– Итак, вы в курсе, по какой причине вас вызвали? – спросил Сташин, проверив паспорт Андрея Разгона, добровольно пришедшего к нему в следственное управление.

– Не имею понятия, – ответил Андрей, которому отец сказал лишь то, что «нужно дать какие-то показания».

Сташин сообщил о происшествии на Ангарском поселке и спросил, где находился Андрей утром того дня, когда застрелили Дениса Еремеева. Андрей изобразил искреннее удивление, и, не считая нужным изображать еще и скорбь – по его убеждению, Дениску давно было пора записать на внезапный визит ангела смерти; показал, что находился дома, алиби может подтвердить жена.

– Но у вас были мотивы, а исполнителя найти нетрудно, – спокойно произнес следователь, в распоряжении которого имелась видеозапись ссоры подозреваемого с убитым возле Сбербанка, а также показания охранников и сотрудников Медэкспорта.

– Не было мотивов, – так же спокойно возразил Андрей.

– Вы конкурировали.

В ответ Андрей открыто рассмеялся:

– Медэкспорт – мой конкурент? В этом городе у меня нет конкурентов. Реальную опасность для меня представляют крупные московские и петербургские компании-дистрибьюторы Джонсона. Вам это подтвердят в кардиоцентре – хотя, конечно, для моей репутации вам бы лучше туда не ездить. Медэкспорт отшили без моего участия и это мне ничего не стоило. Мне не было смысла убивать Еремеева.

Сташин вынул папку из тумбочки и положил ее на стол.

– Ну а Сватеев, что с его трупом делать?

– Что?! Сватеев?!

Следователь пояснил. Директор «Промтары», в здании которого Совинком арендовал когда-то офис, и откуда съехали, не заплатив долг по аренде и за услуги связи, был найден мертвым в овраге недалеко от своих владений. Ему нанесли по голове несколько ударов тупым предметом, от полученных травм он скончался. За месяц до этого ОБЭП Ворошиловского района принял к рссмотрению жалобу Сватеева на действия директора Совинкома (после многочисленных отказов – директор Промтары был известный сутяжник, постоянно с кем-то судился, и ОБЭПовцам просто неохота было с ним связываться, но он в конечном счете дошел до областного управления, и дело передали новичку, вчерашнему слушателю ВСШ). Этот оперативник, увидев фамилию, так же, как и Сташин, сперва позвонил полковнику Александру Разгону, извинился за беспокойство, и попросил, чтобы его сын пришел в Ворошиловский ОБЭП и «прояснил одну непонятную ситуацию». Андрей пришел и прояснил – рассказал, что деньги за аренду и услуги связи вносил наличными, а в официальных бумагах значилась совсем другая цифра. Возможно, господин Сватеев запамятовал, что с ним расплатились полностью, ведь записей об этом не осталось… Факт передачи денег могут подтвердить несколько человек. Кроме того, если проанализировать рыночную стоимость аренды аналогичных помещений по городу, можно увидеть факт занижения стоимости официальных услуг на Промтаре. Что прямо указывает на преступное занижение налогооблагаемой базы, – так что Сватеев обратился по адресу, правда, из истца он превращается в ответчика. Обрадованный, что дело разрешилось так просто, оперативник попросил Андрея написать соответствующее заявление. Таким образом, два заявления взаимно гасили друг друга, и в итоге оба полетели в мусорное ведро.

И вот Сватеев убит. И Андрей Разгон, конфликтовавший с ним, вполне мог это сделать – прийти к нему, надавать по голове тупым предметом, и скинуть тело в овраг. Здание Промтары находится на отшибе, в тупике, примыкающем к оврагу – идеальное место для совершения безнаказанных злодеяний.

Все эти милые подробности вызвали предсказуемую улыбку на лице Андрея:

– Ну вы ведь в курсе, что я разошелся с ним по чесноку, ОБЭПовцы это подтвердят. Сватеев с половиной города судился, возможно, кто-то позарился на его постройку, домик хороший, я б и сам не отказался от такого.

– А говорите «нет мотива», – оживился Сташин. – Среди фирм, подавших заявки на аукцион, нет ли вашей?

Все же Андрею пришлось вспоминать, где он находился на момент смерти Сватеева, и эти данные следователь запротоколировал.

