– Нет, мэм. – Теперь это была чистая правда. – Только вещи, через торговца краденым. Но они могут привести нас к вору.

Йорк стоял в нескольких футах от жены. На мгновение Томасу показалось, что он протянет к ней руки, пытаясь успокоить, или просто в знак поддержки, но либо хозяин дома передумал, либо Питт неверно истолковал его движение. Что кроется за ироничным, благородным лицом этой женщины, красивой и ухоженной? Может, они подозревают, что у их невестки был любовник? Или что их сына убили ради государственных секретов? Или что кто-то из знакомых или даже друзей семьи залез в долги и, отчаявшись, решился на ограбление, чтобы избежать позора и даже тюрьмы как следствия банкротства?

Он ничего не узнает, наблюдая за ними. Аристократы, с детства воспитывавшиеся в атмосфере холодности и послушания, умели владеть собой, обладали чувством собственного достоинства и были верны своему классу. Какое бы горе ни пряталось внутри, ни полицейский, ни сын егеря не должны заметить его проявлений – ни в голосе, ни в дрожании рук. Питту почти хотелось, чтобы их видела Шарлотта: она смогла бы растолковать ему их поведение.

Затягивать визит он больше не мог, а придумать правдоподобный предлог для разговора с вдовой тоже не получалось. Питт поблагодарил хозяев, и лакей вывел его из дома на серую заледенелую улицу.

Ему потребовалось три дня, чтобы найти вазу, подходящую под описание миссис Йорк – на полтора дюйма ниже и пятиугольную, а не квадратную, но очень похожую. С пресс-папье ничего не вышло; у скупщиков краденого не нашлось ничего даже отдаленно похожего, а если он принесет вещь, сильно отличающуюся от описания, его обман будет раскрыт.

Был канун Нового года, и шел сильный снег. Питт ехал по заснеженным улицам, и колеса экипажа вращались почти беззвучно; в начале четвертого лошади остановились у дома номер 2 в Хановер-клоуз. Питт заранее расспросил дежурного констебля и знал, что в этот час у него больше всего шансов застать молодую миссис Йорк, тогда как старая обычно уезжает с визитами.

На этот раз дверь открыла молодая симпатичная горничная в накрахмаленном кружевном фартуке и чепце на темных волосах. Она окинула Питта подозрительным взглядом, от торчащих из-под высокой шляпы спутанных волос и пальто хорошего покроя, но плохо почищенного и с карманами, доверху набитыми всякими предметами, которые, как он полагал, могли ему пригодиться, до подаренных Эмили щегольских сапог.

– Да, сэр?

Томас улыбнулся девушке.

– Я пришел повидаться с миссис Йорк. Мы договаривались, что я нанесу ей визит в один из ближайших дней.

Горничную убедила улыбка, а не слова, которым она не поверила.

– У миссис Йорк гости, но если вы пройдете в маленькую столовую, я доложу ей о вашем приходе.

– Спасибо. – Питт вошел и протянул девушке одну из визитных карточек, которыми обзавелся после прошлого визита. Возможно, визитная карточка у полицейского – это слишком дерзко, но Томасу нравилось. И он полагал, что когда-нибудь эти затраты окупятся. Шарлотте он ничего не сказал, опасаясь, что жена посчитает это глупостью.

В столовой при кухне ничего не изменилось; за каминной решеткой все так же ровно горел огонь. На этот раз после ухода горничной Питт специально открыл дверь и стал чуть в стороне, чтобы слышать разговор приближающихся людей, оставаясь невидимым. Вероятно, посетители не представляли интереса, но ему было любопытно. У дверей не стояли экипажи, а значит, гости собирались пробыть достаточно долго, чтобы стоило отправить их в конюшню на заднем дворе – то есть больше получаса обычного послеобеденного визита.

Расчет Томаса оправдался. Горничная сообщила о его визите молодой миссис Йорк, и через десять минут пришла именно она. Ее сопровождал белокурый мужчина лет сорока с некрасивым, но умным и приятным лицом. Оба были вежливы, но держались очень сдержанно.

Вероника Йорк действительно оказалась красивой женщиной, очень стройной, с изящными плечами и грудью; двигалась она с необыкновенной грацией. Ее лицо было более тонким и выразительным, чем у свекрови, и сразу же понравилось Питту. В нем было что-то необычное, запоминающееся, и у Томаса создалось впечатление, что за внешним спокойствием бушуют страсти, грозящие прорваться наружу.

