– Я мало что знаю о том деле. Лучше поговори с нашей классной. Ей тогда досталось из‑за этих смертей, она должна помнить. – Голос мамы был делано‑безразличным. Именно таким, каким говорят, если стремятся всеми силами обозначить свою непричастность.

– Я не понимаю.

– Я помню её имя – Раскольникова Елизавета Николаевна. Поищи по своим каналам. Я уверена, это будет несложно.

– И на том спасибо, – выдохнула Маша, хотя её так и тянуло высказать, что имя учительницы она и так знает. Компьютер перешёл в ждущий режим, телефонная трубка замолчала.

– Всё? – спросила мама.

– Да. Пока.

Оборванное вышло прощание. Маша села в кресло и повозила мышкой по столу – компьютер ожил. Раскольникова Елизавета Николаевна. Если верить документам, проработала в школе месяца два, не больше. Не удивительно, если при ней покончили с собой трое учеников.

Она жила в спальном районе, где оранжевые свечки высоток подтыкали прозрачное небо. На детской площадке было пусто, в палисадниках цвёл жасмин. Маша прорвалась через препятствие кодового замка, и в чистом подъезде быстро нашла квартиру.

Тогда она впервые пожалела о том, что надела платье. Как знак мести Антонио оно вполне подходило, но в глазах бывшей учительницы не добавило бы Маше и капли серьёзности и профессионализма. Она замерла под дверью, вздохнула и надавила на звонок.

Дверь открыли почти сразу. На пороге возникла стройная женщина в тёмном не по‑летнему платье. Светлые волосы, стянутые на затылке, спускались почти до поясницы. Учительница она там была или нет, но в её присутствии Маша вдруг оробела.

– Здравствуйте. Вы Елизавета Николаевна?

– Да, это вы мне звонили? Проходите.

Она посторонилась, впуская Машу. Вся квартира была наполнена солнечным светом. Походя Маша рассматривала толстые научные книги на полках, путалась в названиях – слишком длинные слова.

– Я так понимаю, вы пришли из‑за тех случаев в школе. – Елизавета усмехнулась. – Да уж неужели в тот раз не закончили?

Они расположились на кухне.

– Видите ли, похожие смерти детей повторились. И мне передали это дело только сегодня, а до этого его вёл другой следователь.

Елизавета смотрела на Машу очень внимательно, и та мысленно не прекращала ругать себя. Ещё бы – девчонка в мини‑платье, какой следователь! Сейчас выскажет все свои мысли по этому поводу.

– Спрашивайте, что хотели, – только и произнесла бывшая учительница, усаживаясь за стол напротив Маши. – С тех пор я никогда не работала в школе, но до сих пор преподаю в университете. Биологический факультет. А вы случайно не дочь той самой Веры Орловой?

– Совершенно случайно, – кивнула Маша.

Елизавета положила локти на стол, чуть склоняясь к ней.

– Надо же, как тесен мир. Вера была первой красавицей в моём классе.

Маша ждала вопросов и охов‑вздохов, но ничего подобного.

– Расскажите мне о случаях с детьми. Что произошло?

В окна подглядывало искреннее солнце. На пятнадцатом этаже – слишком высоко, чтобы слушать шум машин и разговоры прохожих – пели птицы. В светлой кухне с белыми шторками на окнах и старомодными вязаными кружевами на полочках, пахло далёкими мирами. Маша не представляла, что история будет такой долгой.

– Когда я приехала в этот город по направлению, мне сразу же дали восьмой «А». Разумеется, я понятия не имела, что с классом что‑то не так. Но как выяснилось, одна смерть уже произошла – девочка выпала из окна, как вы знаете. Буквально сразу после этого умерло ещё два ребёнка. Дела замяли под каким‑то благовидным предлогом, то ли повесили на маньяка, то ли сочли суицидом, я уже не помню. Но потом я выяснила. Мой класс… видите ли, я приехала издалека, не сразу разобралась, а когда разобралась, то не могла поверить. Дети вызвали фантом города, который вырос и стал съедать их друг за другом. Он черпал силы из их жизней.

– То есть дети вызвали некую сущность? – Воспользовавшись долгой паузой, уточнила Маша.

