Из гостиной вышла бледная Мередит.

— Это я во всем виновата… Я не должна была оставлять беднягу одного! Но он настаивал. Уверял, что дочь скоро вернется. Я попросила Эви из «Герба Фитцроев» вызвать доктора Стюарта, а сама… мне так нужно было найти тебя и рассказать о том, что я увидела на кухне… Кстати, оно еще там?

Маркби чертыхнулся и бросился на кухню. На столе ничего не было. Он выругался еще раз — гораздо громче.

Мередит подошла к нему вплотную, осмотрела пустой стол и заметила:

— Я и правда все испортила! Надо было остаться здесь, дозвониться тебе, присматривать за Билли и убедиться, что коробка никуда не делась… Извини!

Он ссутулился.

— Не извиняйся. Ты поступила вполне естественно — ведь ты пережила сильное потрясение. Коробку спрятала либо Дайлис, прежде чем погналась за тобой, либо сам старик. Будем надеяться, что старик. Правда, он не мог далеко убрать улики; возможно, его коллекция до сих пор где-то в доме. Ну а если ее унесла Дайлис… она могла спрятать ее где угодно между домом и лесом Стоуви. Нетрудно догадаться, что произошло. Она вернулась домой через несколько секунд после того, как ты оставила ее отца, услышала от него, что ты проводила его домой, и зашла черным ходом, через кухню. Дайлис сразу поняла, что ты увидела коробку и обязательно расскажешь мне о ней. Она бросилась за тобой в погоню, рассчитывая перехватить тебя до того, как ты найдешь меня.

— И чуть не перехватила. — Мередит вздрогнула всем телом.

— Да, — помрачнел Алан. — Я тоже не догадался вовремя… Всю прошлую неделю я думал о Картошечнике, но убедился во всем окончательно только после разговора с Линдой Джонс. Картошечником, который орудовал здесь двадцать два года назад, был старый Билли Туэлвтриз. Только одного я не учел: Дайлис все знала — знала давно!

— Знала — и молчала?! — недоверчиво спросила Мередит.

— А ты поставь себя на ее место! Она живет в этой деревне. Податься ей больше некуда. И потом, двадцать два года — долгий срок. Наверное, она считала, что все давно забыто! — Маркби покачал головой и продолжал:

— Знаешь, когда видишь перед собой старика, трудно представить, что когда-то он был моложе, и еще труднее представить его в роли преступника, насильника… Все видели в старом Билли хромого старого сплетника с больным сердцем и одышкой. В чем его можно было заподозрить? Видимо, когда мы двадцать два года назад допрашивали всех местных жителей, то беседовали и с ним, но за долгие годы он так сильно изменился, что я его не вспомнил. Мартина Джонса я увидел в конюшне, на ферме — как и тогда. Ну а вдали от привычной обстановки… Теперь я понимаю, что совершил ошибку дважды — и тогда, и сейчас. Мне казалось, что насильник должен быть сравнительно молодым мужчиной, от двадцати до тридцати лет. А ведь Рут совсем недавно сказала очень важную вещь, только я вовремя ее не понял! Помнишь, она говорила о своей встрече с Саймоном Гастингсом? Так вот, по ее словам, выбежав из леса, она едва не столкнулась со старым Билли Туэлвтризом. Только, как она справедливо заметила, он тогда был гораздо моложе, совсем не «старый». Ему было всего лишь под шестьдесят, он был крепким и здоровым. Он работал на поле, принадлежащем Мартину Джонсу, а поле ведь граничит с лесом! Увидев его на опушке, никто ни в чем его бы не заподозрил. И Рут не заподозрила… Он, можно сказать, находился на своем рабочем месте!

— Рут! — воскликнула Мередит. — Должно быть, она сейчас гадает, куда мы запропастились!

Выбежав из дома, они увидели, что сержант Холдинг усаживает Дайлис в полицейскую машину.

— Передайте инспектору, что мы идем к миссис Астон, — велел сержанту Маркби.

Дайлис подняла голову; впервые за все время на ее невыразительном лице появились следы чего-то человеческого. Она горестно покачала головой и уныло вздохнула.

— Передайте миссис Астон, — сказала она Мередит, — что мне очень жаль. Но тут уж ничего нельзя было поделать… Ее подруга видела то же, что и вы.

