«Провал операции “Цитадель” – это не просто проигранное сражение, – вспоминал генерал Вальтер Варлимонт. – Он позволил русским перехватить инициативу, и она оставалась в их руках до самого конца войны». Вот какое объяснение дал Муссолини японскому послу в день своего ареста: «Германии и России в срочном порядке необходимо прекратить воевать друг с другом. Дело не в том, что Германия не хочет нам помочь, а в том, что она увязла в боях на Восточном фронте и потому не в состоянии оказать нам какую-либо помощь».

В тот день мысли Гитлера были заняты его извечным противником, Англией (высокомерные островитяне, называл он англичан), которую ему так и не удалось покорить в 1940 году. В субботу вечером, пока Муссолини был вынужден держать оборону в Большом фашистском совете, союзники предприняли массированный воздушный налет на Гамбург, второй по величине город Германии, который стал провозвестником широкомасштабной бомбардировки, известной как операция «Гоморра», целью которой – а англичане ее не скрывали – было уничтожение Гамбурга.

И эту цель им почти удалось достичь. Через два дня, 27 июля, очередной налет на Гамбург стал причиной многочисленных пожаров. Гамбургские пожарники даже придумали им имя Feuersturm, «огненная буря». Температура пламени достигала 1400 градусов по Фаренгейту. В этом адском пламени погибли тысячи мирных жителей и выгорело восемь квадратных миль городских кварталов, что по площади равно половине Манхэттена. Многие люди сгорели заживо, пойманные в капканы бомбоубежищ, другие стали жертвами рек расплавленного асфальта, в которые превратились городские улицы.

Впрочем, 25 июля грядущий ад был для Гамбурга еще впереди. Примерно в половину второго пополудни Гитлер спорил с одним офицером авиации по поводу того, чем Германия, чьи ресурсы таяли буквально на глазах, может ответить на субботнюю бомбардировку и прочие карательные действия со стороны союзников. Поскольку Германия вывела свои субмарины из Северной Атлантики, немцы склонялись к тому, чтобы с самолетов заминировать прибрежные воды Англии, что позволило бы сорвать переброску военных ресурсов из-за океана. Однако Гитлер негодовал по поводу бомбардировки Гамбурга и потому настаивал на куда более жестоком отмщении. Этот разговор был дословно записан стенографистами «Волчьего логова».

«Я уже вам сказал, когда мы обсуждали этот вопрос несколько дней назад, что на террор следует отвечать террором, – заявил Гитлер полковнику Экхарду Кристиану. – Следует нанести ответный удар, а все остальное чепуха. Я убежден, что ваши мины – совершенно бесполезная вещь. Нашему народу от них никакой пользы, а для тех, кто живет по ту сторону моря, они не представляют никакой угрозы. По моему мнению, мы должны задействовать наши самолеты и нанести по англичанам непосредственный удар, тем более, если учесть, какое количество самолетов они поднимают в воздух».

Как это не раз случалось во время войны, первое, что приходило в голову Гитлеру, – желание задавить противника количеством. Увы, в 1943 году эта стратегия была вряд ли применима по причине острой нехватки ресурсов, как материальных, так и человеческих. Полковник Кристиан ненавязчиво пытался отстоять свою точку зрения, например, он указал Гитлеру, что для совершения широкомасштабных налетов на Англию люфтваффе просто не располагает нужным количеством бомбардировщиков, в то время как минирование прибрежных вод произведет на противника «хотя бы косвенный эффект».

«Террор можно остановить лишь террором, – упрямо стоял на своем Гитлер. – Лишь тогда мы положим этому конец, если сами нанесем по ним ответный удар. В противном случае наш народ постепенно сойдет с ума. Мы сможем добиться успеха лишь в том случае, если будем наносить систематические удары по их городам. Но пока я только слышу слова вроде “Мы не нашли этого места” или “У нас не хватает самолетов”, а потому оказывается, что у нас есть все необходимое для чего-то еще. Я же слышу обычную отговорку “Мы не можем его найти”ч. Мы не можем найти Лондон! Да это же позор!»

У Германии нет необходимого количества самолетов, гнул свою линию Кристиан.

