Ведь это его собственность.
Почему Молли Паркер уехала в Италию, как только умер ее отец? И почему вернулась? Неуверенность и страх в ее карих глазах злили Джейкоба, потому что он растерялся. Джейкоб не хотел связываться с рассерженной мисс Паркер. У него хватало проблем с приведением в порядок разваливающегося дома и, хотя бы частично, своей развалившейся семьи. Забота о благополучии постороннего человека не входила в его планы. Ему ни к чему чувство, которое эти гордые и одновременно молящие глаза разбудили в нем. Он не испытывал ничего подобного… лет девятнадцать.
И не собирался испытывать.
Джейкоб наблюдал, как она неотрывно смотрит на сапоги у двери. Сапоги ее отца, судя по всему. Прошло семь месяцев, а Молли все еще оплакивает его. Он ощутил неприятный укол совести. Следовало бы проявить больше сочувствия.
Нет, он не желает иметь дело с Молли Паркер. Думать о ней, считаться с ней. И все-таки что-то в ее глазах тронуло его, и Джейкоб, несмотря на недовольство и даже страх, откликнулся на этот немой зов.
Он поможет Молли и одновременно успокоит собственную совесть. Он поручит ей уникальную работу.
– Работать на вас? – недоверчиво повторила Молли. И вновь разозлилась. – Мой отец работал на вас пятьдесят лет и последние пятнадцать не получал ни пенса.
Джейкоб стоял неподвижно. Молли поняла, что он удивлен, и спросила себя, вспомнил ли он о ее отце хоть один раз за девятнадцать лет. О ней Джейкоб, уж конечно, не думал.
– Я говорю не о вашем отце, – ответил он после минутного молчания. – Вам нужно где-то жить, а мне, представьте, нужно…
– Я не собираюсь быть вашей служанкой, или поварихой, или…
– Ландшафтным дизайнером? – мягко закончил за нее Джейкоб.
Молли показалось, что она уловила в его тоне насмешку.
– Ландшафтным дизайнером? – переспросила она, не веря своим ушам. – Вы не можете…
– Вы сказали, что собираетесь заняться ландшафтно-парковым дизайном. А мне нужен человек, который привел бы в порядок мой парк.
Молли моргнула, когда до нее дошел смысл его слов.
– Это… Это огромная работа, – неуверенно проговорила она.
Джейкоб пожал плечами:
– Ну так что?
– Но такая работа… – Молли замолчала. Она не хотела отказываться от потрясающей возможности, однако совесть требовала, чтобы она объяснила Джейкобу абсурдность его предложения. – Такую работу следовало бы поручить более опытному специалисту, – сказала она тихо.
– Я знаю, – сухо заметил Джейкоб, – и вы, кажется, тоже.
– Почему вы предлагаете это мне? – настаивала Молли.
Она не могла понять, почему Джейкоб, пропадавший столько лет, вдруг поручает ей огромное дело, не поинтересовавшись даже, есть ли у нее рекомендации. Глядя в его холодные глаза, трудно предположить, что им движет сострадание. Так что ему надо?
– Потому что, – нетерпеливо ответил он, – мне срочно нужен ландшафтный дизайнер. Я хочу поскорее отделаться от имения, и у меня нет времени разбираться с бесконечными резюме ищущих работу садовников.
– Отделаться? Вы хотите продать Вольф-Мэнор?
Губы Джейкоба скривились в улыбке, горькой и насмешливой одновременно. В этой улыбке не было ни тепла, ни веселья. Ничего человеческого. Но почему-то эта жестокая улыбка опечалила Молли. Какая-то неправильная улыбка. Какие чувства могут скрываться за ней?
– Слишком много места для одного человека, – сказал он тихо.
Ее лицо обдало жаром, когда она вспомнила свои слова: «Вам мало места в большом доме». Да, она была сердита. И до сих пор не понимает, чего хочет Джейкоб. Может быть, это жалость? Если так, следует немедленно отказаться, даже если это будет самая большая глупость в ее жизни.
– Тем не менее… – начала Молли.
– Уже поздно, – прервал ее Джейкоб. – И если честно, когда я, чтобы успокоиться, пошел прогуляться, в мои планы не входили беседы с незваными гостями. Если вы сомневаетесь в своих способностях, можете завтра показать мне предварительные наброски. – Он повернулся к двери, которую бесцеремонно распахнул несколько минут назад. – В противном случае сейчас же собирайте вещи.