— Хотите сказать, Эстер Миллар видела коробку с трофеями вашего отца? — спросил Маркби. — Дайлис, где она сейчас?

— Не знаю, — злорадно ответила Дайлис. — Спросите лучше у папаши!

Желваки заходили у Маркби на скулах, но ответил он спокойно:

— Зачем мисс Миллар в то утро заходила к вам?

— Варенье принесла. — Дайлис презрительно шмыгнула носом. — Вечно она его варила!

— Варенье! — воскликнула Рут. — Ну конечно! Вот что Эстер держала в руках, когда пришла сказать, что уходит! Банку варенья… Она часто кого-то угощала, и я не обратила на нее никакого внимания. Начисто забыла, что она держала в руках, но теперь припоминаю: она стояла вон там и держала банку. Правда, Эстер тогда не сказала, что идет к Туэлвтризам, потому что… я и так знала! Ведь я сама ей предложила… — Голос у Рут дрогнул. Помолчав, она тихо спросила: — Значит, ее все-таки убила я? Во всяком случае, косвенно… Я ведь сама предложила ей зайти к Билли и самой занести ему варенье! Из-за того, что она зашла к нему домой, она нечаянно наткнулась на коробку с его жуткой коллекцией…

— Даже если она и увидела коробку, откуда она могла знать, что это такое? — возразила Мередит. — Увидела просто груду хлама: нитку бус, мужской перстень с печаткой и так далее.

— Мужской перстень?! — нахмурился Маркби.

— Да, я сразу поняла, что он отличается от всего остального. Другие безделушки принадлежали женщинам: бусы, сережка, заколка для волос. А перстень был большой, тяжелый, явно мужской… — Мередит опасливо покосилась на Рут. — На нем были выгравированы инициалы «С. Г.». — Обернувшись к Маркби, она добавила: — Я собиралась рассказать тебе, только не успела.

— Я подарила этот перстень Саймону, — тихо сказала Рут. — А перед тем как подарить, показала Эстер… Она не могла не узнать его! Эстер ведь помнила, что в лесу нашли кости. Я рассказывала ей о том, что в тот день встретилась с Саймоном. Она знала, что перстень принадлежал ему, и наверняка дала понять, что обо всем догадалась!

— Но она не знала, как перстень попал в коробку, — возразил Маркби после того, как Рут замолчала. — Старый Билли наверняка притащил перстень из лесу. Но как он к нему попал? Снял ли он его с пальца человека, которого нашел мертвым? Или с убитого им человека? От Билли Эстер пошла в церковь и, встав на колени, стала молиться, ища совета. Она знала, Рут, что должна рассказать обо всем вам. И знала, что вы должны обо всем сообщить в полицию. С вашей стороны потребовалось бы немалое мужество. Все узнали бы о ребенке… Всю жизнь Эстер защищала вас, как много лет назад, когда вы забеременели. Видимо, Эстер не представляла, как ей защитить вас сейчас… Дайлис пошла за ней в церковь. Возможно, увидев ее, Эстер обернулась, но вряд ли испугалась — даже после того, что увидела в их доме на кухне. Дайлис она знала давно и хорошо. Может быть, решила, что Дайлис ни при чем и не знает, откуда у ее отца перстень с печаткой.

Рут поерзала на диване, куда села, когда Маркби заговорил.

— До сих пор не верится, — призналась она. — А может, и напрасно я… В Нижнем Стоуви Туэлвтризов всегда недолюбливали. Странно, правда? В каждой деревне есть такая семья… Их терпят, но недолюбливают…

— Видимо, не без причины, даже если об этой причине никто не говорил вслух. Может, старый Билли считался местным пьяницей?

— Пить он, конечно, пил, но вряд ли больше, чем соседи… Не знаю. — Рут прикусила губу. — Правда, я припоминаю вот что. Он всю жизнь был склонен к насилию. В наши дни такое называют «домашним насилием». А раньше, наверное, сказали бы просто: он бил жену и детей смертным боем. Его жена часто ходила вся в синяках. И дочери тоже приходили в школу избитые… Видимо, не настолько сильно, чтобы учителя забеспокоились. Ну а если следы были слишком заметны, дети, наверное, сидели дома, пока синяки не сходили. Дайлис тоже иногда пропускала по нескольку дней. Когда приходила, всегда говорила, что простудилась, хотя я ни разу не видела, чтобы у нее был хотя бы насморк.