Но, услышав мелодичный смех и плеск воды, он успокоился, поняв, что она все-таки решила окунуться. Он поспешил туда и очень удивился, увидев, что она плавает на спине. Большинство женщин не умели плавать, но она, похоже, прекрасно владела этим искусством. Девушка махнула ему рукой и повернулась, чтобы плыть к берегу.

— Ты так крепко спал, что я не стала тебя будить.

— У меня острый слух. Я должен был тебя услышать.

Эриния улыбнулась, ухватившись руками за скалистый край берега, и положила подбородок на ладони.

— Но я умею двигаться бесшумно, как большие кошки. Ни один человек меня не услышит, если я этого не хочу.

Волосы струились по ее плечам, как сверкающий оникс, и под мокрой льняной туникой ясно обрисовывались нежные округлости грудей.

— Похоже, что так. Я мог бы использовать тебя как лазутчика, чтобы тайно проникать во вражеский лагерь и незаметно покидать его.

Эриния укоризненно посмотрела на него:

— Сначала нужно договориться, кого именно считать врагом.

Рахман оставил без внимания ее колкость и вошел в воду.

— Все еще холодная.

Девушка рассмеялась и стала брызгать в него водой.

— Большой и сильный воин — что значит прохладная вода для такого неистового бойца?

Рахман нырнул в глубину и потянул девушку за собой. Эриния оттолкнулась ногой и выскользнула из его рук, весело смеясь, пока добиралась до края пруда.

— Я даже умею плавать рядом с рыбой, которая крупнее тебя.

Рахман отбросил назад волосы, облепившие лицо.

— Есть что-нибудь, чего ты не умеешь делать? — Он поплыл к ней, но остановился, прежде чем их тела соприкоснулись. — В чем бы еще мы могли посостязаться, где у меня оставался бы хоть малейший шанс на победу?

— Ты наверняка стреляешь лучше, чем я. Хотя отец поручил обучать меня своему лучшему лучнику. Ты ведь пару раз сталкивался с Тараджином?

Он внимательно рассматривал ее, и Эриния порадовалась, что предусмотрительно сняла подвеску своей матери, иначе она была бы видна сквозь влажную ткань. И наверняка Рахман стал бы приставать с расспросами. Он медленно придвинулся ближе, и девушка застыла, ощутив прикосновение его тела. Глаза ее расширились, и он опустил ресницы.

— Я хочу обнять тебя, — сказал он глухим голосом.

Не колеблясь, она теснее прижалась к нему и обвила руками его плечи. Солнце отражалось в воде, птицы щебетали в листве деревьев, и их тела слились в тесном объятии. Затем он завладел ее ртом, и девушка застонала от желания.

Рахман оторвался от ее губ.

— Я и не думал, что такое может случиться. — Он прижался к ней щекой. — Или думал? Я уже не знаю.

Эриния отвела влажную прядь волос с его лица.

— Почему это происходит, когда мы вместе? — Она отодвинулась от него. — Или это случается каждый раз, когда ты с женщиной? Может ли хоть одна женщина устоять перед тобой?

Он попытался сдержать смех.

— Раньше такие встречались, попадаются и теперь. — Внезапно он стал серьезным. — Но я никогда не хотел ни одну женщину так, как хочу тебя. — Он убрал ее волосы с шеи и запечатлел там горячий поцелуй. — Полагаю, ты знаешь, о чем я говорю.

Эриния положила голову ему на плечо, а он крепко обвил руками ее тонкую талию.

— Мы с тобой враги, — тихо сказала она, напоминая себе о разделяющей их пропасти. — Этого ты не можешь отрицать.

Ладонь его осторожно передвинулась к ее груди, и она задохнулась от новизны ощущений — словно горячий мед растекался по ее жилам.

— Нет, не враги, милая зеленоглазка! Я уверен, что боги специально создали тебя для меня.

Эриния подняла к нему лицо, приоткрыв губы:

— Если бы это было так!

Все преграды рухнули! Рахман притянул ее к себе, прислонив спиной к каменному краю водоема, и прижался к ней бедрами. Его твердая плоть коснулась ее, и девушка обмякла в его руках. Он дотронулся губами до ее уха… Эриния вздрогнула.

— Пожалуйста, перестань меня мучить, — взмолилась она.

