Волгоград, конец января 2002 года

Войдя в подъезд, капитан Алферов поднялся на лифте на пятый этаж, и подойдя к квартире номер 66 нажал кнопку звонка. Больше для проформы, чем в надежде, что хозяин, не вышедший с утра на работу друг и коллега Артем Цыганков, внезапно откроет дверь. Ну не мог Цыганок взять и исчезнуть – отключить телефоны, забить на работу, удариться в загул. Произошло что-то серьезное.

Не выждав хотя бы несколько времени, полагавшиеся хозяину, чтобы подойти к двери, Алферов вытащил из кармана форменной куртки связку отмычек. Замок в 66-й квартире был английский, справиться с таким нетрудно.

«Привилегированный сотрудник УБОП, а живет, как нищеброд», – машинально подумалось.

Однако с этим замком он справился слишком легко. Дверь открылась, стоило ему чуть навалиться на нее плечом. Кто-то успел его опередить. Следов взлома не видно.

– Цыганок! – позвал Алферов. – Ты дома что ли? Это я, Димон!

Он ступил внутрь и чуть не споткнулся о поваленную на бок тумбу для хранения обуви. Чертыхнувшись, закрыл за собой дверь.

С квартирой было явно не все в порядке. Казалось, на нее обрушилось какое-то стихийное бедствие – землетрясение, ураган, наводнение. Вещи разбросаны, все кверх тормашками. Однако пусто – ни в комнате напротив входа в квартиру, ни в спальне, находившейся справа в конце небольшого коридора.

Алферов двинулся в сторону кухни. Запах крови он, наверное, почувствовал раньше, чем ее увидел. Крови было много. Пол небольшой кухни был залит ею от стены до кухонного гарнитура со встроенной плитой и умывальником. Большая темно-красная лужа уже подернулась пленкой и начала запекаться по краям. Алферов был подготовлен к неожиданностям, но тут холод, словно кусок льда, скользнул по спине, до боли открылись глаза. Посреди лужи лежал на спине мертвый Артем Цыганков. Которого в УБОПе все звали «Портной». Он был полностью раздет, со связанными руками и ногами, его тело представляло собой одну большую рану – следы ожогов, кровоподтеки, резаные повреждения.

Так же как в комнатах, здесь проходили поиски – разбросанная посуда и раскрытые дверцы шкафов свидетельствовали об этом. Холодильник буквально разворочен, вокруг него валялись разодранные куски изоляции.

Алферов вынул мобильный телефон, набрал номер:

– Я тут… на квартире… он мертв, убили его.

Привстав на цыпочки, он осторожно наклонился чуть вперед, чтобы не наступить на кровь и не наследить, и несколько секунд рассматривал восковый профиль погибшего.

Потом прошел в комнаты, чтобы детальнее осмотреть следы погрома. Только потолок и стены были в норме, а остальное… Кресла и диван распороты и выпотрошены, набивка клочьями валялась на полу. Ножки журнального столика откручены. Располосованные репродукции картин лежали рядом с пустыми рамами. Даже портьеры сорваны, как и абажуры ламп. Керамические цоколи обеих настольных ламп разбиты вдребезги. Телевизор разбит, а вывороченные металлические внутренности рассыпаны по полу.

И здесь, в зале, и в спальне, и в коридоре линолеум сорван и поднят большими, искромсанными по краям листами. В спальне пружинный матрас двуспальной кровати разодран в клочья, даже деревянную раму кровати разломали на куски. Изрезанная в лохмотья одежда свалена в кучу на дне гардероба. Выдвижные ящики тумбочки валялись на полу, рядом с осколками выбитого из рамы зеркала. В комнате едва ли осталась хоть одна целая вещь. Точно налет плесени, руины покрывал тончайший слой пуха из распоротой подушки.

Закончив с осмотром, Алферов вернулся на кухню. Пристально вгляделся в лицо убитого.

– Кто ж тебя так?

Так он стоял на входе, рассматривая изувеченное тело, думая о странной тишине, внезапно оборвавшей стремительную поступь жизни. За этим его застали оперуполномоченные и судмедэксперт, прибывшие в составе оперативно-следственной группы.

