Питт не торопил его; пусть Моубрей расскажет все своими словами.
– Очень женственная. – Инспектор был недоволен найденным определением. Он нахмурился и несколько раз моргнул. – Нежная, как… как те цветы в ботаническом саду… – Его лицо расслабилось от приятных воспоминаний. – Камелии. Приглушенные цвета и изящная форма. И сдержанные – не чета полевым цветам или розам, что распускаются поздней осенью.
Питт любил розы – роскошные, буйные. Хотя это дело вкуса. Наверное, Моубрей считал их вульгарными.
– А вдова? – Томас старался говорить ровно, чтобы не выдать своего интереса.
Но Моубрея, похоже, не проведешь. Губы его тронула легкая улыбка, и он пристально посмотрел в лицо Питту.
– Она была потрясена случившимся, готов в этом поклясться – бледная как смерть. Я видел много женщин, охваченных горем; это худшее в нашей работе. Обычно они плачут, падают в обморок и все время говорят о своих чувствах. Миссис Йорк же не произнесла ни слова, как будто онемела. И отводила взгляд, как обычно делают лжецы. На самом деле, мне кажется, ей было безразлично, что мы думаем.
Томас не смог сдержать улыбки.
– Не камелия?
Во взгляде Моубрея вспыхнули искорки.
– Совсем другой тип женщины, гораздо более…
Питт терпеливо ждал.
– Более деликатная, более ранимая. Полагаю, отчасти из-за своей молодости, но у меня сложилось впечатление, что в ней нет внутренней силы. Но даже в таком состоянии она оставалась одной из самых красивых женщин, которых мне приходилось видеть, – высокая и очень стройная, как весенний цветок, только смуглая. Я бы сказал, хрупкая. Ее лицо, не похожее ни на какое другое, забыть невозможно. Высокие, изящные скулы. – Он покачал головой. – Очень чувственное лицо.
Питт помолчал, пытаясь представить эту женщину. Чего на самом деле боится Министерство иностранных дел – убийства, предательства или просто скандала? Какова истинная причина того, что Балларата заставили снова открыть это дело? Или нужно просто убедиться, что там не было никакой грязи, которая может всплыть и разрушить карьеру посла? За время короткого разговора Томас проникся уважением к Моубрею. Хороший полицейский, настоящий профессионал. Если Моубрей убежден, что Вероника Йорк была в шоке, значит, у Питта не должно быть причин в этом сомневаться.
– Что сообщили родственники?
– Обе дамы обедали у друзей. Вернулись около одиннадцати и сразу пошли спать, – ответил Моубрей. – Слуги это подтвердили. Роберт Йорк куда-то уехал по делам. Он служил в Министерстве иностранных дел и вечерами часто бывал занят. Вернулся домой после матери и жены. Они не знают, когда. Слуги тоже. Йорк сам предупредил их, чтобы его не ждали. Похоже, он еще не спал, когда в дом проник грабитель. Наверно, спустился вниз, наткнулся на непрошеного гостя в библиотеке и был убит. – Моубрей скривился. – Не понимаю, почему. То есть почему грабитель просто не спрятался или, того лучше, не выскочил в окно? Шпингалет был открыт. Убивать не было никакой необходимости. Очень непрофессионально.
– И к каким же выводам вы пришли?
Брови Моубрея поползли вверх.
– «Глухарь», – ответил он и умолк в нерешительности, словно задумавшись, стоит ли откровенничать дальше.
Питт допил чай и поставил пустую кружку на камин.
– Странный случай, – небрежно произнес он. – Злоумышленник точно знает, когда проникнуть в дом, чтобы его не увидел Лоутер, хотя констебль проходит мимо каждые двадцать минут, но вместо того, чтобы пробраться во двор, подальше от улицы, и запустить «ужа», который протиснется между прутьев в буфетную, или ломиком разогнуть эти прутья, он разбивает окно на фасаде, причем даже не заклеивает его бумагой, чтобы избежать лишнего шума и скрыть отверстие. Вор хорошо информирован и знает, где искать первое издание Свифта – Лоутер сказал, что томик стоял на полке среди других книг, – но, с другой стороны, он так неуклюж, что поднимает шум и будит Роберта Йорка, который спускается и застает его на месте преступления. А когда появляется Йорк, грабитель не прячется и не скрывается бегством, а набрасывается на него, причем с такой яростью, что убивает.
