Чистая природная энергия проходила через фигуру священника, и в эти мгновения он словно стремительно помолодел на несколько десятков лет. Лицо его подобралось, морщины на лице разгладились, и под ними открылась абсолютно гладкая, свежая кожа. Глаза засверкали юношеским блеском. Плечи расправились, и исчезла старческая сутулость.

Контуры его тела стали светиться, исторгая зигзагообразные вспышки устремляющихся ввысь лучей. Волны тонких переливающихся нитей выплескивались наружу и расширялись над его головой наподобие чистейшего, постоянно разрастающегося кристалла.

В голове Кийта пронеслись бешеные ослепительные вихри, озаряя все закоулки его сознания. Слух наполнился удивительными звуками, напоминающими нежный звон стеклянных колокольчиков.

Каждой клеточкой тела он впитывал энергию, исходящую от секвойи.

Поднятые ладонями вверх руки аббата светились, источая голубоватые лучи. Пальцы словно были сделаны из раскаленного добела металла, и ровное свечение, исходящее острыми лучами из них, наполняло все помещение, затопляя самые укромные места.

Кийт затаил дыхание.

Казалось, что он не может шевельнуться, не способен вздохнуть, набрать воздуха в легкие. В этот момент он почувствовал, что образовалась прочная ментальная арка, соединяющая сознание священника с его собственным сознанием.

Как только он осознал это, то сразу понял, что теперь сумеет противостоять любым, самым грозным силам, которые могут встретиться ему на пути…

Лиа-Лла плакала в своем шалаше так громко, что ее голос был слышен рядом с озером. Сердце Кийта невольно сжалось. Но опытный путешественник, умевший найти выход из самых трудных ситуаций, не знал, как можно помочь в таких случаях? Тийгра-Та, стоявшая рядом, укоризненно посмотрела на него.

Не заходя в шалаш, Кийт попытался воздействовать на девушку нежными волнами, которыми он ласкал ее чувства, находясь на расстоянии десятка шагов.

Прошло минут двадцать. Рыдания вроде бы утихли, но потом послышались снова. Тогда Кийт не выдержал и зашел в шалаш.

Ему всегда было так трудно утешать плачущих девушек! Легче перетаскать гору камней, чем выдавливать из себя какие-то слова в тот момент, когда они захлебываются от слез. Но в этот раз все получилось неожиданно легко.

Лиа-Лла забилась в угол хижины, свернувшись комком и с головой накрывшись покрывалом. Спина ее сотрясалась от рыданий, и она даже не замечала, что Кийт появился в шалаше.

— Ты меня слышишь? — тихо спросил он от порога.

Но ответа не было. Он подошел ближе и присел на корточки рядом с лежанкой. Прошло несколько минут, прежде чем она затихла и подняла голову.

— Хрипун уже не любит Лиа-Лла… — простонала она.

— Нет, это неправда, — ласково просипел он. — Хрипун любит Лиа-Лла.

Взгляды их встретились и в этот момент запищал в своем гнезде соколенок.

…Кийту трудно было потом сказать, кто сделал первый шаг, но проснулись они уже утром, лежа вместе под одним покрывалом. Он проснулся на рассвете, от того что ее голова лежала у него на плече. Плечо и рука уже совершенно затекли. Но Лиа-Лла спала, приоткрыв ротик, и Кийт терпел боль, потому что боялся пошевелиться.

Он держал девушку в объятиях. Рука и плечо ныли, их словно кололи тысячи иголок, но он не обращал на это внимания и терпел, закрыв глаза.

Куда больше страданий ему принес кошмар, приснившийся ночью. Страшный сон, в котором рядом с ним была Лиа-Лла, гораздо сильнее беспокоил его, чем затекшая рука.

Во сне рыжеволосая девушка крепко держалась за его руку, и они в вечерних сумерках бежали через огромное поле, на котором недавно закончилась страшная битва.

На горизонте виднелись столбы черного жирного дыма от бескрайних пожарищ. Самое ужасное заключалось в том, что все поле было завалено телами павших бойцов, продолжавших судорожно сжимать скрюченными пальцами окровавленное оружие.