Молли смотрела, как он уходит, и, когда темнота поглотила его высокую фигуру, в изнеможении прислонилась к камину.
Множество мыслей водоворотом крутилось у нее в голове. Она не могла переварить все сразу: возвращение домой, коттедж, оставшийся без света, вещи отца, встреча с Джейкобом Вольфом, его предложение… Прошлое и настоящее столкнулись.
Молли вздохнула, закрыла дверь, подобрала фонарь и пошла наверх. Не важно, что нет ни света, ни воды, ни еды. На кровати есть простыни, а она устала до изнеможения.
Войдя в спальню, Молли сбросила модные сапоги, сняла одежду, в которой до сих пор чувствовала себя неуютно, легла и провалилась в благословенный сон.
Молли разбудили веселые лучи летнего солнца. Она удивленно моргнула, но тут же в ее памяти вспыхнули события прошедшей ночи: коттедж, работа… Джейкоб!
Она закрыла глаза, однако образ Джейкоба не исчез. Он выглядел гораздо старше. Гораздо поношеннее, так сказать. Что он делал девятнадцать лет? Зачем вернулся? Может быть, ему нужны деньги? Может быть, поэтому он решил продать Вольф-Мэнор?
«Только без скороспелых выводов», – приказала себе Молли. Вчера она бросила в лицо Джейкобу много обвинений. Она осудила его много лет назад, хотя Аннабелла, у которой как у младшей сестры было для этого гораздо больше причин, не винила брата.
Виделась ли Аннабелла с Джейкобом? Знает ли, что он вернулся? Знает ли об этом хоть кто-нибудь из семьи? Так много вопросов и так мало ответов. И все это, честно говоря, совершенно ее не касается. Молли наблюдала издали за маленькими Вольфами, которые, скорее всего, не подозревали о ее существовании, пока Джейкоб не уехал, а Аннабелла, испуганная и измученная, заперлась в доме, не решаясь показываться на людях. И тогда Молли стала ее другом. Ведь других друзей у Аннабеллы не было.
Но остальные Вольфы, включая Джейкоба, даже не смотрели в ее сторону. И никогда не задумывались, что означали для Молли и ее отца упадок и разрушение Вольф-Мэнор.
Она тряхнула головой и выбралась из постели. Надо думать о будущем, а не о прошлом. Джейкоб Вольф хочет увидеть эскизы перепланировки парка, и он их получит. Молли не заметила, как приняла его предложение. Эта работа слишком важна, чтобы отказаться от нее только из гордости. К тому же очень благородно вернуть садам Вольф-Мэнор прежнее великолепие. И Молли сделает это не столько ради Джейкоба или себя самой, сколько ради отца.
Она надела свою «форму» садовника – старые джинсы и старую рубашку отца – и уложила волосы в пучок. Потом взяла блокнот и несколько карандашей и вышла из дома.
Это был один из тех свежих дней раннего лета, когда листва на деревьях блестит, а на траве и цветах сверкают, как алмазы, капли росы. Молли несколько раз глубоко вдохнула, наполняя легкие свежим утренним воздухом. На нее нахлынуло море разнообразных чувств: радость, тоска по дому, грусть, надежда. И она направилась к одичавшему парку.
С тех пор как здоровье отца стало ухудшаться и он больше не мог выполнять свои, пусть немногочисленные, обязанности, Молли принялась в меру своего умения трудиться за него. Она ухаживала за маленьким садиком у коттеджа, позволяя отцу жить в воображаемом мире, где большой дом был обитаем, а сады блистали красотой даже среди зимы. Между тем все вокруг постепенно приходило в упадок.
Она шла по вымощенной растрескавшимися камнями дорожке мимо когда-то прекрасных, а теперь заросших сорняками клумб. Молли горько вздохнула, заметив, что у многих деревьев надо срочно спиливать засохшие ветки, а некоторым уже не поможет и это. Погибшими деревьями можно отапливать большой дом целый год.
В самом ужасном положении оказался розарий. Когда-то он был гордостью имения (и ее отца). Розарий был разбит пять столетий назад в форме огромного правильного восьмиугольника. Вдоль каждой стороны росли розы определенного сорта. Генри Паркер любовно ухаживал за ними, отдавая всю душу редким гибридам, которые тут произрастали.
