Колдуэлл — совсем маленький университет, студентов в нем в десять раз меньше, чем в Стоддарде. Я проверил цифры еще сегодня утром: Стоддард насчитывает больше двенадцати тысяч студентов, Колдуэлл — едва ли восемьсот.

Подведем итоги. Бад, который учился, как минимум, на третьем курсе, не был до этого знаком с Эллен, и это в университете, где спорт и общественная жизнь играют очень заметную роль. Единственным объяснением, на мой взгляд, может служить следующий факт (в марте он не привлек моего внимания, но теперь я придаю ему исключительное значение): Бад Корлис перевелся в Колдуэлл в сентябре 1950 года, когда Эллен перешла на четвертый курс, то есть после смерти Дороти.

Лео Кингшип нахмурил брови.

— Не вижу, почему…

— Перейдем к сегодняшнему дню, 24 декабря 1951 года, когда моя мать, да благословит ее Господь, принесла своему блудному сыну завтрак в постель, а заодно и «Нью-Йорк Таймс». И вот я прочел в светской хронике этой газеты, что мисс Мэрион Кингшип выходит замуж за мистера Бартона Корлиса. Вообразите мое изумление! А я ведь не только наделен ненасытным любопытством, но еще и обладаю извращенным воображением. Как мне кажется, все указывает на то, что новобранец торгового отдела медеплавильной компании Кингшип твердо вознамерился приобщиться к ее доходам.

— Но, мистер Гант…

— После смерти первой из двух загадочно погибших сестер, Корлис сразу переносит свое внимание на вторую. Вот почему в сентябре 1950 года мистер Бад Корлис торопится перевестись в Колдуэлл… Две из трех, это неплохо, но три из трех еще лучше.

Кингшип встал, продолжая смотреть на Ганта, который взял со стола принесенный им толстый справочник в синем переплете, открыл его на отмеченной закладкой странице и, указывая пальцем на маленькую, не больше почтовой марки, фотографию, произнес: «Корлис Бартон (Бад), Менасет, Массачусетс, литературный факультет».

Кингшип снова сел. Он посмотрел на фотографию, потом на Ганта. Тот перевернул несколько страниц и показал ему такую же миниатюрную фотографию Дороти. Кингшип посмотрел и на нее, потом обратил к Ганту вопросительный взгляд.

— Мне это показалось странным и я счел своим долгом проинформировать вас.

— Зачем? — сурово спросил Кингшип. — Что вы пытаетесь доказать?

— Разрешите задать вам один вопрос, мистер Кингшип, прежде, чем я отвечу на ваш?

— Прошу вас.

— Он при вас никогда не упоминал о том, что учился в Стоддарде?

— Нет. Но мы никогда и не говорили на эту тему. Вероятно, он сказал Мэрион. Да, Мэрион должна знать.

— Не думаю.

— Почему?

— Потому что в «Таймс» об этом ничего не сказано. В таких случаях за информацией обычно обращаются к невесте.

— Ну и что?

— В своих объявлениях о помолвках или свадьбах газеты никогда не забывают упомянуть, если одно из заинтересованных лиц училось в нескольких учебных заведениях.

— Может быть, Мэрион просто не пришло в голову дать им эти сведения.

— Может быть. С другой стороны, не исключено, что она просто не знала об этом, как и Эллен, кстати.

— Хорошо, допустим. И все же, куда вы клоните?

— Напрасно вы на меня сердитесь, мистер Кингшип. Факты сами говорят за себя, я их не выдумываю, — сказал Гант, закрыв справочник и положив его к себе на колени. — Существуют только две возможности: или Корлис сообщил Мэрион, что он учился в Стоддарде, тогда это, возможно, простое совпадение и он не был знаком с Дороти. Или же он скрыл от нее свое пребывание в этом университете.

— И это означает?

— Что так или иначе он был связан со смертью Дороти. В противном случае, какие у него могли быть основания молчать? Не забывайте, что в исчезновении Дороти мог быть заинтересован только тот, от кого она забеременела…

— Опять вы возвращаетесь к этому! Неизвестный, убивающий сперва Дороти, а потом Эллен… Ведь ваша фантастическая история достойна фильма ужасов, а вы не хотите с ней расстаться… Бад? — недоверчиво произнес он, так как Гант молчал. — Позвольте, ведь это абсурдно! Вы принимаете его за сумасшедшего, что ли?..

