В мастерской у Греты Юргенс. Сегодня навещают знакомых не для того, чтобы узнать, как у них дела, а чтобы посмотреть, живы ли они еще.

Кирххорст, 19 декабря 1944

Читал дальше Бытие. Ламех, похваляющийся перед своими женами Адой и Циллой, что он убил мужа «в язву свою и отрока в рану свою» и что за него отмстится не так, как за Каина, всемеро, а в семьдесят раз всемеро. У Гердера есть гениальная мысль — связать этот триумфальный гимн человечества с изобретением меча, речь о котором идет чуть раньше. Ламех — отец Тувалкаина, первого ковача всех орудий из меди и железа. Поэтому он обладает неограниченной властью.

Ламех — один из титанов, сверхчеловек каинитской культуры, в значительной степени находящейся еще под властью первобытного плодородия и исполненной темного блеска. Ее твердыни нуждаются в человеческих жертвах; в коррупции (б, 2) эта культура достигает своего предела.

Каинитская культура — допотопный образ всякой чистой культуры, основанной на власти. В этом смысле такие города, как Содом, Гоморра, Вавилон, Дагомея, — ее поздние насаждения. Каинитскими на этой земле являются большие братоубийственные арены, как, например, мексиканские теокали, римский цирк, застенки технической цивилизации. Каинитскими являются: красные знамена, все равно, какая у них символика, союзы Кньеболо «Мертвая голова», военный корабль, бравирующий именем Марата, одного из величайших палачей человечества.

Каинитские женщины всегда изображаются необыкновенно красивыми. «Dans l’état de chute, la beauté est un monstre»[308] (Леон Блуа).

Кирххорст, 21 декабря 1944

Сновиденья — привиденья. Из бесконечности.

Кирххорст, 23 декабря 1944

Продолжаю Бытие. Одновременно читаю «Комментарий к Бытию» Делича (1860) и «Маймонид. Критика иудейского вероучения» Гольдберга. Гольдберг затрагивает темы, давно занимающие меня, — например, как иудаизм связан с XX веком. Самоубийство Вейнингера в этих рамках подобно гибели полководца на передовой. Иудей вечен; это означает, что у него есть ответ на все столетия. Я начинаю отступать от своего воззрения, что XX век был для евреев в высшей степени неблагоприятным, и думаю, что вторая его половина чревата в этом смысле сюрпризами. Именно на это указывают чудовищные жертвы.

Общие для всех людей черты по мере чтения Библии быстро становятся более национальными, отличаются друг от друга. Адам — отец человеческого рода, Авраам — отец семитских народов, Исаак — отец иудеев и едомитян, Иаков — отец Израиля.

Иаков не самый великий, но самый примечательный из патриархов. В его лице свершается целый ряд важных решений. Стяжание первородства обманным путем и, в частности, отеческого благословения преобразуется в предпочтение избранного народа всем другим. Его служба у Лавана — первое еврейское пленение, а Исав — первый антисемит.

Старые боги еще оказывают влияние своим магическим присутствием, составляют, быть может, и конкуренцию. В краже идолов Лавана свершается хищение закона. Их крадет Рахиль и прячет от преследующего ее Лавана актом табу: она садится на них и делает себя неприкасаемой, уверяя, что у нее кровотечение. Позднее вместе с женскими браслетами их находят зарытыми у корней дуба, где поставили царем Авимелеха (Суд., 9, б).

Ночная борьба Иакова с Господом. В связи с этим две общие мысли: человек не имеет права сдаваться задешево, Бог должен взять его силой. Человек легко поддастся искушению покориться от бессилия, признать себя побежденным, прежде чем он полностью будет пронзен, порабощен высшей силой. В этом — особая опасность нашего времени, когда значительная угроза гонит людей массами, но безо всякой награды, на крест.