– Вы ссоритесь с людьми, и эти люди погибают, – отложив ручку, печально констатировал Сташин.

– Да, я прямо увлечен трагическими судьбами людей катастрофы, – улыбнулся Андрей, – у меня такое впечатление, что я живу в лаборатории, где происходит экспериментирование формами человеческого существования, где судьба насмешливо превращает богатых в нищих, живых людей в разлагающееся мясо.

Следователь Сташин понимающе кивнул – да, он разделяет переживания своего собеседника, запечатлев в зеркале своих следовательских глаз трагедию народа, подавшегося в бизнес. Если бы еще подозреваемый Андрей Разгон дал информацию, которая бы позволила следствию не считать его подозреваемым…

И в этот, и в другие свои визиты в следственное управление Андрей доказывал свою невиновность, и высказывал предположения, кому могла быть выгодна смерть двух граждан, от которых при жизни было мало толку. Он не остался в стороне от расследования, несмотря на то, что оно приняло благоприятный для него поворот – по обвинению в убийстве Дениса Еремеева закрыли других людей. Александр Михайлович Капранов и его сын Дмитрий встретили Новый, 2001 год, за решеткой. Возглавляемая Капрановым-старшим государственная строительная компания «Стройхолдинг» акционировалась таким образом, что новыми хозяевами стали сам Капранов А.М., и Шмерко А.П., который, находясь на государственной службе не мог быть соучредителем частной структуры, поэтому в учредительный договор был вписан его крестник, Денис Еремеев. Будучи заместителем губернатора по строительству, Шмерко снабжал свою компанию выгодными подрядами. Он попытался пристроить крестника на фирму, но Капранов упорно не брал его, мотивируя тем, что «даже собственного сына не берет в дело по ряду причин», умалчивая при этом, что сын является хозяином субподрядной организации. Узнав об этом, Шмерко тоже озадачился созданием фирмы, которая бы обслуживала Стройхолдинг – крупный строительный трест, выполняющий работы по всему городу. Но не успел выполнить задуманное – крестника убили. Капранов, узнав, об убийстве, не принял траур, и не отменил запланированную туристическую поездку. На следующий день он улетел на море вместе с Ольгой Шериной, своей любовницей, которая, в отличие от его сына и крестника Шмерко, была трудоустроена в Стройхолдинге. Если бы предстояла поездка с женой, возможно, Капранов бы и остался, и пошел бы на похороны. Но есть вещи, поступаться которыми нельзя, тем более ради похорон лоботряса, единственная польза которого состояла в том, что в учредительном договоре из живых остался один только Капранов А.М.

Шмерко обратился к Бадме Калгаевичу Кекееву, зампрокурора и руководителю следственного комитета при областной прокуратуре. В свое время Шмерко передал ему всю тайную канцелярию своего друга, исчезнувшего адвоката Игната Еремеева, и благодаря этим данным удалось успешно закрыть много уголовных дел. И если Кекеев не считал себя должником (сотрудничество с правоохранительными органами – это обязанность всех законопослушных граждан), то по крайней мере, не мог не выслушать просьбу гражданина Шмерко. Улик недоставало, но Кекеев принял волевое решение: Капрановым сидеть! И их закрыли – и отца, и сына.

Подробности этого дела, а также много другой полезной информации, Андрей узнал от Ольги Шериной, с которой случайно встретился в Пиранье, ночном клубе на набережной. Она была весьма эффектна – загоревшая блондинка с короткой стрижкой, безупречной фигурой, в коротком платье оливкового цвета и высоких черных сапогах-ботфортах.

– Ебани меня калиткой, это ты! – громко крикнула она, издалека его увидев.

Он подошел, запечатлел на ее губах приветственный поцелуй. Они не виделись три года, им было о чем поговорить. Насколько он понял, зная Олю, у нее сегодня день сбора доказательств того, что ее парень – самый лучший. То есть ее парню не приходится лично это доказывать, она сама ищет доказательства, общаясь с другими мужчинами… Оля, с её очень далеко распространяющейся терпимостью в области морали, была не чужда таким экспериментам. Сам бог велел заняться этим сейчас, когда папик находится за решеткой.