— Вы ошибаетесь. Вы утверждаете, что не виделись с Орловой Марией девятого ноября, так? Если я правильно помню, вы сказали моему коллеге, что в этот день уехали в Полянск.

— Ну да. — Хмуро отозвался Миф. — То, что я не явился на заседание кафедры — наши личные проблемы, вас это не касается.

Снова взвизгнул телефон. Миф, не глядя, ткнул в него пальцем. Он и не читая знал, что там будет.

«Ты что, обиделся?!»

Море грустных рожиц.

— Я не претендую, — сказал капитан. — Но нашёлся человек, который видел, что девятого ноября вы встречались с Марией Орловой.

Внутренне его передёрнуло. Так далеко от института, кто его мог видеть на улице Восстания?

Новое сообщение.

«Ответь мне, ну пожалуйста!»

Со злости он выключил телефон, отшвырнул его на край стола. Капитан наблюдал за всем этим со скучающим выражением лица.

— Ну да. — Миф откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. Отчаянно хотелось курить, но не при этом цербере. Этот ещё чего доброго заметит, как дрожат его руки. — Встречались мы. Случайно. Это запрещено законом? Это ещё ничего не доказывает.

— Да? — Следователь даже не попытался изобразить удивление. — А то, что она садилась в вашу машину, доказывает или нет? Вам лучше пройти со мной и самому открыть машину, иначе мы будем вынуждены…

— Да-да-да, — перебил его Миф, не желая слушать, каких там неприятностей ему собираются наобещать. Подхватил ключи со стола — ключи зацепились за связку амулетов. Распутывая цепочки, Миф припоминал самые страшные ругательства.

На улице он всё-таки закурил. Машина стояла на заднем дворе института, присыпанная утренним снежком, а из окон на них пялились сотни глаз. Миф стоял к ним спиной — лицом к машине — и видел, как шарят по ней чужие руки в медицинских перчатках. Его тошнило от всего этого: от обыска, табачного дыма, трёх чашек кофе. Кроме кофе он ничего не ел с утра.

Пока работали эксперты, капитан стоял, чинно сложив руки на кожаной папке. Потом его подозвали. Миф не видел, что они нашли — за чужими спинами он видел только распахнутые дверцы собственной машины, открытый багажник.

Следователь принёс ему чёрный огрызок в полиэтиленовом пакете.

— Ваше?

— Что это?

Из окон института на них таращились. Из окон своего кабинета наверняка таращилась Горгулья.

Телефон. Её сумку Миф утопил в болоте — лучшее решение из всех существующих. В том же болоте утопил телефон с сим-картой. Вычистил заднее сиденье, чтобы там не осталось волос и прочей прелести, которую так любят эксперты.

Капитан прикрыл глаза. Похожий на заведённого болванчика, сказал:

— Обломок от крышки телефона. Он завалился под водительское сиденье. Знаете, такие, чтобы можно было снять и вынуть аккумулятор, к примеру, чтобы человек не смог позвонить…

— Знаю. — Миф оборвал его медленную речь. — Это её. Ну, выронила телефон, а потом не заметила, что кусок откололся.

— Слабовато выглядят эти ваши оправдания. Вы бы лучше сознались. — Он зажал папку подмышкой и понёс осколок экспертам. Те тут же слетелись на него, как птицы на раскрошенный батон.

Миф сунул замёрзшие руки в карманы.

— Ну и? Я встретил её на Восстания, подвёз до перекрёстка с Кленовой, там высадил. Больше ничего не знаю. Что дальше?

— Предлагаю съездить к вам домой прямо сейчас. Так сказать, раньше начнём — раньше закончим, — пожал плечами следователь.

У главного входа в институт их ждала служебная машина и фургон экспертизы. К тонкой колонне жалась девушка в куцей куртке и перчатках без пальцев. Куртка была наброшена на плечи — от библиотеки тут было пять минут быстрого шага, — но трясло её уже так, будто прождала не меньше часа.

— А вот и наш свидетель, — сказал капитан обыденно. Отчески похлопал Этту по плечу.

Она подалась к Мифу, пытаясь схватить его за руки. Миф отшатнулся.

— Ну прости меня. Я же видела, что ты с ней. Ты был с ней. Ты с ней встречался, а мне врал!

Зарыдала. Вот курица.

