Эмили почувствовала укол ревности – непривычное чувство. Она понимала, что это ужасно глупо. Его репутация известна всем. В любом случае Эмили никогда не тешила себя иллюзиями. Она твердо знала, что мужчины предъявляют к себе самим совсем другие требования, нежели к женщинам. Единственное, что требовалось, – не переступать черты, когда окружающие уже не смогут делать вид, что ничего не происходит; подозрения никого не интересуют. Все реалисты это понимают. Благоразумная слепота – единственный способ сохранить душевный покой. Но именно эти правила все больше раздражали Эмили, хоть она и понимала, что ее чувства глупы и в высшей степени непрактичны.

– Ваше расставание позволит возобновить знакомство? – сухо спросила она.

Его лицо вытянулось.

– Конечно!

Эмили опустила взгляд, не желая, чтобы он догадался о ее чувствах, таких же неприятных, как истина.

– Значит, вы согласны этим заняться? Вместе с Шарлоттой? Как вы сами выразились, для меня это невозможно.

– Разумеется, – медленно произнес Джек, не сводя с нее пристального взгляда – Эмили это чувствовала. – Но одобрит ли это Питт? И я вряд ли могу представить Шарлотту в обществе как жену полицейского. Нужно придумать что-то более подходящее.

– Томасу знать не обязательно. Шарлотта может сначала приехать ко мне, взять какое-нибудь платье и поехать с вами в качестве… – Она призвала на помощь свое воображение. – Деревенской кузины. Двоюродная сестра, так что вам будет прилично сопровождать ее.

– А она согласится? – Судя по тону, Рэдли заинтересовался; в его вопросе не чувствовалось недоверия. Возможно, он вспомнил Кардингтон-кресент[4].

– О, да, – заверила его Эмили. – Вне всякого сомнения.

Два дня спустя Шарлотта, одетая в одно из зимних платьев Эмили, оставшееся с прошлого сезона и слегка перешитое – этой зимой Эмили носила только черное, – сидела в красивом экипаже, ехавшем по Парк-лейн в направлении Хановер-клоуз. Рядом сидел Джек Рэдли. Он отправился в дом Йорка сразу же после расставания с Эмили, оставил там свою визитную карточку и попросил разрешения представить свою кузину, мисс Элизабет Барнаби, которая недавно приехала из деревни, где ухаживала за тяжелобольной теткой, к счастью, выздоровевшей. Теперь мисс Барнаби нужно было немного отвлечься, и по этой причине Джек обращался к старым знакомым в надежде ввести родственницу в общество.

Ответ был кратким, но крайне любезным, что вполне достаточно для визита.

Шарлотта плотнее обернула колени пледом. В экипаже было очень холодно, а на улице лил дождь; струи воды кинжалами пронзали придорожные канавы, шипели под колесами, брызгами разлетались во все стороны. Кожаная обивка внутри стала влажной на ощупь; отсырели даже оконные рамы. Платье Эмили сидело превосходно – служанка немного расширила талию и на дюйм удлинила рукава – и как нельзя лучше подходило для молодой женщины, недавно приехавшей из деревни: не подержанное, но и не последний крик моды, не предназначенное для выхода в свет. Но Шарлотта все равно мерзла.

Экипаж остановился. Шарлотта посмотрела на Джека Рэдли, сидевшего рядом с ней, и сглотнула; ее била нервная дрожь. Она поступает безрассудно. Питт очень рассердится, если узнает, а шанс натолкнуться на знакомого вполне реален. Она может совершить ошибку, просто проговориться или встретить кого-то, кто знал ее до замужества, когда она еще вращалась в этих кругах.

Дверца открылась, и Джек протянул ей руку, чтобы помочь сойти на землю. Шарлотта выбралась из экипажа, морщась от колючих струй дождя. Предстоящий визит вызывал похожие чувства, но не могла же она остаться внутри и заявить, что передумала. На одной части весов лежали осторожность и предчувствие гнева Томаса, а на другой – радостное волнение, которое она испытывала, когда вместе с Эмили обсуждала план.

Шарлотта еще пребывала в нерешительности, когда парадная дверь открылась и Джек протянул горничной визитную карточку со своим именем и надписью от руки: «И мисс Элизабет Барнаби».

