– А что, если и так? – прервав застывшее, точно болотная муть, молчание, откликнулся он целую вечность спустя. – Разве это что-либо изменит?
Сердце человека, стукнув невпопад, ухнуло вниз. Незнакомец не дал прямого ответа, но даже прозрачного – как чугунная болванка – намека было достаточно. Вот она, "неизвестность" Нима. Воистину, Тьма и Неизвестность в одной бутылке – словно прогорклое пиво и прокисшее вино, разлагающиеся в желудке!
Техники… Безымянному, как и большинству простых конфедератов, мало что было известно об этих… Людях? Существах? Чудовищах? Даже такой, казалось бы простенький вопрос, как определение их видовой принадлежности, не был до конца разрешен. Да и не интересовала эта тема никого, кроме храмовников, ведь считалось, что техники оказались полностью истреблены около полутора сотен лет назад. Некогда жившие по всей Терре, они были объявлены вне закона разом во всех филиалах. Созванный одновременно с "Диктатом Осуждения" Восемнадцатый Поход Священного Гнева продолжался всего одиннадцать дней, но и этого хватило, дабы в корне истребить всех техников и разрушить их лаборатории. Вместе с гибелью последнего представителя этого сообщества возникло и негласное табу – какими именно причинами было вызвано подобное решение, Безымянный не знал, но именно в те времена Конфедерация, обычно весьма склонная к доведению до сведенья всех и каждого информации об одержанных победах, ввела в обращение новый изустный постулат, гласивший: "Побежденный не заслуживает памяти". С тех пор о техниках попросту забыли или постарались забыть, и даже их имя осталось лишь в исторических летописях храмовников, в распространенных повсеместно сквернословиях, вроде: "подлый, как техник" или "уродлив, как техник", да в фигурках "Великой Игры". Вот и вся информация, что сохранилась в память об этих… существах. Хотя нет, не совсем, было ещё одно – что упоминалось практически в каждой легенде. Самое главное – то, что послужило причиной падения этих существ! Техники не были живыми. В самом прямом смысле этого слова.
Разумными и, возможно, даже одушевленными машинами – вот кем являлись эти твари. Высокоразвитые, невероятно умные, расчетливые, но всё равно неживые. Всего лишь механизм, машина, автомат… техник! Так гласили легенды.
– Ты понимаешь, что мне следовало бы убить тебя прямо сейчас? – очень тихо спросил Безымянный. Он не угрожал, в его словах не было даже намёка на ожесточение.
Техник пожал плечами, словно данный вопрос нисколько его не заботил.
– Моя жизнь не имеет значения, – равнодушно проговорил он, и было очевидно: не лжет! – Важна лишь цель. И если уж я заговорил об этом… Вы не лжете, не изворачиваетесь, не бежите в страхе, не пытаетесь напасть… Вы подходите нам, изгнанник. Полагаю, вы можете оказаться именно тем, кто нам нужен. Если вы согласны принять наше предложение – отправляемся в путь.
Вот так разговор получался! Безымянный мысленно даже восхитился этой неколебимой решительностью существа. Осознавать собственную обреченность, знать, что любой, самый незначительный шаг может обернуться смертью – и то, если сильно повезет, – и всё равно действовать, невзирая ни на что. Видимо, их цель действительно значила очень много, и это, в свою очередь, обещало дополнительные прибыли. Но она же сулила также и неизмеримо большие опасности.
– Мне нужно время, – задумчиво проговорил Безымянный, уставившись немигающим взглядом в лицо техника, точно в маску укутанное в обступающие его вечерние тени. – Я должен подумать.
– У вас нет времени, – бесстрастно возразил тот. – Как я уже сказал: мы не можем рисковать. Вы либо соглашаетесь, либо нет. Здесь и сейчас. Иного не дано.
