– Анна, – тихонько сказал он, – между нами ничего нет. Я просто встретился с ней, чтобы выпить кофе. Вот и все.

– Это твое дело, я думаю. В любом случае, на сегодня мне хватит ссор.

– Я знаю. Прости, у тебя был сегодня очень неприятный день. – Он вытащил из куртки конверт и протянул ей.

– Что это?

– Подарочный сертификат из салона спа. Я решил, что тебя нужно немножко побаловать.

– Марвин, иногда ты просто лишаешь меня дара речи… – Анна запнулась. – Это так мило и неожиданно. Спасибо.

– Всегда к твоим услугам.

Уголком глаза она заметила, как Флинн вышла из комнаты и сонно поковыляла в ее спальню. Мир Анны снова пришел в норму, мышцы расслабились, пропало напряжение, которое сковывало ее весь день.

– Анна, я хотел сказать, мы с Кристин просто сидели в «Старбакс» и разговаривали, вот и все.

– Ладно.

– Ничего не происходит.

– Я уже слышала. – Она расправила ноты. – Ты уже это говорил.

В День благодарения Анна проснулась рано и, выглянув в окно, увидела, что выпал первый в этом году снег. Флинн, лежащей рядом, всю ночь снились кошмары, которые не давали толком заснуть обеим. Марвина ночной хаос не потревожил. В любом случае, Флинн ни разу не звала его, когда просыпалась, рыдая от страха. Отчасти Анна чувствовала ответственность за то, что происходило с Флинн: кошмары участились с тех пор, как месяц назад по ее настоянию внучка пошла в школу.

Когда они жили на Аляске, Флинн занималась по программе домашнего обучения, и было совершенно очевидно, что ни Марвин, ни Поппи не беспокоились о том, выучила девочка что-нибудь или нет. Обнаружив, что у Флинн странное восприятие расстояний и географии – девочка знала, что Марс – это планета, но думала, что он является частью Минеаполиса, – Анна разозлилась на Марвина, настолько пренебрегшего своими обязанностями.

Когда Анна попросила Флинн назвать все девять планет, Флинн ответила: «Земля, Индия, Азия, Индиана, Марс, Венера, Калифорния, Луна и космический „Шаттл»». На следующий день Анна отвела Флинн на встречу с директором начальной школы, чтобы обсудить, в какой класс ее смогут определить. В десять лет Флинн должна была учиться в пятом классе, но, поскольку официально она еще не училась, Анна надеялась, что девочку направят в четвертый класс. К удивлению Анны, результаты теста, которые пришли через десять дней из отдела по образованию, показали, что хотя у Флинн явно существуют пробелы в базовых знаниях, но читает она на уровне учеников девятого класса, и у нее повышенные способности к математике, которые «соответствуют знаниям хороших учеников старших классов».

– Я не видела ничего подобного, – сказала молодая женщина-директор, просматривая результаты тестирования Флинн вместе с Анной. – По мнению Флинн, население Соединенных Штатов составляет две тысячи человек. – Она хихикнула. – Но она правильно ответила на девяносто девять процентов вопросов по математике и пониманию прочитанного, и у нее явно есть музыкальные способности.

– О, – сказала Анна. – Неужели? Директриса кивнула:

– По какому-то наитию я попросила учителя музыки поговорить с ней и протестировать. На каком инструменте играет Флинн?

Анна покачала головой:

– Не думаю, что она на чем-нибудь играет.

– Значит, она должна. У нее прекрасный слух.

Это сбило Анну с толку. Поппи и Марвин никогда не проявляли никаких способностей, у обоих попросту не было ни слуха, ни голоса.

– Флинн, откуда ты все это знаешь? – поинтересовалась Анна, когда после собрания они зашли поесть бельгийских вафель. – Кто научил тебя читать?

– Что ты имеешь в виду? – Флинн покрыла вафли ягодами и шоколадом и сделала знак официанту, который стоял, держа наготове баллончик со сливками.

Анну это забавляло. Ее внучка воспринимала пищу очень серьезно, чего Поппи, да и сама Анна никогда не делали.

– Откуда знаешь то, что знаешь? Откуда ты знаешь о музыке?

– Я уже все это знала, когда родилась. И просто помню это из других жизней. Других мест, где жила раньше.