Не оглядываясь, Миф обошёл её по широкой дуге и забрался в машину. На заднем сидении ему было непривычно, но за рулём скучал водитель, а рядом с ним сел капитан. Поправил на коленях кожаную папку.

— Поехали.

Этта сбежала по ступенькам и замерла, глядя им вслед. Миф решил — хорошо, что он оставил телефон в кабинете. Сейчас она бы забросала его сообщениями. Плохо, что придётся впускать этих в свой дом. Ничего они, конечно, не найдут, но истерик потом будет дня на три.

— До одиннадцати справитесь? У меня лекция, — сказал он.

Следователь качнул головой — вправо-влево. Коротко стриженый затылок исчез из поля зрения Мифа — возникло лицо. У капитана был такой особый рисунок губ, уголками вниз. Оттого всё время казалось, что ему неимоверно противен собеседник. А голос звучал тускло. «Как же я устал», — слышалось в этом голосе через фразу.

— Отмените лекцию. Вы не попадёте сегодня в институт. Завтра тоже. И ещё десять лет. Я забыл вам сказать одну интересную вещь: вашу машину зафиксировали дорожные камеры на трассе номер тридцать два. На фотографиях видно, что с вами в машине кто-то есть. Предположительно пропавшая девушка.

«Забыл ты, как же. Небось приберёг на сладкое».

— Остановите машину, — сказал Миф хрипло. — Я всё расскажу.

Двор был глухой — решётка с одной стороны — ещё свежие следы сварки, стена заводского склада, бетонный забор. Единственный вход — через дом, отведённый под снос. Сунув руки в карманы, следователь обошёл весь двор по периметру, заглянул в каждый угол, за ржавую коробку гаража, раздвинул ногой сухой кустарник. Остановился и глянул на окна дома.

— Это вам зачтётся, — сказал капитан. — Так старательно меня ещё никто за нос не водил. Куда она, по-вашему, могла сбежать из запертой квартиры на пятом этаже? Замок целый. Окна запечатаны.

— Я же сказал — она исчезла, — упрямо повторил Миф.

Уже темнело. Над Полянском разливалась синева, подсвеченная снизу фонарями. Миф закрыл глаза и полной грудью вдохнул прохладный ветер.

— Придётся вас арестовать, — произнёс капитан со вздохом. Так, словно он только что на это решился. — Посидите, подумаете, может, чего ещё вспомните. А то плохо у вас с памятью, как я посмотрю. Или с фантазией.

Вечером Миф не вернулся, но два раза звонил телефон. Он стоял в прихожей, на тумбе, на кружевной салфетке из пластика. Тут же на стене висело овальное зеркало. Глядя из зеркала в лицо женщине, Маша чуяла, о чём идет беседа. Ей не нужен был смысл. Она и так поняла — всё очень плохо.

Ночью девочка плакала. Женщина неприкаянно бродила по комнатам, то принимаясь перебирать вещи, то всё бросала и садилась. Всю ночь на кухне горел свет.

Когда над городом занялся ржавый рассвет, Маше стало совсем паршиво. Она трижды пробовала выбраться из квартиры, чтобы найти Мифа, но терпела неудачу за неудачей. Ей хотелось взвыть — но не было голоса. Хотелось заплакать — не было слёз.

Она снова смотрела из зеркала: женщина стояла на пороге, дёргая молнию на сапогах. Она подняла голову. Маша всё поняла — она собиралась идти к Мифу. Взвыть захотелось ещё сильнее, но она не могла взвыть.

Маша ударила — изнутри по зеркалу, изо всех сил. Побежала паутина трещин. Новый удар — и осколки посыпались на ковёр. В каждом из них Маша видела бледную женщину, которая прижималась спиной к двери и медленно сползала по ней на пол. Летели осколки. Кривился её рот в крике.

Маша выбралась из зеркала и оказалась на кухне. Там были стеклянные дверцы в шкафах. В осколки их все, в мелкое крошево! В мелком крошеве плавал ржавый рассвет.

Боль не уходила, боль оставалась внутри. Маша забилась в угол под вентиляцией и свернулась в комок пыли. Теперь ей не хотелось никого видеть.

— Что с тобой? — Миф не ожидал, что разговор начнётся с этого вопроса. Он ожидал, что объясняться заставят его, но увидел её и не сдержался.