– И не продает ничего из добычи, – закончил Моубрей. – Знаю. Странно, очень странно. Может, это какой-то знакомый мистера Йорка, джентльмен, оказавшийся в затруднительном положении и решивший ограбить друзей… Мы начали разрабатывать эту версию, очень осторожно. Даже стали приглядываться к его знакомым – но начальство очень вежливо и холодно объяснило, что мне следует знать свое место и больше не беспокоить благородных людей, которые понесли ужасную утрату. Никто прямо не говорил, чтобы я закрыл дело, – ничего такого. Просто выражение сочувствия семье и суровый взгляд. Но я понимаю все и без слов.
Именно это Томас ожидал услышать; он сам сталкивался с подобными намеками, не произнесенными, но очевидными. Речь не шла о подозрении или вине – просто о разнице в происхождении и материальном положении, а также огромной, не поддающейся определению власти, которую они давали.
– Похоже, теперь моя очередь. – Питт заставил себя встать. На улице шел дождь; струи воды хлестали в окно, мешая рассмотреть фронтоны и крыши. – Спасибо за помощь и за чай.
– Я вам не завидую, – сухо сказал Моубрей.
Питт улыбнулся. Ему нравился этот инспектор, и ему очень не хотелось повторно проделывать всю работу, словно обвиняя Моубрея в некомпетентности. Черт бы побрал этого Балларата и Министерство иностранных дел!
На улице Питт поднял воротник пальто, плотнее завернул шарф и склонил голову навстречу струям дождя. Некоторое время он шел пешком, шлепая по лужам, с прилипшими ко лбу волосами, обдумывая полученные от полицейских сведения. Что нужно Министерству иностранных дел? Достойное завершение дела, в котором замешан один из сотрудников, чтобы, как выразился Балларат, в будущем не возникло никаких неприятностей? Вдова Роберта Йорка была неофициально помолвлена с неким Джулианом Данвером. Если Данвер метит на должность посла или даже выше, все члены его семьи, и особенно жена, должны иметь незапятнанную репутацию.
Или какие-то новые сведения, касающиеся убийства Роберта Йорка, указывают на государственную измену и для ее раскрытия они используют Питта? На него свалят вину за неизбежные трагедию, скандал, погубленные карьеры и репутации…
Неприятная работа, а рассказ Моубрея сделал ее еще неприятнее. Кто был тот человек в библиотеке и зачем он туда забрался?
От Пиккадилли Питт свернул к площади Сент-Джеймс, затем пошел по Мэлл, через плац-парад конной гвардии мимо голых деревьев и растрепанной ветром травы парка, потом по Даунинг-стрит к Уайтхоллу и Министерству иностранных дел. Ему потребовалось полчаса, чтобы найти нужных чиновников и наконец добраться до департамента, в котором служил до самой своей смерти Роберт Йорк.
Его встретил представительный мужчина лет сорока с черными волосами и глазами, которые поначалу выглядели такими же темными, но, когда он повернулся к свету, оказались ярко-серыми. Мужчина назвался Феликсом Эшерсоном и пообещал помочь – сделать все, что в его власти. Питт сразу понял, что особой помощи ждать не стоит.
– Благодарю вас, сэр. У нас есть причина снова вернуться к трагической смерти мистера Роберта Йорка, случившейся три года назад.
На лице Эшерсона мгновенно появилось выражение сочувствия – иного и быть не могло, поскольку в Министерстве иностранных дел безупречные манеры являлись частью профессии.
– Вы кого-то поймали?
Питт ответил уклончиво.
– Нет. Боюсь, что нет. Но тогда были украдены несколько предметов. Представляется вполне вероятным, что грабитель был не обычным преступником, а человеком образованным, искал что-то конкретное.
Эшерсон терпеливо ждал.
– Неужели? А тогда вы этого не знали?
– Знали, сэр. Но лица, облеченные властью… – Питт надеялся, что выработанной в коридорах Уайтхолла привычки к скрытности будет достаточно, чтобы Эшерсон не стал уточнять, кто именно, – попросили меня снова заняться этим делом.
