И переводчица прекрасная. Без особых усилий способна выдавать практически синхронный перевод на русский. Где училась — не понять. Не в здешнем же учебном заведении. Успел получить великое счастье ознакомиться с учебной программой. Половину времени отнимают собрания с магическими заклинаниями из последней речи партийного начальства.

Без цитат и восхвалений слова не говорят. Сплошная пропаганда, осложненная еще и регулярными критическими речами. Зато быстро выучил «Ваньсуй!..» («Да здравствует!..»). Это слышно чаще всего на митингах. Обычно славят Бо Гу, как руководителя партии, но иногда это продолжается с десяток раз. И лидеров рангом пониже, и Китай вообще. А также нерушимую дружбу рабочих, крестьян, и в моем присутствии обязательно Русь поминают. Лозунгов много, учебы не наблюдается.

Это касается не только учеников в школах и университете. В армейских подразделениях в обязательном порядке присутствуют критика пополам с самокритикой. Жуткое зрелище. Сначала собственные товарищи поливают тебя помоями, потом встает сам виновник и размазывает их по себе уже добровольно, с речами о покаянии.

И это в Китае! Нет ничего для местной культуры страшнее публичной критики. Потеря уважения и падение не только в глазах окружающих, но и в собственных. Видимо, на это и рассчитано. Любого можно поставить в униженное состояние, навесив ему совершенно дурацкие обвинения. И не стоит утверждать, что таким образом можно выявить шпионов. Как раз они всегда будут вести себя абсолютно правильно и громче всех критиковать товарищей, выслуживаясь.

Ага. Вот и появилась. Во всей красе. Ее не портит даже дурацкая одежда. Что за странная манера всем дружно одеваться одинаково? Темная хлопчатобумажная куртка и такие же штаны. На ногах тапочки, сплетенные из веревки. Эту одежду называют «даньи». Большинство еще щеголяет в сплошных заплатах. Бедность здесь жуткая. Половина контролируемого района — горы, промышленного производства мизер, сельскохозяйственное в большой яме, а торговли почти нет. Гоминьдан раньше проводил политику блокады, а с японцами не очень поторгуешь. Хотя связи определенные имеются. И там, и там. Да и с нашими слегка общались на бытовом уровне.

Ли посмотрела по сторонам, и подозрительности во взоре прибавилось. Зачем было тащиться за полсотни километров от города и лезть на вершину, ей непонятно. Подумаешь, могила императора Уди в эпоху правления западной династии Хань. Тут в округе этих курганов — как у нас на Руси армян с евреями. Куда ни повернись, обязательно уткнешься.

Столетиями хоронили императоров, насыпая над ними курганы. Я сижу на одном из самых больших. Основание двести сорок на двести сорок метров и высота пятьдесят. Еще вокруг куча поменьше. Для сопровождающих в загробный мир сановников. Когда из самолета смотришь — интереснейшее зрелище. А местные жители сугубо равнодушны. Деталь пейзажа, не больше. Никто даже не задумывается, сколько внутри может быть сокровищ. Археологические раскопки никогда не проводились.

Вот у нас на юге без всяких ученых все мало-мальские курганы перекопали в поисках сокровищ. И между прочим, неоднократно находили. Даже в музеях скифское золото имеется. При Каганате об этом не очень распространялись — звериные мотивы в изделиях слишком наглядны. Не положено. А сейчас выставляются пекторали.[39]

— Посмотри, какой замечательный вид, — делая невозмутимую физиономию, предлагаю.

— Для того чтобы все так замечательно смотрелось, — с искренним негодованием заявляет идеологически правильно подкованная китаянка, — тысячи простых людей отдали жизни!

— Но это же было страшно давно. Пару тысяч лет назад, нет? — небрежно отмахиваюсь. — Все эти заросли и деревья не имеют отношения к происходившему тогда. И горы на горизонте тоже.

Слева на фоне утреннего неба хорошо были видны несколько самолетов, тянувшихся в сторону аэродрома в Сиане. Русь энергично подключилась ко всей этой истории с обновленной дружбой Гоминьдана и синдикалистов. Однако только на моей памяти они уже трижды мирились, и результат был одинаков. Очень скоро доходило до выяснения отношений, а потом и военных действий. Ну во Владимире лучше знают, кто для нас важен. Если эти наконец зашевелятся, японцам придется приостановить наступление на юг. Вот только незаметно, чтобы пока чесались.