У горничной были белая кожа и темные волосы. Хорошенькая девушка с широко расставленными глазами и осиной талией – ничего удивительного, поскольку служанок выбирали по внешности. Красивая горничная считалась признаком высокого положения и вкуса.

Шарлотта даже не успела как следует рассмотреть холл – заметила только, что он просторный. Лестница была широкой и красивой, с изящными резными балясинами, а люстра ярко сверкала, разгоняя полумрак зимнего вечера.

Их проводили в салон. Времени разглядывать картины и мебель у Шарлотты не было – ее внимание привлекли две женщины, сидевшие друг напротив друга на мягких диванах с обивкой красного цвета. Та, что помоложе – наверное, Вероника Йорк, – была высокой и, похоже, слишком худой по нынешним меркам, но с необыкновенно женственными плечами и шеей. Мягкие темные волосы подняты вверх, открывая красивый лоб, точеные черты лица, слегка впалые щеки и удивительно чувственные губы.

У старшей были густые, вьющиеся волосы светло-каштанового цвета; такие мелкие завитки не могли быть созданы с помощью бигуди или щипцов – только природой. Она казалась гораздо ниже ростом, чем другая женщина. Более плотного телосложения, она тем не менее была очень мила в своем украшенном вышивкой платье, сшитом по последней моде. Правильные черты лица указывали на то, что в молодости она была красавицей. Она лишь недавно утратила былую красоту – морщин на бело-розовой коже немного, да и те вокруг рта, а не около глаз. Волевое лицо невольно приковывало взгляд. Скорее всего, это Лоретта Йорк, мать убитого. По словам Томаса, именно она с таким достоинством держалась в ту трагическую ночь.

Как хозяйка дома, она приветствовала их и, склонив голову, протянула руку Джеку.

– Добрый день, мистер Рэдли. Очень мило, что вы зашли и привели с собой кузину. – Она повернулась к Шарлотте и окинула ее внимательным взглядом. – Мисс Барнаби, если я не ошибаюсь?

Шарлотта постаралась принять невинный вид, как она себе его представляла, и присела в реверансе.

– Здравствуйте, миссис Йорк. Вы так добры, что приняли нас.

– Надеюсь, вы поживаете так же хорошо, как выглядите, мэм. – Лесть Джека была автоматической, обычный обмен любезностями – почти всю свою взрослую жизнь он с успехом пользовался своим очарованием. – Вы заставляете меня забыть о зиме за окном и о нескольких годах, прошедших после нашей последней встречи.

– Ваши манеры ничуть не изменились, – с легкой насмешкой ответила миссис Йорк, но щеки ее разрумянились от удовольствия. Сколько бы она ни протестовала и ни называла комплименты банальностью, но все равно ничего не могла с собой поделать. – Вы, конечно, знакомы с моей невесткой. – Она указала на молодую женщину, едва удостоив ее взглядом.

– Конечно. Я был очень опечален, узнав о вашей утрате, и надеюсь, что будущее принесет вам счастье.

– Спасибо. – Слабая улыбка тронула уголки губ Вероники Йорк. Присмотревшись внимательнее, Шарлотта увидела, что между женщинами быстро установилось понимание – видимо, уже существовавшее прежде и возродившееся безо всяких усилий. В голову пришла мысль об Эмили, но Шарлотта тут же отбросила ее. Всему свое время.

Вероника смотрела мимо Джека на Шарлотту, оценивая покрой ее платья, соответствие моде, стоимость – в точности как Лоретта. Шарлотта была довольна, что одежда должным образом передает ее положение в обществе: деревенская женщина, несколько отошедшая от общества из-за долга милосердия, но из хорошей семьи и с более чем достойными средствами.

– Надеюсь, вам понравится Лондон, – вежливо сказала Вероника. – Здесь вы сможете отвлечься, но, разумеется, вам следует быть осторожной, поскольку в городе легко оказаться в неподходящей компании или в неприятных местах, что было бы неразумно в вашем положении.

Шарлотта воспользовалась представившейся возможностью.

– Вы очень добры, миссис Йорк. Я обязательно последую вашему совету. Репутацию женщины так легко разрушить.