В то революционное время, в котором мы живём, нельзя решать жизненные вопросы за счёт нашей слабости. Только жертвенная любовь к родине людей с сильной волей, только объединённые усилия этих людей помогут нашему народу спокойно пережить тяжёлые времена. Пусть пропадут все раздоры, пусть пропадут все сиюминутные выгоды — во всяком случае, пусть они подождут. Все граждане, мужчины и женщины, должны объединиться в одну большую, защищающую общество партию, которая будет ясно понимать необходимость порядка.
Через несколько дней я отправился за границу, чтобы повидаться со своими английскими и французскими друзьями. В Лондоне я встретил многих людей, которые во времена моего регентства словами и делами содействовали возрождению Финляндии. Было отчётливо видно, что широкие общественные и некоторые правительственные круги начали понимать ту реальную угрозу, которую нёс в себе большевизм. Официальные круги, настроенные подчёркнуто антибольшевистски, представлял военный министр Уинстон Черчилль. Я рассказал министру о своих впечатлениях, о революции в России и раскрыл перед ним истинную картину нашей освободительной войны.
В Париже я посетил маршала Фоша, который принял меня очень сердечно. Он полностью осознавал угрозу большевизма и темпераментно высказал своё мнение:
— Если речь идёт о борьбе с большевиками, вы, финны, всегда можете положиться на меня!
Осенью вопрос об Аландских островах вновь обрёл актуальность. Правительство Швеции надеялось получить Аланды, предоставив архипелагу право на самоопределение. Уже в сентябре 1919 года на Парижской мирной конференции было выдвинуто несколько предложений касательно Аландских островов — это были разные варианты одного и того же: перехода архипелага к Швеции. В газетах была развёрнута соответствующая пропаганда. Она не осталась незамеченной: в конце месяца председатель Парижской мирной конференции, премьер-министр Франции Клемансо заявил в Национальном собрании, что законные требования Швеции в отношении этих островов должны быть приняты во внимание. Было достаточно широко известно, что высказывания французского премьера по проблеме Аландских островов дублировали точку зрения премьер-министра Швеции Яльмара Брантинга.
Этот поворот событий был совершенно неожиданным. Я решил попасть на приём к Клемансо. Мне хотелось выразить ему благодарность за то доверие, которое продемонстрировало правительство Франции, послав в нашу страну военную делегацию, и особенно за тактичность, с которой это было сделано. Однако главным было стремление разъяснить премьер-министру Франции позицию Финляндии в вопросе об Аландских островах.
Аудиенция была предоставлена незамедлительно, и вскоре я встретился с этим выдающимся человеком. Он принял меня любезно, но сдержанно. Я кратко обрисовал Клемансо ситуацию в нашей стране, которая буквально балансировала на грани между жизнью и смертью. Финляндия, оказавшись в столь тяжёлом положении, могла ожидать помощи, прежде всего от Швеции, для которой она в течение шестисот лет служила щитом, защищавшим от нашествий с востока. Тем не менее, Швеция во время военных действий вторглась на Аландские острова — и это притом, что они многие сотни лет были составной частью Финляндии, неприкосновенность которой Швеция признала всего лишь несколько недель назад. Я отметил, что Финляндия понимает и одобряет естественное желание Швеции обеспечить свою безопасность, но не может отказаться от предложения, выдвинутого ранее: организовать совместную оборону островов.
Позднее я понял, что нарисованная мною картина народного подъёма 1918 года и неблагодарного поведения Швеции произвела большое впечатление на «Тигра», который, по всей видимости, был плохо осведомлён о событиях в северных странах во время войны. Он объяснил, что его заявление в Национальном собрании было неверно понято, он не давал обещания оказать поддержку Швеции. Аудиенция продолжалась достаточно долго. Когда я уходил, Клемансо пожелал героическому финскому народу счастливого будущего.
По инициативе Швеции вопрос об Аландах был включён в повестку дня Парижской мирной конференции, но на Совете Лиги наций он до этого не рассматривался. Ведь ранее Лига объявила о незыблемости прав Финляндии на Аландские острова. Во время бесед с самыми значительными государственными и военными деятелями в Лондоне и Париже я пришёл к выводу, что страны-победительницы гораздо серьёзнее стали относиться к русскому вопросу. По всей вероятности, они осознали угрозу, которая исходила от большевиков. Большое количество военного снаряжения было передано Польше и белым русским армиям. В Лондоне был открыт дополнительный кредит для генерала Деникина в один миллион фунтов стерлингов.
