– Это первое издание, – сказала Танжер, заметив, что он разглядывает. – Вышла в Соединенных Штатах в день святого Валентина 1930 года. Цена – два доллара.

Кой взял книжку в руки. Дэшиел Хэммет, значилось на переплете, автор «Проклятия Дейнов».

– Я видел этот фильм.

– Конечно, видел. Его все видели. – Танжер повела рукой в сторону шкафа. – Сэм Спейд виноват в том, что я впервые изменила капитану Хаддоку.

На полке, чуть в стороне от всего остального, стояло полное собрание серии «Приключения Тинтина». Рядом с матерчатыми корешками тонких и длинных книжиц он увидел маленький кубок чеканного серебра и почтовую открытку. На ней Кой узнал вид антверпенского порта с собором в глубине. У кубка не было одной ручки.

– Ты читал это в детстве?

Он все еще смотрел на кубок. «Детские соревнования по плаванию, 19…» Дату прочитать было трудно.

– Нет, – ответил он. – Я знаю про эти книжки, может, даже перелистал одну-другую. Что-то помню про метеорит, который падает в море.

– «Таинственная звезда».

– Наверное.

Квартира не была роскошной, но выглядела на порядок выше среднего. Диванные подушки, обтянутые хорошей кожей, на стене – старинная картина, явно оригинал: писанный маслом пейзаж с рекой и вполне приемлемым парусником – хотя, отметил он, для такой реки и такого ветра парусов надо бы поставить побольше, – со вкусом подобранные шторы на двух окнах, которые выходили на улицу, кухня, откуда она принесла ему тоник и лед, сияла чистотой: там он успел заметить микроволновку, холодильник, стол и табуретки темного дерева. Одета женщина была почти так же, как утром, только вместо блузки натянула тонкий хлопковый свитер и сняла туфли. Ноги в черных чулках бесшумно, по-балетному переступали по квартире, и за нею всюду следовал лабрадор. Так двигаться не научишься, подумал Кой. Сознательно – ни за что. Человек двигается либо так, либо иначе. Женщина садится, разговаривает, ходит, наклоняет голову, прикуривает сигарету так, как она это делает. Чему-то можно научиться, чему-то – нет. Как бы ни хотелось, определенную границу никто не переступит, если это в человеке не заложено. Жесты. Выражение лица. Манеры.

– Ты что-нибудь знаешь про кораблекрушения?

Вопрос сбил его с мысли, и он хрипло хохотнул, не отрываясь от стакана.

– Полного кораблекрушения мне потерпеть пока не довелось, если ты об этом… Но все еще впереди.

Она сдвинула брови. Ирония ей была сейчас ни к чему.

– Я говорю о старинных кораблекрушениях. – Она по-прежнему смотрела ему прямо в глаза. – О давно затонувших кораблях.

Он дотронулся до носа, прежде чем ответить: не слишком много. Кое-что, конечно, читал. И, разумеется, знал все эти байки, которые так любят рассказывать моряки.

– Ты когда-нибудь слышал о «Деи Глории»?

Он попытался припомнить. Название корабля звучало знакомо.

– Десятипушечный парусник, – сказала она. – Затонул у юго-восточного побережья Испании 4 февраля 1767 года.

Кой поставил стакан на низенький столик. Воспользовавшись тем, что он переменил позу, собака лизнула ему руку.

– Иди сюда, Зас, – сказала Танжер. – Не приставай.

Пес не двинулся с места. Он так и сидел возле Коя и лизал ему руку, и Танжер извинилась. На самом деле это не ее собака, сказала она, а ее подруги, с которой они вместе жили в этой квартире, но месяца два назад из-за работы подруге пришлось уехать в другой город, и теперь она все время в разъездах. Так что Танжер досталась ее доля квартиры и Зас в придачу.

– Не беспокойся, – сказал Кой. – Я люблю собак.

Так оно и было. Особенно охотничьих собак, верных и спокойных. Когда-то в детстве у него был сеттер цвета корицы, который смотрел так же, как Зас, а потом еще один песик – тот поднялся на борт «Даггу IV» в Малаге и жил на судне, пока его не смыло волной на траверзе мыса Бохадор. Кой почесал Заса за ушами, и тот всем телом потянулся к его руке, весело виляя хвостом. Гав.

И тут Танжер начала рассказ о затонувшем корабле.