Анна пропустила болтовню Флинн мимо ушей. Она была рада, что внучку взяли в тот класс, который соответствовал ей по возрасту. Но раз в неделю Флинн должна была посещать дополнительные занятия по географии и истории США. Необъяснимо, но знания Флинн по мировой истории были на более высоком уровне.

Девочка не любила ходить в школу и прямо заявила об этом Анне с самого начала. Флинн не нравилось, когда ей указывали, что и когда делать, еще не нравилось, что другие дети дразнят ее. Уже прошел месяц с тех пор, как Флинн пошла в школу, но она все еще ни с кем не подружилась.

Несколькими ночами раньше, когда Анна собиралась лечь спать, она нашла на зеркале в ванной записку. Крупным детским почерком в ней было написано: «Никто меня не лубит». Анна написала внизу: «Кое-хто лубит» – и на следующий день прикрепила бумажку к пакетику с завтраком.

Анна посмотрела на Флинн, которая заснула только в четыре часа утра, после того как не могла угомониться большую часть ночи, потом вышла из спальни и на цыпочках пошла по коридору. Из комнаты Марвина доносился приглушенный шум, это были шепчущие голоса, несомненно, голоса любовников, пытающихся вести себя тихо. Ее сердце забилось, на какую-то минуту подумалось, что это Поппи. Анне очень хотелось верить, что дочь проскользнула в дом посреди ночи, чтобы сделать ей сюрприз. Но на спинке кресла висела куртка, которую Анна сразу же узнала. Марвин утверждал, что не встречался с Кристин с тех пор, как они вечером ездили пить кофе, но раз или два ей удалось подслушать его телефонные разговоры, из которых следовало, что зять ей врал. Именно поэтому она подчеркнуто попросила его не приглашать женщин по ночам.

На прошлой неделе, после того как Марвин вернулся домой в час ночи – это произошло второй раз подряд, – Анна сказала:

– Нам нужно поговорить. Он вздохнул:

– Дай догадаюсь. Нужно поговорить о Кристин?

– Это твое личное дело, Марвин. Конечно, я не обвиняю тебя в том, что ты с кем-то встречаешься.

– Ты не обвиняешь меня? – Казалось, зять искренне удивлен.

– Конечно, нет. То, что происходит у тебя с Поппи, – это ваше личное дело. На самом деле, если нужно будет принять чью-то сторону, я буду за тебя.

– За меня?

– Однако Флинн – это мое дело. Помнишь вечер после того, как вы приехали сюда, когда мы ужинали в ресторанчике «У Дэвида» и ты попросил, чтобы я взяла Флинн? Ты рассказал об идее Поппи оставить девочку мне на попечение или опекунство. Тогда это казалось мне нелепым. Сейчас не кажется. Я хочу стать ее опекуном официально.

– Что ты имеешь в виду?

– Тогда я не понимала этого, но понимаю сейчас. Я могу дать ей больше, чем ты. У нее будет все самое лучшее – лучшее образование, лучшие школы. Но у нее будет и кое-что больше. Я могу дать ей стабильность. Ты был прав. В тот вечер, когда мы говорили об этом, ты был прав.

– Ты хочешь, чтобы я отдал тебе свою дочь?

– А разве не поэтому ты проделал весь этот путь? Разве не об этом просил меня?

Марвин посмотрел вперед, легонько потирая кончики пальцев:

– Ладно.

– Что «ладно»?

– Давай обсудим это. Но я еще не готов что-либо решить окончательно, не готов оформить все официально.

– Хорошо, – сказала Анна. – Для Флинн будет лучше, если она будет жить со мной. Конечно, ты всегда будешь желанным гостем в моем доме, но думаю, нам нужно разработать несколько правил. Я не хочу, чтобы дом превратился в бордель. Я не буду тебя спрашивать, где или с кем ты был, но не потерплю, если ты начнешь спать здесь с кем попало. Делай это подальше от моего дома. Может быть, это прозвучит так, будто я пытаюсь распоряжаться твоим временем, но мне бы очень хотелось, чтобы ты укладывал Флинн спать. Она становится очень беспокойной, если тебя нет, когда она ложится.

– Я чувствую себя так, словно мне снова семнадцать лет.

– Марвин, ты должен подумать о дочери. Ей пришлось нелегко. Ее бросила мать, отец вечно отсутствует. Ей нелегко. Это плохо для любого ребенка. А особенно для такого, как она.