– Мистер Питт? – с сомнением произнесла она. – Надеюсь, вы не возражаете, что меня сопровождает мистер Данвер? Простите, но я не помню, чтобы мы были знакомы.

Данвер обнял ее одной рукой, словно готовясь защитить от любых неприятностей. Но на его лице не было враждебности, только настороженность и понимание ранимости женщины.

– Прошу прощения, – сразу же извинился Питт. – Мы договаривались с миссис Пирс Йорк. Мне следовало выразиться яснее. Но вы тоже могли бы мне помочь, – если не возражаете. – Он извлек из кармана пальто серебряную вазу и протянул Веронике. – Вполне возможно, что именно эту вазу украли у вас три года назад. Я прошу вас осмотреть ее и подтвердить или опровергнуть это.

Лицо Вероники побледнело, глаза широко раскрылись, как будто в руках у Питта было что-то страшное и непостижимое.

Данвер крепче обнял ее, словно боялся, что она лишится чувств, и в ярости повернулся к Питту.

– Ради всего святого, у вас совсем нет жалости? Вы приходите сюда без предупреждения, с вазой, которая была украдена три года назад, в ту самую ночь, когда был убит муж миссис Йорк! – Он посмотрел на Веронику, и вид ее страданий лишь усилил гнев. – Я пожалуюсь вашему начальству на такую бестактность! Вы должны были, по крайней мере, обратиться к мистеру Йорку!

Томас жалел ее, как и многих других людей, которых встречал за свою долгую карьеру, виноватых и невиновных. Что касается Джулиана Данвера, то либо он превосходный актер, либо ему не приходило в голову, что истина может оказаться не такой, какой он ее себе представлял.

– Мне очень жаль, – искренне извинился Питт. – Во время моего предыдущего визита мистер Йорк сказал, что не узнает вазу. Именно миссис Йорк составила подробное описание. Если хотите, я расспрошу слуг – с вашего позволения.

Вероника пыталась справиться с собой.

– Ты несправедлив, Джулиан. – Она с трудом сглотнула и попыталась отдышаться. Лицо ее по-прежнему было смертельно бледным. – Мистер Питт лишь исполняет свой долг. Миссис Йорк расстроилась бы не меньше. – Она посмотрела в глаза Томасу, и он был поражен силой ее чувств. Эта женщина не просто светская красавица – она была бы неотразима в любой обстановке. – Боюсь, я не знаю, наша ли это ваза. – Вероника старалась унять дрожь в голосе. – Я ее почти не помню. Она стояла в библиотеке, где я бывала не так часто. Может, вы расспросите слуг и не будете беспокоить мою свекровь?

– Конечно. – Питт надеялся найти предлог, чтобы поговорить со слугами, и с радостью ухватился за предложение Вероники. – Если вы дадите распоряжение дворецкому или экономке, я пройду в комнаты прислуги. Возможно, я найду там горничную, которая в то время вытирала пыль в библиотеке.

– Хорошо, – согласилась Вероника, не в силах скрыть своего облегчения. – Превосходная идея.

– Я распоряжусь, – предложил Данвер. – Ты не хочешь пройти к себе в комнату, дорогая? Я извинюсь перед Харриет и папой.

Она быстро повернулась к нему.

– Пожалуйста, ничего им не говори.

– Разумеется, – заверил он ее. – Я просто скажу, что у тебя немного закружилась голова и ты пошла прилечь на полчаса, а затем вернешься к ним. Хочешь, я пошлю за твоей горничной или за свекровью?

– Нет! – на этот раз голос Вероники звучал решительно, а пальцы крепко сжали запястье Данвера. – Пожалуйста, не нужно! Со мной все будет в порядке. Не стоит никого беспокоить. Я пойду к себе, смочу виски одеколоном и вернусь в гостиную. Будь добр, объясни Реддичу насчет мистера Питта и вазы.

Данвер нехотя подчинился, хотя лицо его выражало сомнение.

– Всего доброго, мистер Питт, – вежливо попрощалась Вероника и отвернулась. Данвер открыл перед ней дверь, и она скрылась в коридоре.