Кроме того: борьба происходит ночью, поскольку человек после первородного греха не может вынести лика Божия. Бога он узнает и получает Его благословение только в утренней заре. Ночь здесь — человеческая жизнь, в которой длань невидимого Бога часто бывает жестко осязаемой, а утренняя заря — смерть, в которой является Его лик.

В своем качестве рационалистов мы должны преодолеть себя, и эта борьба происходит сегодня. Бог выдвигает против нас свои контраргументы.

Кирххорст, 28 декабря 1944

Чисто активный элемент проникает только в событийную, но не историческую действительность. В этом смысле справедливо, что открывателем Америки считается Колумб, а не исландцы, высадившиеся там задолго до него. Для созидания исторической действительности и для ее плодотворности требуется нацеленное, а не случайное попадание; в действие должна вступить духовность. Только так можно переступить сферу авантюризма, слепого случая.

Могучее эхо ласки — трепет, звучащий из сокровеннейших глубин жизни.

Кирххорст, 29 декабря 1944

В саду в мороз, но под дивными лучами солнца. При виде оголенного, осиянного светом бука чувство тайной радости: лето покоится в ларце.

Вполне в духе времени начал читать книги о кораблекрушениях, прежде всего Рейналя, «Les Naufragés».[309] Книга описывает робинзонаду автора и его четырех спутников после кораблекрушения на Оклендских островах, расположенных южнее Новой Зеландии. Потерпевшие питались мясом тюленей, водившихся там в изобилии, рыбой, моллюсками, яйцами альбатросов и дикими ягодами. В связи с этим упоминается дерево, сплошь покрытое огненно-красными вкусными ягодами, которое, возможно, было бы уместно пересадить в наши сады и облагородить. Климат суровый, по целым неделям вокруг скалистых бастионов, о которые разбиваются волны Тихого океана, воют ветры. На торфянике растет изуродованный ветром лес, сквозь его толщу снуют пестрые птицы, есть там даже маленький, серый, откладывающий в пещерах яйца попугай, чья грудь украшена ярко-красным пятном.

Маленькая община не сидит без дела; сперва из спасенных парусов мастерят палатку, потом хижину, кузницу и столярную мастерскую, где у них за двадцать месяцев готова быстроходная лодка. На этом судне в июле 1865 года удается доплыть до острова Стьюарт, расположенного у южной оконечности Новой Зеландии. Автор пишет доходчиво, просто, исполнен common sense.[310] В качестве благотворного способа совместной жизни он упоминает чтение Библии и общую молитву; вредными, напротив того, считает перебродившие напитки и карточную игру. Поэтому после небольшой перепалки сжигают карты, разбивают устройство для дистилляции.

Книгу стоит перевести; я сделал некоторые выписки для запланированного братом Вольфгангом, географа, сочинения об островах.

Кирххорст, 30 декабря 1944

Утром визит читателя по имени Розенкранц. У него склонность к ботанике, соединенная с познаниями в современной фармакологии и токсикологии.

Сидя у печки, мы разговаривали о мескалине; в связи с этим он рассказал, что один слепой, страдающий цветовым голодом, написал ему письмо, в надежде на оптическое опьянение. Потом о различных способах, какими готовят опиумные лепешки в Китае, Индии, Персии, Турции. Нужно надрезать маковую головку, выбрав для этого солнечные дни; только под влиянием света горькое молочко достигает наркотической силы, вырабатывает внутреннее свечение. Далее о вышедшем из употребления наркотике, лактукарии, который добывается из сквашенного молочного сока ядовитого латука. Как полевая культура это растение возделывается преимущественно в Целле на Мозеле. Врачи старой школы приравнивали его действие к действию опиума.

Кирххорст, 31 декабря 1944

Последний день года. Утро провел в церкви, которая не только разваливается внешне, но теряет и свою благодать. И все же нет лучшего места, где можно достойно подумать о мертвых и о тех, кто сейчас под огнем, а также о собственной судьбе.