- Не буду, - пообещал старик.

Это уже кое-что, вот и Черная Луна того же мнения. Обычно Ригас уходила утром, но завтра кто-нибудь, не опасающийся ночных хищников, может попробовать проследить за ней. Тот, кто скоро будет ждать за высоким забором.

Альгерис заметил приближающихся со стороны города воинов и вышел к ним навстречу. Даже среди высоких молодцов, которых мэр набрал в свою городскую дружину, выделялся статью Салакуни, охотник с Верховьев далекой реки Квилу. Он издалека замахал старому знакомому копьем.

- Воришку к тебе ведут! - закричал гигант. - На праведный суд!

- Это я мигом, - усмехнулся старик.

Вор оказался пареньком лет двадцати, худым и перепуганным, то есть самым обычным преступником своего вида. Он наверняка знал о судьбе, постигшей большинство его предшественников. Альгерис пришел на берега Чамка-Ти с востока, а там воров не оставляли в живых.

- Смилуйся, о великий! - повалился в ноги мэру паренек.

- Воровал? - строго спросил старик.

- Мимо шел!..

- Обчистил дом у самой гавани, - пнул воришку один из воинов. - Вынес посуду и одежду, потом пытался удрать.

- Ага, - удовлетворенно кивнул Альгерис. - Пойман с поличным. Ну что тут можно сказать? Вешать, я думаю, и не снимать три дня, пусть все его дружки хорошенько рассмотрят.

- За что?! - парень забился в пыли. - За что?! Я никого не убил, никого не покалечил! Я женщин не трогал! За что, о великий!

- От вора все беды, - назидательно сказал мэр. - Убийца убивает, а вор оставляет умирать от голода. Насильник придет и уйдет, а вор уносит с собой жизни. Ни одно животное в джунглях не ворует потихоньку, и только такая тварь, как человек...

- А обезьяны? - напомнил внимательно слушавший Салакуни.

- Да, вор уподобляется обезьяне вонючей и грязной, и тем самым...

- А попугаи вот еще? - не унимался гигант. - У меня когда-то половину манко утащил попугай, почти из рук. А ведь их на дереве было полным полно... - воин задумчиво почесался. - А еще бурундуки. Один бурундук украл у меня такую штуку, что...

- Это сейчас не важно, - сдался Альгерис. - Главное: вор должен понести наказание.

- Но в озерной стране никогда не наказывали за воровство смертью! Пощади, о великий!

- Раньше не наказывали, вот и развелось вас по берегам, как вон попугаев! А на востоке нет воров. И на берегах Квилу ведь тоже нет воров, верно, Салакуни?

- У нас не как здесь, - развел руками гигант. - У нас ночью страшно из дома выходить, крокодилы в деревни заползают. Так что вроде бы никто не ворует. Но у Чамка-Ти все по другому. Слушай, Альгерис, может и в самом деле не стоит беднягу за шею вешать? Наша подруга, Ларимма, тоже из воров, и муж ее этим промышлял.

Все замолчали. Старик видел, что воины склонны согласиться с Салакуни: уж очень жалким выглядел воришка. Тот тоже не зевал - дополз до слоноподобных ног гиганта и обнял одну из них. Альгерис нахмурился.

- Закон един для всех!

- Дедушка, давай его отправим улицы убирать, как тех, что друг другу по глазу выбили! - попросила из-за спины выглянувшая на шум Ригас.

- Тебе еще чего здесь нужно? - нахмурился мэр. - Сегодня вора не повесим, завтра они в Локио со всей Озерной страны сбегутся.

- Так их здесь нигде не вешают! - рассмеялся Салакуни. - Вот за разбой вешают, а за ночное воровство - нет. Но мы можем просто взять с этого негодяя слово, что он никому не расскажет.

- О чем?

- О том, что ты его пощадил.

- Так весь город знает, что поймали вора! - всплеснул руками Альгерис. - Нечего рассуждать, Салакуни, я лучше знаю, как поступить. Власть - штука серьезная. Ведите его на площадь, ребята, и сделайте все как обычно.

Тут же старик пошатнулся и схватился за грудь, не услышав горестных воплей воришки. Черная Луна имела свое мнение на счет преступника, она не желала его смерти. Сквозь боль, пронзившую сердце тысячами раскаленных иголок, Альгерис в который раз подумал. Что колдовская язва, возможно, вполне разумна.

- Нет, стойте...

- Тебе опять нехорошо, дедушка?!

- Принеси немного киншасы, Ригас, все пройдет... - мэр, тяжело дыша, поднял глаза на удивленного Салакуни. - Я передумал... Может, ты и прав. Пусть идет... Нет! - старика опять шатнуло. - Давайте разберемся: он сейчас уйдет и всем расскажет, что в Локио воров больше не вешают, так?

