– Я объясню твое новое положение команде и твоим братьям. Не сомневаюсь в том, что именно они подумают о тебе.

Вечером, сидя в темноте на носу корабля с Эболи и Большим Дэниелом, братья обсуждали во всех подробностях решение Гая.

– Но как Гай мог вот так нас бросить? Мы же клялись, что всегда будем держаться друг за друга! – в смятении повторял Дориан.

Том постарался найти ответ.

– Гай страдает морской болезнью. Он никогда не смог бы стать настоящим моряком, – пояснил он. – И он боится моря, боится забираться на мачты…

Почему-то Том не мог заставить себя огорчаться, как младший брат, из-за такого поворота событий.

Дориан словно почувствовал это и посмотрел на двух старших мужчин, ища утешения.

– Но он ведь должен был остаться с нами, ты согласен, Эболи?

– В джунглях много разных дорог, – негромко произнес Эболи. – И если мы все пойдем по одной и той же, там станет слишком тесно.

– Но Гай! – Дориан пребывал на грани слез. – Он не должен был нас бросать, никогда! – Он снова повернулся к Тому: – Ты ведь никогда меня не бросишь, Том, правда?

– Конечно нет, – ворчливо ответил Том.

– Ты обещаешь?

Одинокая слезинка скатилась наконец по щеке Дориана, блеснув в свете звезд.

– Ты не должен плакать! – выбранил его Том.

– Я и не плачу! Просто от ветра глаза стали слезиться. – И он смахнул слезинку. – Обещай мне, Том!

– Обещаю.

– Нет, не так. Дай мне какую-нибудь смертельную клятву! – настаивал Дориан.

С протяжным страдальческим вздохом Том достал из ножен на поясе свой кинжал. И поднял вверх узкий клинок:

– Пусть Бог, Эболи и Большой Дэниел станут моими свидетелями!

Он кольнул себя в кончик большого пальца острием кинжала, и все смотрели, как на коже выступила капля крови, черная как деготь в серебристом свете.

Убрав кинжал в ножны, Том притянул к себе Дориана. И, торжественно глядя в глаза ребенка, Том начертил окровавленным пальцем крест на лбу Дориана.

– Я клянусь страшной клятвой, что никогда не брошу тебя, Дориан! – медленно и мрачно произнес он. – А теперь перестань реветь.

Из-за дезертирства Гая вахтенное расписание изменилось так, что обязанности близнеца легли на Тома, добавившись к его собственным. И теперь Нед Тайлер и Большой Дэниел могли увеличить уроки навигации, орудийного дела и управления парусами, потому что у них осталось два ученика вместо трех. У Тома и прежде хватало дел, но теперь, казалось, им просто нет конца.

А вот обязанности Гая стали легкими и приятными.

После дневных уроков мастера Уэлша, когда Том и Дориан спешили на палубу, чтобы выполнять урочную работу, Гай проводил несколько часов с мистером Битти – писал для него письма и отчеты или изучал документы компании, включая «Инструкции по найму на службу в достопочтенную Британскую Ост-Индскую компанию», а потом мог читать вслух миссис Битти или играть в карты с ее дочерями. Все это совершенно не нравилось его близнецу; иногда Том, находясь на реях, видел, как Гай гуляет и смеется с дамами на шканцах, где разрешалось находиться только офицерам и пассажирам.

«Серафим» пересек экватор с соблюдением обычной веселой традиции – все те, кто оказывался на экваторе впервые, должны были получить посвящение и поклясться в верности Нептуну, богу всех морей. Эболи, нарядившись в невероятный костюм, сооруженный из всякого хлама, и прикрепив бороду из растрепанного каната, представлял собой весьма впечатляющего Нептуна.

Зона штилей осталась позади, уйдя на север, и два корабля постепенно освободились от ее хватки – они уже входили в южный торговый пояс. Характер океана вокруг них изменился: он сверкал, казался живым после унылых, ленивых вод зоны штилей. Воздух стал свежим и бодрящим, в небе появились длинные хвосты перистых облаков. И настроение команды тоже улучшилось, люди повеселели.