– Хорошо, – помолчав немного, ответил человек. – Но я прошу лишь несколько минут, Согласитесь, учитывая все обстоятельства – это немногое…
Не дожидаясь ответа, Безымянный демонстративно повернулся к технику спиной и направился к скамье, отделенной от портальных врат, под сенью которых происходил разговор, всего лишь тремя десятками шагов. Приблизившись, он опустился на каменное сиденье, успевшее порядком остыть и, сгорбившись, облокотившись о колени, уткнулся подбородком в сведенные вместе ладони. Мысли и чувства находились в редкостном диссонансе. Разум кричал – откажись! Эмоции, та часть бессознательного, которой он привык доверять куда больше, чем собственному "я", настойчиво твердили: соглашайся! Как жаль, что не было рядом Саг
и
– старый хитрец наверняка сумел бы дать так нужный ему совет… после того как пришел бы в себя от приступа неудержимого хохота. Да, старика, без сомнения, наверняка позабавили б терзания молодого Александера. Но Саги жил в Тартре, оставался только…
– Ноби, – тихонько, так, чтобы не быть услышанным техником, позвал Безымянный бесёнка. Но ответа не последовало. Человек некоторое время подождал, а затем повторил призыв. – Ноби, вылезай. Мне надо с тобой обсудить…
– Мне страшно! – крохотная мордочка выглянула из-под скамьи, испуганно хлопая ресницами. Дрожащие пальчики вцепились в край каменного сиденья и часто-часто перебирали по шероховатой поверхности в нервическом тике. – Не соглашайся! Это страшное существо, очень страшно. Я таких никогда не видел – жалостно взмолился бесенок. – Он очень плохой. В нем нет жизни, совсем нет! Он…
– Помнится, совсем недавно ты собирался обворовать его, – насмешливо заметил человек.
– Он страшный. Неправильный весь. С таким нельзя заключать никаких договоров! – Ноби проигнорировал слова Безымянного и продолжил свой монолог, даже не замечая ироничной улыбки человека. Бесенок всегда умел примечать только то, что интересовало его, напрочь презревая всё остальное. – Давай уйдем отсюда. Мы ведь ему ничего не обещали, ничего не должны! Ну кто он нам? Давай вернемся в город. Тихий уютный город, вкусная еда… Давай вернемся… Твой брат, тот, забавный, он нам поможет как-нибудь устроиться и…
Безымянный перестал слушать жалобный скулеж приятеля, поняв, что толковых речей от того не дождаться. С Ноби так всегда! Стоит запахнуть жареным – и природная трусость бесов тут же выплывает не первый план. Правда, стоит этому самому "жареному" захрустеть на зубах, бесенок невероятным образом преображается. Но пока до этого далеко – хныканье и бесконечная череда жалоб, вот и всё, на что можно рассчитывать. Значит, приходится полагаться только на себя.
Решение оформилось внезапно, как нередко случается, когда все силы и душевные и физические направлены на его поиск. Неявное, не облеченное в мысль, не имеющее логической обоснованности и всё же твердое.
– Я согласен, – прошептал Безымянный. Он легко поднялся и, приблизившись к технику, замершему неподалеку от портальных врат спиной к человеку, повторил уже более отчетливо: – Согласен.
– Это радует, – холодно, словно его ни в малейшей степени не интересовал ответ, заявил рыжеволосый, поворачиваясь. – Отправляемся немедленно.
– То есть как – немедленно? – искренне изумился Безымянный. – Я полагал, мы заночуем в городе. Уже темнеет…
– Это невозможно, – всё столь же бесстрастно, как и прежде заявил техник. – Я уже неоднократно заявлял вам и повторю вновь: мы не можем рисковать. Несмотря на отсутствие у вас следящих устройств, возможность того, что вы провокатор, остаётся весьма высокой, так что мы не можем позволить вам вернуться в город и, возможно, связаться со своими истинными нанимателями. Посему наше немедленное выступление не подлежит обсуждению.
– Это уже граничит с паранойей, – раздраженно пробормотал Безымянный, одарив техника гневным взглядом.
В ответ тот безучастно покачал головой и возразил:
– Сия, как вы изволили выразиться, "паранойя" – возможно, единственное, что позволило нам выжить в прошлом и продолжать жить сейчас. Так что доступный вам выбор предельно прост: либо вы немедленно отправляетесь со мной, либо мы расходимся и уже никогда не встречаемся. Всё максимально определенно. Хочу сообщить также, что в дальнейшем вы будете лишены подобной возможности выбора.