Военная ситуация в России оставалась неясной. Сведения из Сибири и других районов страны были неполными и противоречивыми. Уже в течение длительного времени русские белые армии испытывали сильный натиск красных на всех фронтах. Более благоприятная обстановка складывалась на юге, где войска генерала Деникина несколько недель назад приблизились к Москве на 350 километров. Несмотря на то что русские белые армии являли собой значительную силу, им необходимо было предоставить дополнительную помощь из-за границы. В Париже казалось, что тех поставок, которые имели место, было вполне достаточно, особенно если принять во внимание успешное наступление поляков на Украине и в Белоруссии. Мысль о создании единого широкого фронта против большевиков витала в воздухе. Финляндии надо было учитывать тот факт, что поражения русских белых войск заметно смягчили отношение их командования к вопросу о признании нашей независимости.
Я считал, что Финляндия, так же как и Польша, не имела причин оставаться в стороне от общей борьбы против большевиков. Участие в военных действиях, которые для Финляндии могли бы ограничиться захватом Петрограда, создавало предпосылки для прихода в России к власти твёрдого и здравомыслящего правительства, и такая «услуга» стала бы основой для будущих дружеских отношений. Если сосед, который долго жил под гнётом России, был готов оказать ей рыцарскую помощь, это могло считаться высоким поступком.
Я был твёрдо убеждён, что до тех пор, пока правительство большевиков остаётся у власти, ситуация в России чревата опасными последствиями для всего мира, в первую очередь для Финляндии: чума, идущая с востока, могла оказаться заразительной. Нельзя было терять ни минуты. Я уже достаточно насмотрелся на то, какие методы применялись в России. Неудержимый террор вкупе с обещаниями лучшего будущего мог окончательно сломить сопротивление народа России — это было лишь вопросом времени.
28 октября 1919 года я отправил из Парижа телеграмму президенту Стольбергу, в которой заявил, что Финляндии необходимо принять участие в воссоздании России. Этим обращением я надеялся, с одной стороны, оказать влияние на общественное мнение, а с другой — заставить правительство высказаться по этой проблеме:
«Господин президент! В тот момент, когда народ Финляндии стоит перед решениями, которые определят его будущее, я считаю своей патриотической обязанностью публично высказать твёрдое убеждение, к которому я пришёл, тщательно изучив реальную ситуацию и общественное мнение в Париже и Лондоне. Развитие событий, по всей видимости, последний раз даёт нашему народу возможность принять участие в решающем сражении против самой жестокой деспотии, какую только знал мир. Относительно малыми силами мы сможем обезопасить нашу свободу, обеспечить нашей молодой республике спокойное и счастливое будущее и доказать всему миру суверенитет государства Финляндии, что отвечает общим европейским интересам.
Никто из политиков не сомневается, что поражение советской власти только вопрос времени. Все европейское общество уверено, что судьба Петрограда находится в руках Финляндии. Освобождение Петрограда — это не чисто финско-русский вопрос, это всемирный вопрос окончательного мира. Если Петроград будет захвачен без нашей помощи, перед всем миром встанет проблема создания будущих отношений между нашей страной и её восточным соседом... Если белые войска, сражающиеся сейчас под Петроградом, будут разбиты, то в этом окажемся виноватыми мы. Уже сейчас раздаются голоса, что Финляндия избежала вторжения большевиков только за счёт того, что русские белые армии ведут бои далеко на юге и востоке.
Советское правительство знает, что сейчас армия Финляндии может решить судьбу Петрограда. Но если это правительство окрепнет, оно, без всякого сомнения, направит против нас свою гегемонию. Заключение мира с большевиками поставит нас в один с ними ряд в глазах мировой общественности и не даст ничего, кроме ложных надежд на будущее. Если мы предоставим русским белым силам оружие и военное снаряжение, которое мы добыли с таким трудом, это лишь ослабит обороноспособность страны. И это произойдёт в то самое время, когда мы должны быть готовы всеми силами защищать наши права. Но если вместо этого мы сами примем участие в военных действиях, то получим гарантии, что наш голос будет услышан в международном сообществе, и тем самым мы предопределим нашему народу прочное и уважительное международное положение.
Взгляды всего мира обращены на нас, и все друзья Финляндии беспокойно спрашивают: сможем ли мы, считающие себя свободным народом, внести свой вклад в достижение мира в Европе? Спрашивают: сможет ли наш народ, который год назад, будучи на грани поражения, просил их о помощи, отказать им в той просьбе, с которой они обратились к нам сейчас? Те решения, которые будут приняты в ближайшее время, покажут, сможет ли будущий мир обвинить наш героический народ в том, что он трусливо отказался от обязанности, которой требуют интересы всего человечества и забота о его собственном благе».
