Ник благодарно кивнул и продолжил:

– В нашей команде я могу создавать животных и различные разумные расы, Авриэльт – создавать все, что связано с природой и землей, ну а Д’ирхен, как ты уже поняла, наделять их магией.

– А есть у вас универсалы, которые могут создавать миры в одиночку? – прощупывая почву, высунул свой нос мозг.

– Нет, Дашка, это уже из области фантастики. Максимальное количество Даров – два, – разочаровано вздохнул демиург.

И тут я, подталкиваемая серым веществом, решила окончательно прояснить для себя один вопрос:

– Слушай, а среди вас есть те, кто рождается без Дара?

– Да, есть, но их очень мало, и они занимают довольно высокое положение в нашем обществе, – спокойно ответил Ник.

– Почему? Они же по сути инвалиды? – Мы с мозгом были обескуражены таким ответом.

– Даша, они выступают в роли экзаменаторов, потому как их сущность напрочь лишена зуда творца и они могут вынести беспристрастные оценки, – терпеливо отозвался Ник. – И кончай меня перебивать, иначе мы никогда не доберемся до сути.

– Продолжай, продолжай, – закивала я в ответ.

– Так вот, для создания полноценного мира образуется группа исходя из возможностей каждого из ее членов. Чем больше у демиурга Даров, тем меньше группа, и наоборот.

– То есть вы – довольно крутые ребята, поэтому вам троим доверили создание этой Лабуды? – недоверчиво поинтересовался Сосискин.

– В общем-то мы были самые сильные на своем курсе, и поэтому нам разрешили создать мир, в котором есть множество разумных рас с магическим даром и целый пантеон богов. Ну и там всякие мелочи вроде умеренного климата, равномерного ландшафта, большого количества минералов и разнообразной живности и растительности, – победоносно изрек Ник.

– А после академии что вы делаете? – возбужденно блестя глазками, потребовал ответа пес.

– После академии кто-то поступает работать в Совет демиургов, кто в составе групп работает над созданием миров, кто-то просто удаляется в семейные ореолы и живет в свое удовольствие… Есть те, кто становится преподавателями в академии. Среди нас есть и те, кто занимается теоретической работой, – в общем, все как у вас, но каждый из тех, кто участвовал в создании хоть одного мира, контролирует свое детище.

– А всякие аспирантуры-докторантуры у вас есть? – Мне было жутко интересно узнать о системе их повышения квалификации.

– Есть, конечно. Их выбирают те, кто со временем хочет войти в Совет и определять, где какие миры творить, – терпеливо, как ребенку, продолжил проводить разъяснительную работу Ник.

– А кто создавал нашу Землю? – с замиранием сердца спросила я. До жути было интересно, не мои ли знакомые приложили к этому процессу свои шаловливые ручонки.

– Ой, ваш мир творила самая слабая и многочисленная группа, поэтому у вас и нет никакой магии, такой дурацкий климат, масса ненужных зверей, насекомых, растений и так много воды и пустынь. Совершенно негармоничный мир, населенный только одной условно разумной расой, которая использует свой мозг всего лишь на двадцать процентов, – скривился мой личный Борис Бурда. – Совет несколько раз заставлял все корректировать и изменять, а потом плюнул и не засчитал дипломный проект.

– Почему же нас не уничтожили как неудачный эксперимент? – с обидой за державу процедил Сосискин.

– Было принято решение использовать Землю как одну из наших лабораторий, в которой студенты проходят практические занятия по ботанике и зоологии, и то, насколько я помню, занятия проводятся сейчас только в вашем Мировом океане, – отмахнулся от него Ник.

– Не поняла, какие еще лабы проходят у нас? – встал на дыбы мой патриотизм.

– Ой, Дашка, ты что, всерьез думаешь, что мамонты, динозавры и всякие доисторические животные вылупились из амебы и потом умерли от ледникового периода, а человек произошел от обезьяны? – усмехнулся демиург.

Я неуверенно кивнула.

– Нет, конечно, из амебы ничего, кроме амебы, вылупиться не может, а от обезьяны может произойти только обезьяна, – почесывая нос, устало ответил Ник.