– Ну да, это никакая не тайна, я более чем уверена, что в ваших кругах об этом случае всем известно. Я не знаю, как это сказать правильно. Предпочитаю не углубляться в специальную терминологию. – Елизавета невесело улыбнулась. – Понимаете, у меня на руках умирали школьники. Было не до научных изысканий.

– Понимаю. И что же было потом? Смерти прекратились?

Она дёрнула плечом.

– Да, военные обо всём узнали, вцепились в это дело. Вроде бы хотели использовать фантом для своих целей. Но он сам собой исчез.

– Нетипичная история, – призналась Маша. Она не имела привычки делиться своими мыслями с кем бы то ни было, но Елизавета почему‑то вызывала у неё доверие. – Первый раз слышу, чтобы сущность действовала так разнообразно и долго.

– Да, этому все удивлялись.

Они говорили ещё о каких‑то мелочах, спокойно – как будто обсуждали рецепт пирога, а солнечный свет за окном постепенно утихал. Когда Маша спустилась к жасминовым кустам у подъезда, она обнаружила, что в сумке давно надрывается на беззвучном режиме её телефон.

– Антонио, прости, я говорила со свидетелем. – Маша обнаружила, что вся злость на него куда‑то испарилась.

Он тяжело вздохнул.

– Убежала куда‑то, не предупредила даже. Давай я тебя заберу. У меня есть кофе и бутерброды.

– Не откажусь.

Маша ждала его на автобусной остановке и не успела устать от ожидания. Тихий летний вечер прогуливался ветерком по высокой траве. Она обожала наблюдать за людьми: рядом на скамейке сначала примостились старик с мальчиком – мальчишка выпросил у деда мелкую монетку и побежал к магазину. Потом они загрузились в автобус. Прошли мимо мужчина и женщина – мужчина с ворохом пакетов в руках, его супруга – налегке. Проскакала группа шумных подростков.

– Ты решила остаться здесь? – К остановке подъехала знакомая машина, стекло со стороны водителя опустилось, и Антонио поманил её пальцем. – Приятный район?

Маша устроилась на переднем сиденье. В приоткрытое окно дуло вечерним городом.

– Одна интересная женщина рассказывала мне историю о том, как сущность поедала детей.

– Правда? – Антонио даже не улыбнулся. – Быстро же ты до неё добралась, а я думал, что расскажу тебе сам.

Маша сделала вид, что не видит его хмурого лица, выпросила термос с кофе и пакет с бутербродами и занялась всем этим. Город за окнами машины серел и подёргивался туманом. Она забралась так далеко от центра, что даже сама не ожидала.

– Рассказывай, – разрешила Маша. – Кто эта женщина?

– Короткий рассказ получится. Эта женщина – хозяйка города. Она же говорила тебе о неком фантоме города, который вынужден питаться детьми? Этот фантом – полностью подконтрольная ей сущность.

Маша чуть не подпрыгнула на сиденье, подавившись последним кусочком сыра.

– Предупреждать надо.

– Я собирался, – пожал плечами Антонио.

Она завязала пакет, понимая, что есть больше не сможет, и бросила его на заднее сиденье. Апатично отряхнула руки одну о другую. На голубой розе серело непонятно как посаженное туда пятнышко.

– То есть она сама убивала детей? Натравливала на них свой фантом?

Взгляд Антонио был хуже некуда – безнадёжный и усталый.

– Технически всё обстояло немного не так – вначале всё и вправду было неожиданно. Она приехала издалека, ничего не знала, на неё обрушились проблемы с учениками, эти убийства. Но потом она, скажем так, поближе познакомилась с фантомом и прониклась к нему.

– И вот теперь убийства стали повторяться? – закончила за него Маша. Голос сделался нервно‑громким. Бродячая сущность – вещь более чем неприятная. Сущность, которой управляет маньяк‑убийца – просто кошмар.

– Во‑первых, это ещё не доказано. Во‑вторых…

Машина вильнула в тёмный переулок, так что низкие ветки деревьев заскреблись по крыше, и вынырнула на проспекте.

– Не думаю, чтобы Вета стала нарочно кого‑то убивать. А в‑третьих… – Он замолчал, глядя в одну точку. Ехать‑то оставалось всего ничего, но машина установилась на парковке рядом с университетом, не доехав до Центра один квартал.