Поле было усеяно трупами. Кийт бежал вместе с Лиа-Лла, и они вынуждены были прыгать из стороны в сторону, стараясь не наступить на погибших. Не всегда это удавалось. Каблуки его сапог то и дело врезались в безжизненные руки и ноги, порой он даже слышал омерзительный хруст костей.

Он никак не мог отделаться от этого мрачного воспоминания. Один из мертвых воинов лежал на спине, и Кийт случайно наступил всей подошвой на его суровое, угрюмое лицо, обращенное к серому небу.

Кийт и Лиа-Лла очень спешили. На поле битвы надвигался плотный мрак, и им нужно было успеть покинуть это место, прежде чем абсолютная тьма поглотит все вокруг.

Неожиданно на пути вырос тот погибший воин, которому Кийт только что наступил на лицо. Мертвец поднялся каким-то невероятным способом, — грудью вверх, без помощи рук, словно кто-то вытащил его, потянув за невидимый канат, пролетел несколько метров и вырос прямо у них на дороге.

Кийт попытался обогнуть его и потащил за собой Лиа-Лла, но отвязаться от ожившего мертвеца было невозможно. На его бесстрастном лице отчетливо виднелся отпечаток сапога, и он не давал пройти, постоянно преграждая путь.

Воздух становился все темнее, все горячее и удушливее. Тьма стремительно наступала на них, и тогда они были вынуждены повернуть обратно.

Вдруг их бег превратился в падение. Они рухнули в какую-то расщелину и все падали, падали, падали. Никак не могли достичь твердой поверхности… и Кийта во сне пронзила отчаянная мысль о том, что теперь это будет продолжаться вечно. Темнота стала обжигать, как пламя в печи, и их тела начали гореть.

Последнее, что он запомнил — прикосновение руки Лиа-Лла, на его глазах превратившейся в пепел…

Вспоминать сон было неприятно. Всеми силами Кийт старался отогнать его от себя, чтобы стереть ужас из памяти, но он возвращался и навязчиво вставал перед глазами.

Сёрчеры провели на секвойе все утро. Тронулись в путь они только после обеда, с тем, чтобы достичь Нианы вечером, а уже на следующий день отправиться в путь.

Впереди показалась сосна, стоявшая немного в стороне от остальных деревьев. Кийт подумал, что сейчас попадет внутрь своего магического круга, и это заставит исчезнуть из памяти тяжкое ощущение, не покидавшее его с утра после приснившегося кошмара.

— Оставайся здесь, — приказал он. — Я пока заберусь в наш тайник.

— Клянусь бородами апостолов, ты мог бы этого и не говорить, — буркнул Джиро. — Трудно забыть тот день, когда я топтался вокруг твоей норы и все никак не мог туда проникнуть!

Гигант даже рассмеялся, вспомнив, как он безуспешно пытался пробиться к сосне. Незаметно он протоптал подошвами сапог на песке идеально правильный круг, кольцом охватывающий тайник, но больше ничего сделать не смог.

Углубившись в заросли, Кийт прошел сквозь ментальную защиту и попытался вновь ощутить то великолепное, пьянящее чувство одиночества, которым этот магический участок леса одаривал его раньше.

Но на этот раз ничего не вышло!

Неторопливо он пошел по песку, наслаждаясь полной тишиной. Внезапно насторожился и замер, как вкопанный.

Ему показалось, что неподалеку раздался какой-то странный звук, совсем непохожий на шум ветра, шелест листвы или скрип песка под ногами. Звук повторился, и Кийт различил сдавленный женский крик. Или мучительный стон? На этот раз в крике отчетливо слышалось отчаяние.

Он явственно осознал, что эти звуки раздаются только в его сознании. Внутренний слух тревожно реагировал на некое очень сильное ментальное поле, и эти сигналы превращались в сознании в женские истошные крики.

Кто-то тут побывал! Это произошло совсем недавно, может быть, всего несколько часов назад…

Уже в первые дни пребывания в школе аббатства, будучи неопытным юнцом, готовящимся стать священником, Кийт умел улавливать, даже спустя некоторое время, самые слабые ментальные следы, остающиеся в пространстве.

Сейчас он чувствовал, что кто-то не так давно вторгался на его территорию. Не прошел мимо, не наткнулся на этот кусок земли, — это было бы абсолютно невозможно.