Приблизились к прилавку. И вдруг Зойка сообразила… Батюшки! А чем же она заплатит за молоко и за булочку? И за пирожок?

— Глеб, — жалобно сказала Зойка, — а у меня денег нет… А есть так хочется…

Как ей не хотеть есть, если она на уроке чтения под всеми партами пролезла?

— Разве тебе забыли дать? — удивился Глеб. — Нам ведь вместе давала баба Люба на завтрак.

— Да, но ведь я… — Зойка смутилась: говорить про значок нельзя — силу потеряет. — Ведь я… потеряла свои двадцать копеек.

— Растяпушка, — сказал Глеб. — Ну, ничего, мы пополам съедим завтрак.

Он получил стакан молока, булочку и пирожок и всё это отнёс на столик. Они сели.

— Ты сначала ешь, — сказал Глеб. — А потом я.

Мягкая вкусная булочка. Зойка её живо умяла, запивая молоком.

— Теперь ты молоком запивай, Глебушка. А то ты только пирожок жуёшь. С чем он у тебя?

— С повидлом. Откуси.

— Правда, с повидлом, — кивнув головой, еле выговорила Зойка с набитым ртом.

— Допивай молоко-то, — сказал Глеб. — А то ещё подавишься, растеряха.

На уроке Зойка то и дело совала руку в карман передника и щупала значок. Но хоть и левой рукой щупала, правой-то надо было писать — тетрадка как-то скривливалась. Хорошо, что из-за талисмана у неё всё равно будут одни пятёрки. А то буквы тоже заметно скособочились.

Домой Глеб мчался бегом. Зойка еле за ним поспевала.

— Куда ты так торопишься? Гонятся за тобой, что ли?

— Есть очень хочу, — признался Глеб.

Тогда Зойке вспомнилось: Глеб откусывает пирожок. Всего один раз…

— Ой, я, кажется, весь твой завтрак съела?

— Не умру, — бодро ответил Глеб на бегу. — Ты же не нарочно потеряла деньги.

Под зимним пальто значок в кармане передника было не нащупать. Зойка только погладила сверху то место пальто, под которым был карман.

После обеда дети сразу сели за уроки. Всё равно гулять нельзя: холодина на улице.

Зойка небрежно писала цифры. Глеб заглянул в её тетрадку.

— Как ты намазала! Ай! — Он даже головой покрутил. — Что это с тобой? Давай, Зой, переписывай!

— И не подумаю, — равнодушно сказала Зойка. — Мне грязь в тетрадке нипочём. Всё равно пятёрка будет.

— За мазню-то? — Глеб вытаращил глаза. — Ты что?

— Обязательно будет пятёрка, — сказала Зойка. — Потому что… — Она тяжело вздохнула, поёрзала на стуле.

Нет, это просто невыносимо! Неужели одному-единственному человеку и то нельзя сказать? Родному-то брату? Наверно, если родному брату, то всё-таки ничего…

— Глебочка, — тоненьким-тоненьким от волнения голосом быстро проговорила Зойка. — Я тебе сейчас что-то покажу…

Она побежала к шкафу, куда уже повесила баба Люба их школьную форму — они всегда переодевались, придя из школы, — нашарила в кармане передника значок. Вернулась к столу.

— Только помни, Глебка, это тайна! — Зойка раскрыла сжатый кулак.

И вот значок уже в руках у Глеба.

— Какой странный! — воскликнул Глеб. — Где ты такой взяла?

— Нашла! — брякнула Зойка и густо покраснела. Ей стало стыдно и неприятно. — То есть я не нашла, а… мне его дали… в общем, он мой! И ты знаешь…

— Вы что рассматриваете, ребята? — раздался весёлый голос.

Обернулась Зойка, а за их спиной дядя Юра. В короткой зимней куртке, а волосы мокрые: это он под снегом разгуливает без шапки. Как же его бабе Мане «пижоном» не ругать? В руках у дяди Юры большая сетка с апельсинами.

— Дядя Юра, какой это значок? — живо спросил Глеб. — Может, спортивный?

— Это мой! — закричала Зойка. — Не смей показывать!

Но было уже поздно. Бросив сетку с апельсинами на стол, дядя Юра вертел в руках значок.

— Очень симпатичный. Это иностранный, охотничий. Видите, тут Диана с луком? Редкий значок, Я таких ещё не видал. Откуда он у вас?

— Это Зойкин, — сказал Глеб. — Кто-то ей дал.

Зойка тянулась к значку обеими руками, но дядя Юра высокий — разве дотянешься?

