В ту ночь, когда позвонила Грета, Джек взял трубку через пять минут после того, как зазвонил телефон. «Говорит Джек, – сказал он. – Кто это?» – Джек подождал, по-видимому, пока Анна закончит разговор.

Стюарт пошел за книгой; разговоры Джека могли длиться несколько часов. Когда он прочел две главы из «Красного и черного» – эта книга приводила Джека в восторг, – он взял трубку, чтобы послушать, разговаривает ли там еще кто-нибудь. Стюарт услышал, как Джек сказал: «Передача ДНК» – так спокойно, словно они говорили о переводе денег на другой банковский счет. Он лишь ненадолго почувствовал себя виноватым в том, что подслушивает; никто и не ожидал, что он повесит трубку, услышав эти тайные происки. Он поудобнее устроился в кресле-качалке и слышал, как Грета сказала:

– Лили просто чудо, я не могу представить, чтобы у меня был другой ребенок. У меня был выкидыш от бывшего мужа. Я сожалею только о том, что не попробовала снова забеременеть, пока мы были женаты. У него были прекрасные гены. У нас получился бы красивый ребенок.

– Милая, если гены – это все, что тебе нужно, – сказал Джек, – то я виртуальный Кельвин Кляйн. Я суперсексуален, высокообразован, атлет, изящен, как ботинки, сшитые на заказ, веселый, как черт, за словом в карман не лезу, у меня хорошо с математикой, и у меня прекрасные умственные способности.

– Которые ты в данный момент не используешь, – влез в разговор Стюарт.

– Привет, Стюарт, – сказала Грета, словно знала, что он все это время был на линии. Да и Джек не был удивлен.

– Мы со Стюартом вместе уже двенадцать лет. И самая большая печаль в нашей жизни, что у нас нет ребенка.

– Джек, что ты делаешь? – спросил Стюарт, но Джек и Грета проигнорировали его.

Сорок пять минут Джек и Грета говорили о возможном ребенке так, словно он уже существовал. Обсуждали преимущества частных школ перед простыми, повышение платы за обучение в колледже, и в каком возрасте нужно объяснять ребенку, почему у него два папочки и всего одна мамочка. Стюарт слушал, периодически влезая в разговор и называя их то тупицами, то лунатиками.

– Но, возвращаясь к нашим баранам, так скпзать. – Грета рассмеялась. – Как мы получим твою ДНК без вируса?

– Хороший вопрос, – сказал Джек. – Надо спросить, сможет ли Анна их отделить. Может быть, есть способ убрать вирус из клеток.

– Может быть, есть способ убрать тупость из Джека, – вмешался Стюарт.

– На самом деле, я думал не об этом, – Джек словно не слышал. – Конечно, в последнее время я чувствовал себя совершенно здоровым, и мне казалось, что болезнь полностью растворилась, но тем не менее это должно быть семя Стюарта.

Первый раз за час разговора повисло молчание. Стюарт повесил трубку. Вместо того чтобы исчезнуть, как думал Стюарт – или надеялся? – энтузиазм Джека только вырос. Но чем более серьезными казались намерения Джека, тем больше-Стюарт начал задумываться об отцовстве. На самом деле, поначалу он считал появление ребенка в их жизни неправильным, но затем последовал какой-то эмоциональный толчок. В конце концов, отцовство было именно тем, чего он хотел всю жизнь. И Стюарт осторожно ответил «да».

Сейчас Джек подошел к Стюарту:

– Как ты на это смотришь? Не хочешь отправиться в город?

– Не совсем так, – ответил Стюарт. – Ты вообще слышал, что я говорил тебе прошлой ночью? О том, что нужно делать все по порядку? Куда ты спешишь?

– Куда я спешу? – У Джека задрожал голос Куда я спешу? Тебе на самом деле нужно было это спрашивать?

На какой-то ужасный момент Стюарт испугался, что Джек расплачется. Иногда Стюарт забывал, как сильно Джек любил Флинн, до какой степени он, так же как и Анна, все еще горевал о ней.

– Прости, – тихонько Стюарт. – Я хочу того же, что и ты. Но я бы хотел сосредоточиваться на событиях по мере их наступления, даже если все будет происходить очень быстро. Ладно?

Джек кивнул, но не смотрел на него.

Они замолчали. Стюарт считал удары старинных часов в гостиной, где маятник глухо отсчитывал секунды. Сто двадцать два. Наконец Джек сказал.