- А я могу взять его с собой! - просиял гигант, скорый и на расправу, и на доброе дело. - Я ведь зачем пришел: попрощаться! С отрядом храмовников ухожу на болота. Вот, пусть идет со мной, а там, глядишь, и сгинет. Точно, парень? Как тебя звать?

- Гольто, - вор осторожно отпустил ногу воина, которую до этого продолжал обнимать. - А можно мне не идти на болото? Трусливый я, демонов Асулаши боюсь!

- На тебя не угодишь, Гольто, - поморщился Салакуни. - Что у вас тут за имена, а? Вот меня зовут Мохаммед Н'мбоно Салакуни, а моего старого лэпхо - Сэмюэль Н'гуни Чиптомака. У вас же тут: Гольто, Викто, Варнеча, Альгерис...

- Альгерис - восточное имя, - вставил мэр. - У нас на востоке совсем другая страна, и с ворами не церемонятся... - он прислушался к ощущениям в груди. - Хорошо, будь по твоему, друг мой Салакуни, великий воин. Забирай его на болото, чтоб его анты сожрали. Только в городе пусть не появляется.

- Нет, мы сразу к храму Жибуты пойдем, там Чиптомака уже дожидается. Я ведь тайком, - воин подмигнул, - тайком убегаю. Вчера только четвертую жену завел, свадьбе еще два дня быть положено. Так я, чтобы без лишнего воя, соврал, что к тебе по делу. А оружие мое Чиптомака прямо к храму притащит.

- Он ведь постарше меня, - Альгерис выпил принесенной внучкой киншасы и облегченно вздохнул. - Куда его несет? Рассыплется по дороге. Сидел бы лучше бездельников на гуолях бренчать учил.

- Он бы и сидел, да я не разрешил. Лэпхо должны видеть подвиги, чтобы потом о них петь!

Салакуни звонко шлепнул по плечу вора и пошел, не оглядываясь, в сторону храма Жибуты, девятого бога Озерной страны. Воины городской дружины проводили преступника сожалеющими взглядами, потом не спеша потянулись обратно в город. Альгерис тайком сунул руку под одежду, потрогал грудь, с некоторых пор ставшую чужой.

- Что ты задумала, Черная Луна? Зачем тебе этот Гольто?

Варнеча, верховный жрец Жибуты, тихо ругался себе под нос, пухлые черные щеки тряслись от ярости. Перед ним светилось серым чудо древних: удивительное устройство, позволяющее жрецам двенадцати храмов, стоявших на берегах озера Чамка-Ти, видеть и слышать друг друга на расстоянии. Только что кончилось общее совещание, теперь требовалось выключить экран и нажать черную большую кнопку, после чего стена задвинется, спрятав сокровище от посторонних глаз. Увы, Варнеча случайно задел один из множества непонятных рычажков, и теперь экран не выключался.

- Который же я задел, сожри его Джу-Шум?! Этот? Этот?

Он щелкал рычажками, перебрасывая их в различные положения, но ничего не происходило. Между тем за послышался шум: хитрое строение позволяло жрецу слышать шаги поднимающихся по вырубленной в скале лестнице. Вот сейчас в дверь постучат... Придется пойти навстречу, ни к чему простым воинам видеть тайник.

- Салакуни! - облегченно выдохнул он, раскрыв дверь и увидев воина. - Как хорошо, иди скорее сюда! Прикрой дверь!

- Что стряслось?.. - гигант нахмурился, потому что не любил неожиданностей.

- В твоем теле был последний темный брат, С'Шуга. Ты говорил, что все помнишь о том времени. Ведь так?

Столетия назад посланцы Темного Братства пересекли великий Лантик, чтобы отыскать дорогу к озеру Чамка-Ти. Там, на дне, лежало древнее чудо: нечто огромное, способное подавать сигналы, неслышимые человеческому уху, в то же время столь мощные, что услышать их можно было на всей планете. Услышать с помощью других, куда более простых предметов, также оставшихся от древней, погибшей цивилизации. Экспедиция слуг Нечистого, как они сами себя называли, не удалась. Отыскав Озерную страну, они были уже слишком малочисленны. Пришлось пополнять Братство за счет местных жителей, превращая младенцев путем сложных ритуалов в почти бессмертных, бледнокожих людей. Но кое-чего не хватало: волшебных амулетов, которые производились в столь секретных местах, что о них ничего не знали даже высокие адепты. Новые братья не простили старшим своего уродства и начали безжалостную борьбу, в которой победили ценой своей жизни.