Эриния откинула назад голову, и он принялся целовать ее шею.

— Только слово, Эриния, и я…

Она подняла голову, и какое-то время они пристально смотрели в глаза друг другу. Видя, какая страсть пылает в ее взгляде, Рахман пытался угадать, о чем она думает. Когда она оттолкнула его, упершись руками в грудь, он сразу же отпустил ее и молча наблюдал, как она ловко выбралась из воды.

— Меня тревожат чувства, которые ты во мне возбуждаешь, — сказала она, оставаясь к нему спиной. — Понять не могу, почему именно ты пробуждаешь во мне эту острую жажду. Боги иногда проявляют необыкновенную жестокость.

— Эриния! Ты не можешь отрицать — нас необыкновенно влечет друг к другу. Ни ты, ни я не в состоянии объяснить, почему это происходит. Если мы отдадимся друг другу, это будет прекраснее всего, что ты только можешь себе вообразить.

Девушка резко повернулась к нему, ее черные волосы вихрем прокатились по плечам.

— Ты уже испытывал это с другой женщиной?

— Нет, Эриния. Такого я не чувствовал никогда. Я говорю тебе чистую правду. Я хочу стать ближе к тебе — желание так велико, что путает меня самого.

Девушка заставила себя отвернуться.

— Мы с тобой связаны слишком многими узами. Я не хочу сковать еще одну цепь.

Рахман вылез из пруда, и она повернулась, чтобы видеть его. Это был самый прекрасный мужчина из всех, которых она когда-либо встречала. С великолепным телом и чарующими глазами, пылающими страстью. Он сказал, что хочет быть с ней близок. Она чувствовала то же самое — желание полностью ему отдаться. Рахман подошел и остановился в паре шагов от нее.

— Может быть, еще не пришло наше время, Эриния. Но я надеюсь, что однажды все преграды между нами исчезнут.

Девушка опустила голову.

— Пока я не встретила тебя, жизнь моя была совсем простой. Все было спокойно. Я жила тихо и мирно.

— А я словно и не жил, пока не встретил тебя, — сказал он, наклонившись, чтобы скатать кошму и уложить ее в мешок. — Думаю, нам пора собираться.

Эриния, не обращая внимания на то, что на ней мокрая туника, села на поваленное бревно и натянула сапоги. Она с трудом сдерживала слезы, стоявшие в глазах и грозившие вот-вот вырваться наружу.

Они оба молчали, упаковывая остатки скарба. Рахман предложил ей кусок сыра и несколько ягод инжира, которые она съела, понимая, что нужно поддерживать силы.

К тому моменту как Эриния вслед за Рахманом двинулась вверх по холму, их по-прежнему разделяла пропасть. Девушка остановилась и оглянулась, чтобы еще раз увидеть водопад, почти жалея, что не отдалась Рахману. Но было уже поздно что-то менять.

Когда они подошли к тому месту, где оставили седла, как и предсказывал Рахман, на его резкий свист оба коня сразу же примчались к ним с холма.

Долгий путь в стан прошел в молчании. Рахман замкнулся в своей печали и был уверен, что Эриния тоже несчастна.

Возвращение, как это ни удивительно, было скорым — уже после полудня показался стан бедуинов. Не сказав более девушке ни слова, Рахман исчез.

Эриния пыталась разобраться в своих чувствах, пыталась получить от себя самой честный ответ, но не смогла. Этот высокий знакомый незнакомец и нравился ей чрезвычайно, и в то же время чрезвычайно путал — она видела в нем одновременно и врага, и друга. И что поделать со своими раздвоившимися чувствами, не знала.

Однако теперь, девушка это почувствовала, в стане что-то изменилось — изменилось по отношению к ней. Суровая Зайра иногда позволяла себе улыбнуться, встречные были приветливы, хотя и не говорили ни слова.

И конь, прекрасный белый конь, на котором она отправилась к водопаду вместе с Рахманом, теперь был привязан прямо у ее шатра.

— Ну что, красавчик, поедем еще раз? Ты не сбросишь меня на первом же повороте?

Конь, чуть склонив голову, ответил ей едва слышным ржанием. Тогда Эриния прижалась лбом к его белоснежному лбу, как не раз проделывала с обожаемыми ею кошками, и попыталась «рассказать» одними мыслями, как прекрасен он, ее белый скакун.