– У меня такое чувство, словно я провел всю свою жизнь, проезжая на поезде в обратном направлении. И не замечал событий, пока они не проходили мимо. Я не хочу тебя терять.

Анна убедилась, что в коридоре ее никто не подслушивает, и набрала номер. Она еще никому не говорила, что уже связывалась с агентом по поводу продажи этого дома за приличную цену. Она сказала риелтору, Лори, что перезвонит, когда решится. Что она и сделала наконец. Два дня назад, когда она пошла в магазин, чтобы купить масленку вместо той, что разбил Джек, она поначалу копалась в образцах, спорила об ирландском хрустале и английской кости, но потом подумала: а какая разница? До сих пор Анна не понимала, как много ее поступков направлено в будущее; покупая новые часы, вазы авторской работы, она отчасти выбирала их для своей внучки – ведь впоследствии все ее вещи перешли бы Флинн. К тому времени, когда Анна вышла из магазина, купив в бакалейном магазине дешевую масленку, у нее созрело решение по поводу дома.

Она позвонила в агентство недвижимости и оставила сообщение для Лори на автоответчике: «Это Анна Бринкман. Я готова к продаже». Вот. Это было правильное решение, даже если сейчас оно не казалось таковым. Анна сказала себе, что неуверенность была абсолютно нормальным чувством, взяла виолончель и начала играть Баха, Сюиту № 1 в ключе соль мажор. После смерти Флинн она могла играть только Баха. Когда на нее резко находило горе, Сюита № 2 ре минор была именно тем, что она чувствовала внутри. После того, как тридцать лет играешь эти произведения, наконец приходит мастерство.

Раздался стук в Дверь, и вошел Марвин.

– Добрый день, Анна, – сказал он, растягивая гласные, словно угрожая.

– Да. Я сегодня немного торможу. Уже спускаюсь. Марвин кивнул:

– Я приготовлю тебе кофе.

Анна сидела с Крошкой Иисусом на заднем сиденье своего «Вольво», Джек вел машину, а Стюарт ругался с псом, который пачкал грязными лапами его куртку. Каждые несколько минут Крошка Иисус высовывал морду вперед.

– Липучка Иисус, нет! – сказал Джек и надавил ладонью на голову собаки, оттесняя пса на заднее сиденье. – Видишь? Он реагирует на командный голос. Хороший мальчик, молодец, Липучка Иисус!

– Мне бы не хотелось, чтобы ты его так называл, – сказала Анна.

Через несколько секунд пес снова сунул нос в карман Стюарта.

– Эй, – сказала Анна. – Крошка Иисус, не воруй! – Пес посмотрел на нее с упреком, словно считал, что никто не имеет права его обвинять. – У тебя в кармане есть что-нибудь, что могло бы так его заинтересовать?

– Там остатки завтрака, которые я собирался доесть позже.

Анна залезла к Стюарту в карман и достала завернутую в фольгу еду.

– Бекон. У тебя бекон, а ты обвиняешь моего бедного песика в настойчивости. Извини, – сказала она и скормила все собаке. – Поддразнивание собаки приводит к автоматической конфискации.

– Итак, где здесь лучший ювелирный магазин? – Джек посмотрел на Анну в зеркало заднего вида.

– В Бостоне, – сказала она.

Стюарт фыркнул. Джек покосился на него.

– Хотя в Сиви-на-Майне и в Серде есть красивые свадебные принадлежности. Я имею в виду обручальные кольца. – Она наклонилась вперед: – На следующем светофоре налево. Справа будет колледж.

Оставшуюся часть пути они ехали молча. Анна чувствовала тревогу и страх мужчин на переднем сиденье. Джек попросил ее проверить его состояние здоровья и взять анализы у Стюарта.

До этого Джек сказал:

– Я чувствую себя так замечательно, что почти убежден во внезапном выздоровлении.

– Ты же знаешь, это невозможно, – покачала головой Анна.

– Мы были очень осторожны, но нужно заново проверить Стюарта. – Анна напомнила Джеку, что сероконверсия может проявиться через много месяцев, и, возможно, результат уже не отрицательный. – Я знаю. Но мы принимали меры предосторожности.

Они втроем вошли в лабораторию, собака плелась сзади. Джек, уже привыкший к уколам, едва вздрогнул.