Только вечером, когда все соседи пришли домой с работы, удалось установить, что накануне около 22–00 к Цыганкову пришла девушка. Один из жильцов видел, как она заходила в подъезд, другой, спускаясь по лестнице, столкнулся с ней, когда она вышла из лифта и подошла к двери. Особых примет никаких – обычные джинсы, дубленка. Лицо никто не рассмотрел. Рост, возраст, прочие признаки – все осталось за кадром. Свидетели попались из такой категории граждан, которые не интересуются девушками и не запоминают всех тех, кто по вечерам навещает соседей. Может это даже не юная леди, а зрелая женщина, учитывая показания уличного свидетеля, запомнившего её голос – низкий, грубоватый, будто прокуренный. Впрочем, при детальном опросе он стал путаться, и уже не мог точно вспомнить, разговаривала ли женщина по телефону, или же это был голос другой женщины – не той, что зашла в подъезд.

Что касается друзей Цыганкова, никто не знал его новую подружку, с которой он познакомился пару дней назад, всё, что он рассказал о ней – то, что зовут Наташей, возраст в пределах 20-ти лет, и что она симпатичная.

Следователи прокуратуры и оперативные сотрудники уголовного розыска обследовали квартиру в поисках следов убийц. У сотового оператора затребовали всю сводку звонков. А коллеги погибшего УБОПовца давали показания – что делал, кому звонил и с кем общался «Портной», имел ли врагов.

Но об одном событии капитан Алферов не рассказал Журавлеву, следователю по особо важным делам прокуратуры Волгоградской области. За три дня до убийства компания из шести человек – Алферов, Цыганков, три СОБРовца, один из которых был с девушкой – собрались в ресторане «Сам пришел», для многих милиционеров это заведение на проспекте Жукова является излюбленным местом. Изрядно выпив, Цыганков в контексте разговора, касавшегося адвоката Еремеева, произнес, что «провожал его в последний путь». И тут же получил под столом тумак от Алферова. Один из собеседников заинтересованно переспросил, но Цыганков, поняв, что допустил оплошность, перевел беседу на другую тему.

Позже состоялся серьезный разговор. Алферов рвал и метал и разве только не дал волю рукам, объясняя товарищу его неправоту.

– Понимаешь, что будет, если ТАМ узнают…

И вот, судя по всему, ТАМ узнали. И Алферов направился ТУДА, чтобы поговорить начистоту. Дождавшись, когда от шефа – полковника Вячелава Уварова, начальника УБОП – все выйдут, Алферов порывисто зашел в кабинет, и, закрыв за собой дверь, резко бросил с порога:

– Убийство Портного… что это значит, чьих рук дело?

Мгновение они смотрели друг на друга – начальник и всем обязанный ему сотрудник, между которыми за всю работу еще ни одна кошка не пробежала.

– Ты чего там вконец уже ебнулся?!! – наконец рявкнул Уваров.

Алферов открыл дверь, проверил, закрыта ли вторая дверь, ведущая в приемную, после чего, закрыв обе, смиренно произнес:

– Нет, просто это мы с Портным привезли Еремеева к вам на гараж… потом адвокат объявлен в розыск, никто его после гаража не видел… тут утечка информации… вы с Давиденко…

Голос его становился все более неуверенным, а при словах: «Я просто обязан доложить, прежде чем меня спросят в прокуратуре…» Алферов и вовсе сник под змеино-холодным взглядом Уварова.

Минута прошла в молчании. Алферов чувствовал себя как в желудке у удава, в глазах стояла муть, в ушах звенело, а самого сжало как прессом, того гляди глаза из орбит вылезут. Он слишком хорошо знал, что бывает, когда гнев начальника разрастается в гору.

– Надеюсь ты сам понял, какую хуйню несешь, – сказал Уваров, убедившись, что его взгляд произвел должное действие. – Присядь.

Капитан виновато опустился на краешек стула. Шеф ничего не знал про гулянку в «Сам пришел», и Алферов после продолжительного маловразумительного мычания-вступления, привел основания, оправдывавшие его опасения, затем все подробно описал, и дал характеристики всем собравшимся: «Двое СОБРовцев четкие парни, один – тот что любопытствовал – хрен моржовый и телка его тупая курица медсестра поликлиники УВД».