От Вефиля, где, между прочим, умерла престарелая кормилица Ревеккина Девора и погребена была под дубом, Иаков двинулся дальше к югу по направлению к Ефрафе, т. е. Вифлеему. Не доходя несколько до города, Рахиль разрешилась вторым сыном; но роды были смертельны. Умирая, она нарекла новорожденному сыну имя Бенони (сын моей скорби), но Иаков назвал его в виде утешения за потерю любимой жены Вениамином (сыном правой руки). Иаков похоронил Рахиль при дороге в Вифлеем и поставил над гробом ее памятник, который стоит и доселе. Горе Иакова скоро отягчено было еще бесчестием, которое нанесено было старшим сыном его Рувимом ложу отца, за что он и лишен был своего первородства. Наконец Иаков достиг стана своего отца Исаака, который еще был жив и пребывал в любимой Авраамом дубраве Мамрийской, близ Хеврона. Там при нем и умер престарелый патриарх ста восьмидесяти лет от роду: «приложился к народу своему, будучи стар и насыщен жизнию; и погребли его Исав и Иаков, сыновья его». Это, однако, было уже после продажи Иосифа в Египет и только за десять лет до переселения туда Иакова с сыновьями. Но отселе историческая судьба дома Авраамова сосредоточивается именно в жизни Иосифа, старшего сына Рахили.

Жизнь Иакова была исполнена приключений и тяжких огорчений, но Провидение готовило ему новые испытания и именно через самого любимого им сына Иосифа. В библейской истории Иосиф впервые выступает перед нами семнадцатилетним юношей. Как любимый сын, он постоянно находился при своем престарелом отце и лишь изредка навещал своих братьев, занимавшихся пастушеским делом и переходивших с своими стадами с одного пастбища на другое. Простодушный и невинный, он с детской наивностью, возвращаясь домой, рассказывал отцу о разных худых поступках своих братьев, не отличавшихся особенной высотой нравственности. Те, естественно, возненавидели его за это, и ненависть их разгоралась тем сильнее, чем больше они видели, что престарелый отец их не скрывал своей особенной любви к Иосифу, как «сыну старости своей» и притом старшему сыну любимой им жены Рахили, теперь уже оплакиваемой им. Старец действительно открыто показывал свою особенную любовь к Иосифу и сделал ему особую «разноцветную одежду», длинную и, быть может, из лучших египетских материй. На Востоке, где неизменно сохраняются вековые обычаи, любимых детей и теперь одевают так же. Одежда шьется из материй разных цветов, которые получают изящное сочетание – по предписаниям моды и вкуса. Такая одежда вместе с тем могла служить знаком того, что Иаков предполагал сделать Иосифа наследником всего своего имущества, особенно ввиду того, что старшие братья нанесли отцу страшное бесчестье. Во всяком случае – все это вместе возбудило в старших братьях злобу вместе с завистью к Иосифу, и они порешили отделаться от него, особенно когда один из двух виденных им снов, предвещавших поклонение ему всех старших братьев и даже родителей, вызвал негодование даже в самом Иакове. Когда они однажды со своими стадами находились на более значительном расстоянии от ставки отца, чем как это бывало прежде, именно около Сихема, то при первом появлении среди них ненавистного брата решили убить его; но так как против подобного решения восстал старший брат Рувим, то просто сняли с него одежду и бросили его, на всякий случай, в один из тех рвов или высохших колодцев, которые нарочито приготавливались для того, чтобы в дождливое время запасать в них воду на время засухи. Когда старшие братья, бросив его в ров, раздумывали, что с ним делать дальше, вдали показался арабский караван (мадиамлян), тянувшийся по направлению к Египту, и он решил судьбу Иосифа. Жестокие братья продали его мадиамлянским купцам за двадцать сребреников, а злополучному отцу сказали, что Иосифа, вероятно, разорвали дикие звери, в доказательство чего представили ему изодранную и нарочно омоченную кровью одежду Иосифа. Иаков от невыносимой скорби разодрал одежды свои, «возложил вретище на чресла свои и оплакивал сына своего многие дни», не желая утешиться и приговаривая: «С печалию сойду к сыну моему в преисподнюю».