— Я думаю, это чешский, — рассматривая значок, рассуждал дядя Юра. — Кто ж тебе, Зайка, его подарил?

— И ничего не подарил! Отдавай сейчас же! Его нельзя смотреть! Я его купила. Он тысячи стоит, а я… за двадцать копеек.

— Как?! — Глеб посмотрел на Зойку с подозрением. — Где же ты взяла двадцать копеек? Ты же их потеряла!

Щёки у Зойки стали как два спелых помидора.

— Я тебе соврала… Потому что этот значок — талисман. И этого говорить никому нельзя. Вот! Отдавай, дядька Юрка, я его сейчас же спрячу!

— Бери, бери! — с лукавым огоньком в глазах дядя Юра протянул Зойке значок. — А в чём он талисман? От каких злых сил защищает? Ты знаешь, что такое талисман?

— Знаю. И не твоё дело! — отрезала Зойка. — И нечего смеяться. Всегда ты смеёшься, когда не надо.

— А я не знаю, — сказал Глеб. — Кажется, в сказках читал… Что это талисман, а, дядя Юра?

— Талисман — это предмет, который приносит счастье, какую-нибудь удачу.

— Вот, вот, — сказала Зойка, зажимая в кулаке значок.

В это время вошли обе бабушки: баба Вера из кухни, баба Люба — с чердака, с охапкой высохшего белья.

— Юрик, давай я тебя обедом накормлю, — сказала баба Вера. — Сегодня компот вкусный.

— Спасибо, я кормленный, — ответил дядя Юра. — Компот, безусловно, вещь! Но я очень тороплюсь. Меня пригнали забросить мимоходом апельсины. Это вам, детки, баба Маня с дедой прислали. Желаю всем удачи! Зайка, помни: люди гибнут за металл!

Дядя Юра захохотал и убежал. Такой уж он бегучий: всегда торопится.

Детям дали по апельсину. Глеб очистил сперва Зойке, потом себе. Они съели апельсины. А потом поссорились.

— Как ты могла мне соврать? — шёпотом упрекал Глеб.

Зойка сидела на корточках в кукольном уголке и рывками переставляла там мебель, кое-как рассаживала кукол. Глеб стоял над ней, широко расставив ноги, всем своим видом укоряя сестру.

— А ты как смел показать дяде Юре значок? Я же только тебе! И то неизвестно, можно ли…

— Но как ты могла наврать?

— А как ты мог показать значок? Его нельзя показывать. Он ведь талисман!

— Да почему он талисман? Никогда не смей врать, слышишь, Зойка?

— А потому что талисман! Я ведь только тебе, а ты…

— Дети! — окликнула баба Люба. — Вы что перекоряетесь? Из-за чего?

Зойка замерла. Сейчас Глеб расскажет про двадцать копеек — и пойдут расспросы… Ничего она не будет объяснять! Ничего! Хоть пусть её зарежут. Она просто заревёт изо всех сил, чтобы отстали. Зойка усиленно заморгала и горлом издала лёгкое «Хы-хы!», приготовилась к рёву.

Но реветь не понадобилось.

— Мы просто так, — сказал Глеб. — Немножко поспорили. Неважно…

Он взял из шкафа книжку и уткнулся в неё. Лицо у него было расстроенное. На Зойку он не смотрел.

Вот какой Глеб противный! До самой ночи с Зойкой не разговаривал, рассердился на неё за враньё. Ну, и сердись на здоровье! Сам-то ты как поступил? Нельзя никому показывать значок, а ты его дяде Юре прямо в руки дал! И пусть бы сердился, Зойка и сама на него сердится. Но как он смел не напомнить ей, что им задано стихотворение?

Тем ребятам, которые совсем хорошо умеют читать, Надежда Васильевна часто задаёт дополнительно к урокам выучить наизусть какое-нибудь стихотворение. Она говорит, что учить стихи очень полезно; это тренирует память и улучшает речь. И всегда Зойке нравится учить стихи. Заучиваются они легко и быстро, а говорить их вслух приятно. Вызовут тебя, а ты громко так, на весь класс, отчётливо, с выражением…

Но на этот раз Зойка и думать забыла про стихотворение. Где там, если столько всего наслучалось!

Вспомнила о стихах она только в классе, когда Андрюша Колотушкин спросил её:

— Ты стишок выучила?

Стишок? Вот так штука! Впрочем, особенно Зойка не беспокоилась. Ведь у неё есть талисман. Раз не выучила, Надежда Васильевна её не спросит.

И надо же такому случиться! Как раз её-то Надежда Васильевна и вызвала. Самую первую.

— Сейчас Зоя Платонова прочтёт нам наизусть стихотворение.