– И это говорит бывший пират и разбойник, искатель приключений с больших и малых дорог? А какой невинный взгляд!

– Согласись, ведь существует разница между королем и контрабандистом? Я, между прочим, никогда не занимался грабежом ради грабежа и убийством ради убийства, И я никогда не видел ничего дурного в том, чтобы обвести вокруг пальца какого-нибудь мерзавца или наказать смертью убийцу… Слышал, небось, сказки о благородных разбойниках? Я всю жизнь только и занимался тем, что изображал из себя такого разбойника, вот только не знаю, насколько хорошо получалось. Надоело. Хочется все изменить.

– Кажется, именно это ты сейчас и делаешь. Конан помолчал и внезапно спросил:

– Между прочим, Хальк, нет ли у тебя желания вернуться на королевскую службу?

– Шутишь? – я оторопел.- Каким образом? Кем? Снова библиотекарем?

– Приглядишь заодно за Конном и Ротаном,- невинно продолжил Конан.- Еще несколько лет им придется прислушиваться к мнению и советам людей более старших и опытных. Звание королевского советника тебя устроит?

– Ну уж нет! – возмущенно воскликнул я.- Никогда, ни за какие деньги и титулы! Тебе, старому прохвосту, значит можно уйти на покой, а Хальку отведена роль заботливого надзирателя при маловозрастном короле?

– Я пошутил,- Конан с улыбкой переждал вспышку моего гнева.- Отлично понимаю, что ничего теперь не вернуть, и твое появление в Тарантийском замке будет выглядеть столь же нелепо, как, например, возвращение какого-нибудь придворного хмыря из свиты Нумедидеса. Если мне, обломку мертвого прошлого, будет позволено выразиться ученым словом, то мы с тобой уже стали реликтами. Легендой, сказкой. Однажды лично слышал, как Черные Драконы травили байки в караулке – представь, рассказывали о событиях Полуночной грозы, о зеленом огне. И о нашей разудалой шайке. Имена, конечно, перепутали… Мы медленно, но верно превращаемся в сказку, которую под завывание вьюги будут читать на ночь детишкам.

– Легенды о короле Конане вовсю гуляют по стране,- заметил я.- И тут не последнюю роль сыграли твои жуткие авантюры, королям неприличествующие.

– …И этот негодяй Гай Петрониус! – мстительно сказал Конан, а я сделал самый невинный вид.

Понимаю, отчего варвар ярится. Тайну сочинителя Гая Петрониуса знал только я сам, да еще несколько доверенных людей, в чьей скромности я не мог сомневаться,

Я много раз упоминал в «Синей Хронике», что Гай Петрониус (писания которого стояли наравне с повестями Стефана, Короля Историй – знаменитого литератора из Пограничья), по общепринятому мнению, был пожилым тарантийцем, у которого на старости лет прорезался дар сочинителя. Списки рукописей Петрониуса доходили до Немедии и даже до Турана, там многократно копировались, и дети благородных семей, а также вполне взрослые и солидные дворяне, а с ними и купцы, и простые обыватели с увлечением зачитывались волшебными сказками аквилонца. Причем последние двадцать пять лет Петрониус сочинял не слишком истинные истории о давних похождениях Конана и некоторых его друзей.

Признаюсь – Петрониус был рожден моей болезненной фантазией и острым пером.

Я некогда наслушался от варвара рассказов о его приключениях и представлял их в собственном изложении. А чтобы на меня не пало и тени подозрения, подписывал рукописи именем «Гай Петрониус».

Конан, между прочим, был изрядно зол на этого сочинителя, придумывавшего про короля насквозь неправдоподобные байки, и, если бы узнал, что указанный литератор живет у него во дворце и ест его хлеб, выставил бы своего библиотекаря без зазрения совести… Однажды меня едва не поймал на горячем граф Мораддин, и если бы он разболтал Конану всю подноготную сей мистификации, быть бы Хальку битым. Но Мораддин промолчал, а варвар только возмущался, когда в его руки попадало очередное сочинение недобросовестного писаки. А что вы хотите? Для изложения истины существуют хроники и летописи, наподобие той, которую вы сейчас читаете, но в обычных сочинениях можно дать волю свободному воображению!