Между тем в Египте Иосиф был куплен у мадиамлян Потифаром, царедворцем фараоновым, начальником телохранителей. Палестинские рабы, каковым был Иосиф, высоко ценились в Египте и употреблялись, по преимуществу, для беганья перед колесницами своих господ по улице. С золоченой тростью или хлыстиком в руке они расчищали путь и направляли лошадей. Но Иосиф своей расторопностью, честностью и успехом в исполнении всех поручений более чем оправдал общий взгляд египтян на особенное достоинство палестинских рабов. Он снискал «благоволение в очах» Потифара, вследствие чего тот «поставил его над домом своим и все, что имел, отдал на руки его». Дома у египетских вельмож отличались необычайным богатством, и в огромном хозяйстве проворство и честность, отличавшая Иосифа, должны были цениться высоко; и действительно, Потифар нашел в нем такого верного и надежного слугу, что мог вполне вверить ему все управление своим домом, и «сам при нем не знал ничего, кроме хлеба, который ел», и то только потому, что строгие египетские законы церемониальной чистоты не позволяли чужеземцу, особенно из пастушеской народности, касаться предметов непосредственного потребления египтян.

При своем высоком нравственном достоинстве и хозяйственных способностях Иосиф вдобавок отличался статностью и красотой, которые не преминули обратить на себя внимание изнеженной роскошью и праздностью жены Потифара. Нежелание с его стороны удовлетворить ее сладострастию вызвало понятную месть и клевету перед мужем, будто бы этот «раб еврей» хотел надругаться над нею. Поверив клевете жены, Потифар «воспылал гневом и отдал Иосифа в темницу, где заключены узники царя». Потифар не имел власти лишить его жизни, так как древние египетские законы защищали жизнь рабов от насилия господ, но он мог оскопить его или дать тысячу палок, если бы захотел того. Но он не воспользовался этим правом, чем и дал знать, что, не имея возможности не верить рассказу своей жены о нанесенном ей оскорблении, он все-таки сохранил в себе расположение к Иосифу и, отправляя его в тюрьму, предоставлял выяснение истины времени. Но даже и подозрительный глаз начальника темницы скоро увидел невинность этого узника, и поэтому Иосиф скоро занял и в темнице такое же положение, какое он занимал в дом Потифара, что и имело своим дальнейшим последствием освобождение его из тюрьмы.

Спустя некоторое время подверглись царской немилости главный виночерпий и главный хлебодар фараона и были заключены в одну темницу с Иосифом. Должности их были важные. На них лежала чрезвычайно ответственная обязанность предохранять жизнь фараона от отравления. Положение первого в особенности давало ему постоянный доступ к фараону, который пил только то, что принимал из его рук; а хлебодар обязан был заботиться не только о снабжении двора всевозможными пирожными и печеньями, которыми любили лакомиться египтяне, но и смотреть также за тем, чтобы к ним не примешано было каких-нибудь вредных веществ с преступной целью. Занятые своей судьбой, они были крайне встревожены бывшими им сновидениями и тщетно ломали голову над их истолкованием. Не имея возможности, вследствие строгого заключения, видеться с жрецами, которые были обычными истолкователями снов, они, конечно, очень обрадовались, когда Иосиф вызвался истолковать им занимавшие их сновидения. Виночерпию снилось, что он видит перед собой виноградную лозу с тремя ветвями; лоза развилась, расцвела, и на ней выросли и созрели ягоды, из которых виночерпий нажал соку в чашу и поднес фараону.

Сон этот Иосиф истолковал в том смысле, что виночерпий через три дня будет помилован, возвращен к своей должности и по-прежнему будет подавать чашу фараону; и при этом попросил его, чтобы он, в случае исполнения сна, вспомнил и об Иосифе и походатайствовал за него перед фараоном. Ободренный таким счастливым истолкованием сна собрата, и хлебодар с радостью рассказал Иосифу свой сон. Ему снилось, что у него на голове три корзины решетчатых. В верхней корзине всякие припасы для стола фараонова, и птицы прилетали и клевали их. «Через три дня, – истолковал ему Иосиф, – фараон снимет с тебя голову твою и повесит тебя на дерево, и птицы небесные будут клевать плоть твою с тебя». Предсказания Иосифа в точности сбылись над обоими царедворцами в «день рождения фараона», когда царь по обычаю после пиршества, окруженный своими царедворцами и сановниками, раздавал свои милости или наказания по своему усмотрению. В этот именно праздник фараон «возвратил главного виночерпия на прежнее место, и он подал чашу в руку фараона, а главного хлебодара повесил (на дереве), как истолковал им Иосиф».