Хэл держал курс на юго-запад.

Каждые десять дней Том спускался в пороховой трюм вместе с Недом и артиллеристами. Это было частью его обязанностей: здесь он изучал артиллерийское искусство и учился понимать характер и капризную природу черного пороха. Том должен был познать его состав – сера, древесный уголь и селитра – и понимать, как именно следует безопасно смешивать и хранить эти ингредиенты, как предотвратить слипание от жары и влаги, потому что зерна пороха могли превратиться в комья или даже взорвать пушки.

При каждом таком посещении Нед всегда многократно предупреждал Тома об опасности открытого огня или искр в пороховом складе – весь корабль от этого мог взлететь на воздух.

Прежде чем начать бой, бочонки открывали, а порох тщательно взвешивали и пересыпали в шелковые мешки, в точном соответствии с тем, что требовалось для каждого из орудий. Эти мешки забивали в стволы, а кроме них, клали тряпичный ком и снаряд. Мешки выносили на орудийную палубу «пороховые обезьянки», молодые матросы. И даже когда корабль не собирался действовать активно, несколько таких шелковых мешков всегда хранились наполненными и лежали наготове, просто на всякий случай.

К несчастью, тонкий шелк не предохранял порох от влаги и слипания, так что мешки приходилось регулярно проверять и заменять.

Когда Нед и Том работали в трюме, им всегда не хватало света. Один-единственный тщательно прикрытый фонарь едва светил, и в трюме царила кафедральная тишина. Когда Тому передавали шелковые мешки, он тщательно укладывал их на стеллажи. Мешки были плотными и гладкими. «Такой мешок – удобная лежанка», – подумал Том. И вдруг ему привиделась обнаженная Кэролайн, растянувшаяся на одном из мешков. Том тихо застонал.

– Что такое, мастер Том? – Нед насмешливо посмотрел на него.

– Ничего. Просто задумался.

– Оставь сны наяву своему близнецу, – коротко посоветовал Нед. – А сам занимайся делом. Ты с ним отлично справляешься.

Том продолжил паковать мешки, но теперь он думал совсем о другом.

Пороховой погреб являлся единственным местом на корабле, куда никто не заглядывал по десять дней подряд, где человек мог остаться один, не боясь, что ему помешают. Это было как раз то место, которое он изо всех сил старался найти, и оно находилось настолько на виду, что Том его не замечал.

Том оглянулся на ключи, что висели на поясе Неда. Их было с полдюжины в связке: от склада боеприпасов, от оружейного склада, от цепей вельботов, от склада с одеждой… и от порохового склада.

Когда они закончили работу, Том топтался рядом с Недом, пока тот запирал тяжелую дубовую дверь. Он отметил, какой именно из ключей повернулся в большом замке: этот ключ заметно отличался от других в связке, он имел пять выступов, напоминавших корону. Том старался придумать, как ему добраться до связки ключей хоть на пять минут, чтобы стащить с кольца тот, который ему нужен. Но он зря тратил усилия: многие поколения моряков до него мучились примерно той же проблемой, только им хотелось добраться до того места, где хранилось спиртное.

В ту ночь Том лежал на своем тюфяке без сна, когда его осенила новая идея, настолько неожиданная, что он резко сел на постели. На борту наверняка находился и второй комплект ключей! А если так, он знал, где они должны храниться: в каюте его отца. В морском сундуке под его койкой или в одном из ящиков письменного стола, решил Том.

Остаток ночи он почти не спал. Даже при его привилегированном положении в качестве старшего сына капитана он не имел права просто так заходить в каюту отца, а передвижения Хэла по кораблю всегда оставались непредсказуемыми. Да и сама каюта вряд ли оставалась пустой. Если там не было Хэла, то, скорее всего, стюард занимался уборкой, или постелью Хэла, или его одеждой. И мысль о попытке проникнуть туда, когда отец уже спал, Том тоже отверг. Он знал, что отец спит очень чутко, это он уже давно выяснил, причем не самым приятным для себя образом. В общем, одурачить его отца было весьма нелегко.