Зато я первым начал создавать вокруг Конана ореол легендарности. И могу тем гордиться. Сказки с течением лет не забываются, а значит, не забудут и нас.

…На какое-то время воцарилась тишина. Каждый был погружен в свои размышления. Я вовсю прикидывал, как поступить дальше, но в голове образовался сущий сумбур, мельтешили странные образы, будто в дурном сне. Решение пока не оформилось окончательно, хотя я прекрасно знал, как завершу сегодня «Синюю Хронику» и чем закончится труд всей моей жизни. Да, не забыть бы взять чистый пергамент… И чернила… Броде бы у меня оставалось полторы бутылки самых лучших зингарских чернил, из краски осьминога?

– Светает…- Конан посмотрел на залитый розовым солнечным пламенем оконный проем, встал и прошелся по комнате.. Нашел какую-то безделушку на полке, повертел, поставил на место. Глянул на меня исподлобья. И сказал те слова, которых я боялся: – Что же, Хальк, давай прощаться. Надо будить Конна и ехать.

– Ротан, скорее всего, с вами отправится, он же теперь, извольте видеть, Черный Дракон…- как-то очень по-глупому сказал я и отогнал мысли о том, что Ротану надо бы собрать кое-какие вещи, выдать деньги… Зачем? Теперь о моем сыне будет заботится не пожилой отец, а государство и король. Жалование у Драконов неплохое, форменная одежда… Светоносный Митра, о чем я думаю!

– Пойдем вниз,- я лишь мелко покачал головой и, выпустив Конана в коридор первым, побрел к лестнице.

Новый Замок опустел. Впервые за долгие годы я почувствовал, что мой дом из уютного семейного гнезда превратился в строение, кажущееся хозяину чужим и неприятным. Я более не смогу увидеть обожаемую супругу, сидящую за вышивкой у распахнутого окна парадной залы, не услышу смех Ротана, играющего с деревенскими мальчишками в Сигиберта Завоевателя и его полководцев, не смогу застать дочь Меллис за чтением рукописей, которые она тайком стащила из моего сундука… Пусто и тихо. Только на дворе копошатся сонные слуги, и конюхи ведут лошадей на прогулку – постукивают копыта по каменным плитам, и зло повизгивает норовистый жеребец по кличке Гром.

Остается лишь взять перо, пергамент и занести в «Синюю Хронику» последние строчки. Чем я прилежно и занимаюсь с самого утра.

Долгого прощания не было. Мы с Конаном обнялись, Ротан нетерпеливо теребил узду коня, так не терпелось ему покинуть замок и ворваться в новую, полную приключений и чудес, жизнь; молодой король сказал, чтобы я обязательно приезжал на коронацию – когда будет объявлен срок торжеств, мне обязательно пришлют приглашение в столицу.

Вот и все. Они выехали за ворота, свернули на проселок, ведущий на полуденный закат, к Танасулу, дали лошадям шпор и вскоре скрылись за деревьями прилегавшего к Новому Замку букового леса. Никто не обернулся. Я, постояв недолго, вернулся на двор, дал распоряжения конюхам и управляющему (последний только глаза вылупил, услышав пожелания господина), затем надолго засел в кабинете, занимаясь «Хроникой» и написанием необходимых писем: брату Эргину – в Старый Юсдаль, дочери – а Пуантен, и нескольким близким знакомым, включая Мораддина и Тотланта. Запечатав депеши и проверив шкатулку, в которой хранились жалованная грамота на поместье, завещание и прочие важные документы, я приказал позвать Гаута, наиболее смышленого из моих приближенных. Вручив ему письма и палисандровую шкатулку, я приказал отвезти пакеты в ближайшее крупное поселение на почтовую станцию, а шкатулку – в отцовское поместье, благородному месьору Эргину.

Слуга поклонился и молча вышел, изумленно на меня посмотрев. Видимо почувствовал – происходит нечто необычное.

Итак, «Синяя Хроника» завершается. Невольно начинаешь жалеть себя, вспоминать об уйме потерянного времени, множестве затраченных сил и невероятном количестве дорогих зингарских чернил. Гляжу я на эти непомерно разбухшие тетради, переплетенные в крашеную медной лазурью свиную кожу, и диву даюсь – неужели я сам написал доподлинную хронику царствования короля Конана? Есть еще другой неразрешимый вопрос – для чего я это сделал?