Салимов откровенно игнорировал любые попытки заключить сепаратный договор. Ему было вполне удобно при необходимости давить на синдикалистов, имея соответствующий документ с Гоминьданом. Причем там имелись откровенно неравноправные для китайской стороны пункты. Но внешне это слабо проявлялось. Все были отменно вежливы и предупредительны. Критики в адрес Руси публично не звучало.

Зато каждый встречный и поперечный непременно проникновенно мне говорил: «Скажите Салимову: нам необходимо оружие! Мы будем бить японцев!» Им все мало. Уже десятки самолетов разгрузили, и все летят. А они плачут. Раньше поставки оружия смотрелись бы прямым вмешательством во внутренние дела Китая и неминуемо вызвали бы осложнения с Цзяном. Теперь другое дело. Самая длинная в мире граница — между Китаем и Русью. Желательно иметь на ней спокойствие и направить энергию партийных мечтателей в другую сторону. Не уверен, что, снабжая синдикалистов оружием, мы получим именно желаемый результат. Скорее они обнаглеют, почувствовав силу.

И на этом фоне речи как под копирку навевают одну скуку. Тоже политика, и прозрачная насквозь. Перед делегацией Гоминьдана выстроились в самом лучшем виде. Прилично одетые, энергичные, с оружием и доблестными воплями. И то: надо произвести правильное впечатление. Мы сильны, без нас не обойтись. Передо мной они играют как раз в обратную игру. Прекрасно знают о моих статьях. Поначалу даже ненавязчиво советовали пользоваться их каналами для посылки репортажей. Разбежался!

На мое счастье и большое удобство, оружие раздают не просто так. Прибыла целая миссия из наших военных и, не побоюсь этого слова, ужасных шпионов. Эти практически наверняка числятся по военной разведке. Удобство — в совершенно отдельном мощном радиопередатчике. Хорошо быть известным человеком. Благодаря этому имеется постоянная устойчивая связь с Владимиром.

Кто бы пустил без веской причины к данной вещи неизвестного типа, пусть и соответствующего гражданства, без знакомства? А так прекрасно вышло. Запрос они послали, я практически не сомневаюсь, но разрешение получено. И никто из местных любопытных партийцев моих статей раньше времени не читает. Впрочем, если я чего хочу сказать не для печати, то всегда легко добавить отдельно. Самолеты постоянно снуют и через Синьцзян, и в сам Китай. Письма отправляю по разнообразным адресам. Не только с Яном и Беловым делюсь не слишком приятными мыслями по поводу синдикалистов. Еще и обзоры отсылаю американцам (им очень интересно): наш договор по-прежнему в силе, и в банк неминуемо капнет очередная порция денежек. Жену не забываю порадовать весточкой. Вот вырваться всерьез и надолго — не получается. В «Красной Звезде» не поймут. Вот-вот начнется! Скоро третий месяц пошел, а все не начинается. У нас. Гоминьдан уже воюет.

— Да знаете ли вы, — гневно восклицает моя личная переводчица, — как строились эти пирамиды? Это ведь не кирпич, не камень. Они стоят тысячелетия! Десятки тысяч людей сгоняли насильственно за много лет до смерти императора в совершенно чуждые места, отрывая от семей. Здесь они трудились десятилетиями, и множество никогда не возвращалось, погибая от сверхэксплуатации. Здесь не просто насыпалась земля. Здесь ее вручную утрамбовывали в подобие кирпичей, многократно прессуя ударами. Твердость этих изделий превосходит любой бетон.

Совершенно верно, прошли десятки столетий. Тысячи лет, а они стоят. А это ведь не все. Огромный труд был вложен в дренаж, отвод воды. Да и непонятно сегодня, насколько естественен окружающий рельеф местности, — возможно, основание пирамиды тоже рукотворное. Просто задумайтесь, сколько вложено в это бессмысленное мероприятие человеко-часов. Сколько они могли бы принести пользы. Для своих семей, для своей страны! Посмотрите на размер пирамиды и представьте себе количество вложенного труда!