видеть чудесный закат. Однако он живет в мире искусственном, созданном нами. Этот мир может быть копией нашего, но может быть и миром, у которого нет аналога в реальности.

— Любопытно. А будет ли Пролонгатор знать, что он не человек?

— Это зависит только от нас. Сам он не узнает об этом никогда. К тому же в определенном смысле Пролонгатор — человек.

— И он, подобно любому человеку, может управлять своим поведением?

— Разумеется, — подтвердил Майрон. — Если он, например, пожелает выехать в другой город, то нет ничего проще. Фантоматы, которыми, кстати, управляет специальный компьютер, доставляют его «органам чувств» соответствующую информацию. Он идет на вокзал, покупает билет, садится в поезд, едет, видит все, что делается за окнами… Между Пролонгатором и фантоматами существует обратная связь. Все это не слишком сложно для вас?

— Нет, ясно как день. А кто с помощью фантоматов создает «биографию» Пролонгатора?

— Мы. У нас есть особая группа, разрабатывающая сценарий для него.

— Это, вероятно, требует колоссальной работы?

— Нам помогают машины. К тому же нас не поджимают сроки. Пролонгатор всегда можно выключить и подумать, как распланировать его дальнейшую жизнь.

— А можно ли стереть всю запись и ввести информацию из мозга другого человека?

— Разумеется, — с оттенком неудовольствия произнес Майрон. — На главном щите есть специальная кнопка…

Зазвонил телефон.

— Простите, — Майрон взял трубку. — Слушаю!

— Майрон? Нам только что звонили из клиники…

— Это вы, Трелли?

— Да. Родственники погибшего студента неожиданно потребовали выдачи тела. А в клинике нет больше трупов в состоянии гибернации. Что будем делать?..