«Неправда! – отрезал Гитлер. – Главное – заставить их почувствовать нашу силу. Если над центром Мюнхена появятся пятьдесят самолетов, этого будет достаточно, чтобы в такую ночь никто не уснул. И если вы в ответ тоже поднимете в воздух пятьдесят самолетов, это будет куда эффективнее, чем все эти ваши мины. И хватит кормить меня ерундой!»

Тем не менее, хотя Гитлер его почти не слушал, Кристиан стоял на своем.

«Довольно заниматься ерундой! – оборвал его фюрер. – Давайте нанесем удар! Все приготовим и выберем цель – мне все равно, что это будет. Потому что так дальше продолжаться не может. В конце концов, немецкий народ обезумеет. На террор нужно отвечать террором. Другого способа нет».

Когда же Гитлеру стало известно, что во время налета на Гамбург союзники потеряли лишь двенадцать самолетов, он поручил Кристиану определить точки, над которыми они были сбиты. (Минимальными потерями союзники, поднявшие в воздух 791 самолет, были обязаны последнему изобретению в нескончаемой войне радаров: на город были сброшены многие тысячи тонких алюминиевых полосок, мешавших работе немецких радаров.)

Из полученного ответа стало ясно, что в 1943 году Германия испытывала нехватку не только в бомбардировщиках.

«Хорошо, – ответил Кристиан, – только для этих целей мы не выделим ни капли горючего, а отправим людей на велосипедах».

«Поступайте, как сочтете нужным, – ответил Гитлер тоном школьного учителя, – главное, чтобы у меня на столе лежал отчет. Если необходимо послать людей на велосипедах, пусть это будут велосипеды».

Такова была обстановка в Германии в тот день, когда Муссолини вошел в королевскую виллу в Риме, не подозревая, что угодил в западню. Позднее в тот же день до Гитлера дошли первые свидетельства того, что в Вечном городе идет борьба за власть, а именно – донесение Вальтера Хевеля, это был человек Риббентропа в штабе Гитлера, который связался с послом Макензеном в Риме. Хевель подтвердил, что накануне, в субботу, 25 июля, Муссолини собирал Большой фашистский совет. Гитлеру было известно, что этот Совет не имел реальной власти и служил итальянскому диктатору не более чем ширмой, не говоря уже о том, что в последний раз дуче собирал его в 1939 году.

«Он слышал из разных источников, что заседание было бурным, – докладывал Хевель, имея в виду Макензена. – Поскольку участники заседания обязаны хранить тайну, то ничего конкретного он не слышал, одни лишь слухи».

Немцы в тот момент еще этого не знали, но Большой фашистский совет проголосовал за отмену единоличного правления дуче. Ну а поскольку реальной юридической власти Совет не имел, как не имел и силы навязать свое решение самому Муссолини, то это голосование можно рассматривать лишь как демарш, и не более того. Потому что сместить дуче можно было лишь путем государственного переворота, при условии, что последний поддержат военные. Однако в данном случае армия решила встать на сторону короля, поддержав таким образом куда более радикальную смену режима.

Ввиду отсутствия иной информации серьезность ситуации в Италии стала очевидна отнюдь не сразу. Гитлер скорее был озадачен, нежели всерьез обеспокоен.

«Какая польза от этих Советов? – недоумевал он. – На что они способны, кроме пустой болтовни?»

Увы, ближе к вечеру известие о государственном перевороте в Италии разорвалось в «Волчьем логове» подобно бомбе. Хотя мелкие подробности были до сих пор неизвестны, самого факта свержения дуче оказалось достаточно, чтобы логово фюрера сотрясло, словно взрывной волной. Примерно в 9.45 вечера маршал Вильгельм Кейтель, Верховный главнокомандующий, торопился в конференц-зал, где Гитлер и еще несколько лиц обсуждали сложившуюся обстановку.

«Дуче смещен со своего поста, – объявил Гитлер. Его слова предназначались Кейтелю, который только что вошел в комнату, но впечатление было такое, будто Гитлер пытался убедить самого себя. – Это известие пока не подтверждено. Правительство возглавил Бадольо. Дуче подал в отставку».