То, что Хэл находился так близко, и опасная дерзость собственного поведения зачаровали Тома. Его пальцы подрагивали, когда добрались до круглых, крепких ягодиц Кэролайн. Под юбкой у нее не было панталон, и пальцы Хэла уже коснулись глубокой вертикальной щели, разделявшей полушария теплой плоти. Он даже попытался просунуть один из пальцев вперед, между бедрами, но они оказались крепко сжаты. Пробраться туда не удалось, и Том оставил попытки.

Вместо того он накрыл одно из полушарий ладонью и осторожно сжал.

Кэролайн на высокой ноте в конце куплета слегка изменила позу, чуть расставив ноги в крошечных туфельках и придвинув к Тому свою попку. Ее бедра немножко раздвинулись, и когда Том снова попробовал добраться до шелковистого гнездышка между ними, девушка снова сделала легкое движение, как будто облегчая ему задачу, направляя его. Мэри, кухонная прислуга, давно уже показала Тому, как найти самую волшебную точку, и Том ловко отыскал ее.

Теперь Кэролайн слегка двигалась всем телом в такт музыке, покачивая бедрами. Ее глаза сверкали, щеки разгорелись.

Миссис Битти подумала, что ее дочь никогда не выглядела такой чарующей, и, окинув взглядом мужские лица, преисполнилась гордости, увидев во всех глазах откровенное восхищение.

Песня добралась до конца, и даже Дориану пришлось чуть напрячься, чтобы соответствовать красоте последней высокой, звенящей ноты, словно заполнившей всю каюту, повисшей в воздухе даже после того, как певцы умолкли.

Кэролайн поправила юбки, похожие на лепестки тропической орхидеи, и присела в таком глубоком реверансе, что чуть не ткнулась лбом в пол.

Все мужчины вскочили на ноги, аплодируя, хотя им и пришлось согнуться под тяжелыми балками низкого потолка. Когда Кэролайн вскинула голову, ее губы чуть заметно дрожали, а по щекам скатились слезы от глубоких чувств.

Ее мать вскочила и порывисто обняла ее.

– Ох, милая моя, это было так прекрасно! Ты пела как ангел! Но ты устала. Можешь выпить полстаканчика вина, чтобы освежиться.

Кэролайн пробралась к своему месту. Она как будто забыла о своей обычной тихой замкнутости и почти радостно включилась в общий разговор. Но когда миссис Битти сочла, что пришло время оставить мужчин с их трубками, сигарами и портвейном, Кэролайн с притворной скромностью последовала за матерью. И, желая всем доброй ночи и выходя из каюты, она даже не посмотрела в сторону Тома.

А Том сидел в своем углу на табурете, таращась в потолок над головой и пытаясь выглядеть равнодушным и беззаботным, но обе его руки были глубоко засунуты в карманы, и он изо всех сил старался, чтобы никто не заметил, как вздулись его бриджи.

В ту ночь Том почти не спал. Он лежал на своем тюфяке, и с одной стороны от него спал Дориан, а с другой – Гай; он прислушивался к сонному сопению братьев и к бормотанию спящей команды на оружейной палубе.

Том перебирал в памяти все мельчайшие подробности случившегося в каюте на корме, каждое движение и прикосновение; он продолжал чуять запах Кэролайн и слышать, как она пела, пока он ласкал ее… Он едва дождался дня, когда ему следовало очутиться вместе с Кэролайн в каюте мастера Уэлша. И хотя там им предстояло сидеть над грифельными досками и слушать утомительные монологи наставника, Том жаждал взгляда или прикосновения, которые подтвердили бы ему великое значение того, что произошло между ними.

Но когда Кэролайн наконец вошла в каюту мастера Уэлша следом за своими пискливыми сестрами, она не обратила на Тома внимания, а подошла сразу к учителю.

– На моем месте слишком слабый свет. У меня глаза устают. Можно мне сесть рядом с Гаем?

– Конечно, юная мистрис, безусловно можно, – мгновенно откликнулся Уэлш, тоже не оставшийся равнодушным к чарам Кэролайн. – Нужно было раньше мне сказать, что вам неудобно рядом с Томом.

Гай с готовностью подвинулся на скамье, освобождая ей место, а Том почувствовал себя оскорбленным и попытался поймать ее взгляд. Однако Кэролайн полностью сосредоточилась на своей грифельной доске и не смотрела на него.