— Ладно, — сказал Гант. — Абсурдно так абсурдно. Но если он скрыл от Мэрион свое пребывание в Стоддарде, значит, он имеет отношение к смерти Дороти. И если он был близок с Дороти, потом с Эллен, а теперь с Мэрион, то из этого следует, что он решил во что бы то ни стало жениться на одной из ваших дочерей. Все равно на которой!

Сардоническая улыбка сбежала с лица Кингшипа. Пальцы его впились в край письменного стола.

— Не могу не согласиться, в этом есть что-то странное, — сказал он наконец, выпрямляясь.

Он снял очки и несколько раз мигнул.

— Я расспрошу Мэрион.

Гант посмотрел на телефон.

— Нет, — глухо произнес Кингшип, — она расторгла договор и линия не работает. До свадьбы она будет жить у меня, а после свадебного путешествия они поселятся в квартире, которую я велел отделать для них на Саттон-Террас. Мэрион отказывалась, но Бад ее уговорил. Он идеально к ней относится и… очень способствовал моему сближению с дочерью.

Взгляды их скрестились. Один, казалось, обвинял, другой выражал горестное предчувствие. Кингшип встал.

— Вы знаете, где она сейчас? — спросил Гант.

— У себя… Складывает вещи… Я уверен, что он сказал ей о Стоддарде, — добавил он, надевая пиджак. — На сегодня все, мисс Ричардсон, — обратился он к секретарше, когда они вышли из кабинета. — Только приберите немного у меня на столе, пожалуйста.

— Хорошо, мистер Кингшип, — ответила мисс Ричардсон, снедаемая неудовлетворенным любопытством. — И счастливого Рождества.

— Счастливого Рождества, мисс Ричардсон.

Они прошли через холл, стены которого были увешаны фотографиями шахт и заводов компании в медных рамках.

— Я уверен, что он говорил с ней об этом, — повторил Лео Кингшип, пока они ждали лифта.

8

— Гордон Гант, — повторила Мэрион с любезной улыбкой. — Я, кажется, уже слышала это имя.

— Блю-Ривер, — напомнил Кингшип тем же безразличным тоном, каким представил их друг другу. — Я рассказывал тебе о нем.

— Да, да, помню. Вы ведь были знакомы с Эллен, не правда ли?

— Совершенно верно, — подтвердил Гант.

— Извините, что принимаю вас среди такого беспорядка.

— Не имеет значения… — сказал Кингшип. — Мы проходили неподалеку…

— Вы не забыли о сегодняшнем обеде? — весело перебила его Мэрион. — Мы будем к семи часам. Она приезжает в пять и захочет, вероятно, зайти сначала в отель, где остановится… Я говорю о моей будущей свекрови, — добавила она, повернув к Ганту сияющее лицо.

«О Боже, — подумал Гант, — я должен был бы сказать ей: так вы выходите замуж? Поздравляю от всего сердца и желаю счастья». Но он ограничился неопределенной улыбкой.

— Чему я обязана удовольствием вас видеть? — все так же любезно спросила Мэрион.

Гант посмотрел на Кингшипа, но отец Мэрион хранил молчание. Тогда он сам бросился в атаку:

— Я был знаком и с Дороти, правда, совсем немного.

— Ах, вот как, — сказала Мэрион и опустила глаза.

— В Стоддарде мы посещали некоторые лекции вместе. Но Бада я что-то не помню.

— Бада? — подняла голову Мэрион.

— Да, Бада Корлиса, вашего жениха.

— Но Бад не учился в Стоддарде, — улыбаясь, возразила Мэрион.

— Учился, мисс Кингшип.

— Нет, уверяю вас, — сказала Мэрион. Ошибка Ганта, казалось, забавляла ее. — Он учился в Колдуэлле.

— Но до этого в Стоддарде.

Мэрион взглянула на отца, ожидая, что он возразит настойчивому посетителю.

— Это правда, Мэрион, — глухо сказал Кингшип. — Покажите ей справочник, Гант.

Гант открыл книгу в синем переплете и, протянув ее Мэрион, указал на фотографию.

— Как странно! — воскликнула Мэрион. — Я должна перед вами извиниться, но я совершенно не подозревала… 1950 год, — добавила она, заметив дату на переплете.

— В справочнике за 1949 год тоже есть его фотография, — сказал Гант. — Он два года проучился в Стоддарде, потом перевелся в Колдуэлл.