– Значит, все, что я вижу на Земле, – это чьи-то практические занятия и контрольные? – раздувая ноздри, прошипела моя склонность к скандалам.

– Конечно, удачные образцы оставили, а неудачные или чересчур агрессивные просто уничтожили, – снисходительно подтвердил демиург и, увидев мое лицо, сделал пасс рукой в мою сторону. Если он думал, что его работа Чумаком удалась, то его ждало большое разочарование.

– Понял, Сосикин? Я, оказывается, не венец природы, а всего лишь чей-то удачный зачёт, – прошипела я. Пес в ответ лишь потрясенно гавкнул.

– Ладно, Дарья, мы с тобой слишком увлеклись посторонними вещами, давай лучше я тебе расскажу про этот мир, – замял неприятную тему Ник и занудно начал свое повествование: – Лабулэлирт Диравриникэ состоит из двух материков, названия я тебе говорить не буду, ты все равно исковеркаешь на свой лад. Они переводятся так: Рассветный и Закатный. Климат тут близок к земному Средиземноморью. Тут нет вечных льдов и пустынь, бескрайних океанов, непроходимых лесов и степей. Мы старались сделать этот мир как можно более комфортным для всех. Кстати, он по размеру меньше твоей планеты, но, думаю, такие подробности тебе не нужны. На каждом материке есть страны, незаселенные и спорные территории. Точнее будет сказать, что на каждом материке существует по одному большому государству, а все остальные – это их вассалы. Давай я тебе покажу, где ты сейчас находишься.

Ник встал с кресла, и рядом с ним возник огромный экран, на котором засветилась карта.

– Вот смотри, ты находишься на Рассветном материке, на берегу Жемчужного моря, а точнее, на опушке Великого леса. Если ты пойдешь по этой дороге, то послезавтра к вечеру выйдешь к Столице Империи Трех лун.

– А как называется столица? – Я решила отогнать сонное оцепенение, в которое всегда впадала на уроках географии.

– Да никак, – в ответ хохотнул Них. – Много лет назад она называлась по имени первого императора Фертанией, но каждый из его потомков переименовывал столицу в свою честь, пока в конце концов один умник не догадался называть ее просто Столицей.

– Да уж, если бы у нас каждый царь переименовывал Москву то в Годуновию, то в Романовию или, не дай бог, в Лужковию, то народ стал бы пить еще больше – от непоняток, – согласилась с ним моя любовь к своему городу.

– А вот здесь, на Закатном материке, находятся владения Темного лорда, с которым тебе предстоит сразиться. – Ник ткнул в самый край карты.

– Слушай, Ник, а что так банально-то: Темный лорд? Ну назвали бы как-нибудь поэкзотичнее, – вылез с расспросами переваривающий информацию мозг.

– А зачем? Люди ни в одном из миров не стремятся быть оригинальными, есть темные и светлые, и всех все устраивает. Нет, ну ты, конечно, можешь проявить оригинальность и назвать его как-нибудь иначе, – искренне удивился Ник.

– Она назовет! Уж поверь мне, дай только ей узнать его имя, как она обязательно его исковеркает или придумает кличку, – подал голос Сосискин.

Страшное подозрение закралось мне в душу, и я, почуяв угрозу пешего перехода в компании любви к комфорту и страсти к быстрому передвижению, замирая, спросила:

– Ник, а сколько мне добираться-то до его вотчины своим ходом? Я же правильно понимаю, что тут кроме лошадей никакого транспорта нет?

– Если ты имеешь в виду автомобили, паровозы и пароходы, то да, ты права, их не изобрели. А если ты говоришь о повозках и каретах, то спешу порадовать: они тут довольно распространены. Так что тебе придется освоить верховую езду либо научиться сносить тяготы путешествия в карете или телеге, – виновато развел руками Ник. – Если своими ногами, то тебе идти до владений Темного чуть больше трех месяцев по земному счету, а если верхом или в повозке – на месяц меньше.

Я тоскливо вздохнула. Поезда тут не ходили, самолеты не летали, машины не стояли в пробках. Чтоб как-то поднять себе настроение, пришлось попросить рассказать про вероятного противника.