Наконец даже мастер Уэлш заметил странное поведение Тома:

– Тебе нездоровится? Морская болезнь?

Тома ошеломило такое непристойное предположение.

– Я прекрасно себя чувствую, сэр!

– Тогда повтори, что я только что говорил, – предложил Уэлш.

Том сделал задумчивый вид и почесал подбородок. И в то же время ногой толкнул Дориана под столом.

Дориан преданно бросился на выручку.

– Вы говорили, сэр, что тавтология – это…

– Спасибо, Дориан, – остановил его Уэлш. – Я спросил не тебя, а твоего брата.

Он неодобрительно посмотрел на Тома. Его всегда раздражало, что мальчик с отличными мозгами не использует их во всю силу.

– Теперь, когда ты получил передышку, Томас, ты, может быть, просветишь нас насчет значения этого слова?

– Тавтология – это ненужное повторение смысла, который уже был изложен во фразе или предложении, – отрапортовал Том.

Уэлш казался разочарованным. Он надеялся заставить Тома проявить неведение и испытать небольшое унижение.

– Ты просто изумляешь меня своей эрудицией, – сухо сказал он. – Можешь ли ты теперь дать нам какой-нибудь пример тавтологии?

Том немного подумал.

– Педантичный педант? – предположил он. – Скучный педагог?

Дориан испустил короткий смешок, и даже Гай поднял голову и улыбнулся.

Отродья Битти не поняли ни слова, но, когда увидели, что Уэлш вспыхнул, а Том сложил руки на груди и победоносно усмехнулся, они сообразили, что их идол снова одержал верх, и восторженно захихикали. Только Кэролайн продолжала писать что-то на своей доске и даже не качнула головой.

Том был разбит. Между ними словно ничего и не было! Когда словесная дуэль с мастером Уэлшем осталась незамеченной, Том попытался другим способом привлечь внимание Кэролайн.

Когда Кэролайн вышла на палубу, он приложил все силы и умение, чтобы произвести на нее впечатление. Он забирался на самые высокие реи, скользил вниз без остановки, обжигая ладони о ванты, спрыгивая на палубу прямо перед ней. Но Кэролайн и не думала смотреть на него.

Наоборот, она вдруг стала чудо как мила с Гаем и Дорианом и даже с мастером Уэлшем. Лишенный слуха Том был исключен из музыкальных занятий, а Кэролайн как будто находила теперь особое удовольствие от общества Гая.

Они постоянно шептались о чем-то даже во время уроков, а Уэлш не слишком искренне пытался их утихомирить. Том возражал:

– Я тут решаю задачу по тригонометрии, а из-за вашей постоянной болтовни думать невозможно!

Уэлш мстительно усмехнулся:

– Я что-то не замечал в тебе повышенной умственной активности, Томас, даже во время полнейшей тишины.

На эти слова Кэролайн ответила музыкальным смехом и склонилась к плечу Гая, как будто делясь с ним шуткой.

А брошенный ею на Тома взгляд был злым и дразнящим.

Дориан и Том унаследовали от отца острейшее зрение, и теперь их частенько посылали наверх вместе в качестве наблюдающих. Том стал наслаждаться этими длинными вахтами на верхушке мачты: это было единственное место на полном людей корабле, где он мог остаться в одиночестве. Дориан научился придерживать язычок, и они могли часами сидеть в спокойном молчании, не вмешиваясь в мысли друг друга, каждый предаваясь собственным мечтам и фантазиям.

Но если прежде Том мечтал о битвах и славе, о диких песчаных пустынях и великих океанах, куда они направлялись, о слонах и китах, об огромных обезьянах на туманных горных вершинах, о которых он так много говорил с Эболи и Большим Дэниелом, то теперь его воображение занимала Кэролайн.

Он только и думал что о ее теплом теле, которого касался, но которого пока что не видел, о ее глазах, обращенных к нему с любовью и преданностью, о том, чтобы проделывать с ней такие же изумительные вещи, какие он проделывал с Мэри и другими деревенскими девушками.

Но одновременно это почему-то казалось ему чем-то вроде святотатства – когда в его фантазии одновременно с божественной Кэролайн врывались все те примитивные существа.