Бригантина называлась «Деи Глория». Она вышла из Гаваны 1 января 1767 года с двадцатью девятью членами экипажа и двумя пассажирами на борту. В грузовой накладной указывались хлопок, табак и сахар, пункт назначения – порт Валенсия. Хотя официально бригантина принадлежала арматору Луису Форнету Палау, в действительности «Деи Глория» была собственностью ордена Иисуса. Как выяснилось позже, Форнет Палау был у иезуитов подставным лицом, через его посредство они руководили маленькой торговой флотилией: она предназначалась для перевозки пассажиров и торговли, которую орден, в то время чрезвычайно могущественный, вел со своими миссиями и поселениями обращенных в истинную веру индейцев в соответствии со своими интересами в колониях. И «Деи Глория» была лучшим кораблем этой флотилии, быстроходным и хорошо вооруженным, что необходимо из-за постоянных нападений английских и алжирских корсаров. Бригантиной командовал доверенный человек – капитан по имени Хуан Баутиста Элескано. Этот опытный моряк родом из Бискайи состоял с иезуитами в очень тесных отношениях, поскольку его брат, падре Сальвадор Элескано, был одним из главных помощников генерала ордена в Риме.

В первые дни плавания бригантине пришлось бороться с противным ветром, однако вскоре она поймала ветры третьего и четвертого квадрантов, что помогло преодолеть Атлантику с ее бурями и штормами. Когда бригантина находилась к юго-западу от Азорских островов, ветер усилился – и настолько, что скоро начался шторм, повредивший мачты; помпы работали безостановочно. К этому времени «Деи Глория» достигла 35-й параллели и продолжала путь на восток без особых неприятностей. Потом пришлось лавировать в направлении Кадисского залива с тем, чтобы избежать левантинца, дующего из пролива, а 2 февраля, не заходя ни в один порт, она уже миновала Гибралтар. На следующий день она обогнула мыс Гата и дальше шла на север уже в виду берега.

С этого времени положение стало усложняться. Днем 3 февраля с кормы бригантины был замечен парус. Пользуясь юго-западным ветром, неизвестное судно быстро приближалось, и скоро стало видно, что их догоняет шебека. «Деи Глория» шла под одним только кливером, но шебека, находившаяся уже в одной миле, показалась капитану подозрительной, и он приказал добавить парусов. Шебека спустила испанский флаг, тем самым продемонстрировав, что является корсаром, и стала открыто преследовать бригантину. Это было алжирское судно: в этих водах часто случалось, что алжирцы меняли флаг, под которым ходили, и использовали Гибралтар как свою базу. Позднее удалось установить, что шебека называлась «Черги», а командовал ею бывший офицер британского флота – некий Слайн, известный также как капитан Майзен или Мисиан.

В этих водах пиратское судно имело тройное преимущество. С одной стороны, ход у него был быстрее: из-за повреждений мачт и такелажа бригантина не могла развить большой скорости. Кроме того, корсару благоприятствовал ветер, позволявший шебеке заходить с подветренной стороны и отжимать бригантину от берега. Но главное: он во всем превосходил «Деи Глорию» – это был настоящий военный корабль, его многочисленный экипаж состоял из военных моряков, и пушек на его борту находилось по меньшей мере двенадцать против десяти на бригантине, которые к тому же были меньшего калибра, и стрелять из них пришлось бы торговым морякам. Однако погоня продолжалась весь остаток дня и всю ночь. Вероятно, не имея возможности искать убежища в Агилас, от которого шебека отрезала бригантину, капитан решил идти в залив Масаррон или Картахену, чтобы оказаться под защитой артиллерии тамошних фортов, если им не повезет раньше и они не встретят испанский военный корабль, который придет им на помощь. Но к утру, когда бригантина потеряла одну стеньгу, а пиратское судно находилось в непосредственной близости, у нее оставались всего две возможности – либо спустить флаг, либо вступить в бой.

Капитан Элескано был настоящий моряк. Он не сдался, и «Деи Глория» открыла огонь, как только корсары приблизились на расстояние выстрела. Артиллерийская дуэль состоялась в нескольких милях юго-западнее мыса Тиньосо, была краткой и ожесточенной, корабли сошлись почти борт к борту, и экипаж бригантины – торговые моряки – сражался мужественно. Один удачный выстрел поджег «Черги», но «Деи Глория» потеряла фок-мачту, и корсар пошел на абордаж. Его пушки сильно повредили бригантину, вода в трюмах прибывала, а сделать ничего уже было нельзя: экипаж понес большие потери. И тут, по одной из тех случайностей, какие бывают только в море, на «Черги» что-то взорвалось, и она взлетела на воздух в то самое время, когда ее люди уже изготовились цеплять бригантину абордажными крюками. Все они погибли сразу же, но взрывом снесло последнюю мачту на «Деи Глории», и она стала еще быстрее погружаться в воду. На поверхности моря еще дымились обломки шебеки, когда «Деи Глория» камнем пошла на дно.