– На улице приятный денек. Холодно, но солнечно, – сообщила соседка. – Я взяла на себя смелость сходить и сказать твоим; что мы собираемся делать.
– Спасибо. – Анна встала, чтобы найти свое пальто. У нее затекли ноги, усталость проникла в нее, будто тончайшая пыльца.
Когда Анна вернулась, Грета собирала их с Лили вещи. Подруга не могла остаться на следующие выходные – она устроилась на новую работу консультанта учебного округа, а Лили пора было в школу, – но в эти дни Анне очень больно было видеть, как кто-то уезжает.
– Удачно? – спросила Грета, держа в руках красную теннисную туфлю и разыскивая вторую под диваном и креслами. Грета что-то показала Лили, а та пожала плечами.
– Нет. Мы два часа искали его в районе карьера. Ничего. Я не видела даже следов. В любом случае, это глупо. Я была глупа. Это просто собака.
Грета подошла к Анне и дотронулась до ее плеча:
– Как бы я хотела остаться!
– Когда ты сможешь вернуться? Знаешь, ты можешь оставить здесь какие-то вещи. Я отведу для них место в кладовке, и тебе не придется распаковывать вещи каждые выходные. – Она замолчала, прислушавшись к музыке на кухне. Это был Дэвид Грей. «Вавилон». Анне было безразлично практически все, что она слышала по радио, но во время одной из поездок с Джеком, который поставил диск «Сорок лучших песен», как только они сели в машину, она обратила внимание на эту мелодию. «В пятницу вечером я никуда не собираюсь, и только светофоры меняют свой цвет – то красные, то зеленые..»Она купила этот компакт-диск.
– Джек что-то печет, – сказала Грета, когда заметила, что Анна посмотрела в сторону кухни. Тон Греты был таким, словно Джек делал нечто опасное и противозаконное.
– Ладно. Все нормально. – Анна отнесла чемодан Греты к двери. – Правда, почему бы не оставить все это здесь? Я постираю твою одежду. И когда наступит пятница, все что тебе нужно будет сделать, – это сесть в машину.
– Я приеду на выходные. Может быть, если смогу, в четверг вечером.
– Ладно, мне остается только считать дни. Стюарт приезжает по четвергам и остается до понедельника. До вторника он свободен. Мы надеемся, он сможет здесь устроиться на работу.
– Итак, они снова вместе? – Грета все еще охотилась за детским ботинком, она искала его под стопкой газет, вокруг поленьев в камине. – Ну ладно. Все равно она скоро из них вырастет.
– Я не знаю, окончательно они вместе или нет. Но кажется, да. Я надеюсь, что да.
Грета помогла Лили надеть пальто, а потом надела свое:
– Ладно. Нам нужно ехать.
Анна чувствовала себя так, словно она заболевает.
– Возвращайся, как только сможешь. Я имею в виду, как только тебе будет удобно. И поезжай медленно, дороги очень скользкие. – Она обняла Грету. – Ты хорошая подруга.
– Все будет хорошо. Ты найдешь свое место в жизни.
– Я все продолжаю думать… – начала Анна. – То есть я не знаю, что мне сейчас делать. Что я должна делать? Я не могу вспомнить, чем занималась прежде. До того как моя девочка появилась.
Грета расплакалась, и Анна крепче ее обняла.
– Я помогу тебе пройти через это, – сказала Грета.
– Я не хочу жить такой же жизнью, как до Флинн. Это была пустая жизнь.
– Со временем станет легче, – сказала Грета.
– И я не хочу жить так, как живу сейчас.
– Я знаю. Но однажды захочешь. В твоей жизни появится что-то, что заставит тебя захотеть жить. – Грета посмотрела на Лили.
Анна поцеловала Грету и Лили на прощание.
Она нашла Джека на кухне, под громкую музыку он раскатывал тесто. На кухне все было уставлено формочками и выпечкой. Ан-на насчитала четыре вида шоколадных кексов. Она выключила музыку, и Джек посмотрел на нее:
– Мне никогда в жизни не нравилось готовить. Но выпечка – это что-то абсолютно другое. Я удивился, что ты не печешь, Анна, ты же ученый. Нужна высокая точность при смешивании ингредиентов. И я бьюсь об заклад, что ты кое-чего не знаешь. – Он наклонил к ней миску, наполненную снежно-белым чудом взбитых белков.
– Красиво, – сказала Анна.
– Все дело в меди. Медь взаимодействует с протеином в яичных белках и действует как стабилизирующее вещество. Ты не добьешься такого объема в посуде из нержавеющей стали.
– Для чего все это? – спросила Анна и села. Становилось темнее. Она налила себе бренди, хотя для коктейля было слишком рано.
– Это «Гранд Марнье»? – спросил Джек.
Он разрезал один пирог и протянул ей кусочек:
– Миндально-вишневый. Это североитальянский рецепт, но украденный и упрощенный французами.
Анна съела кусочек.
– Очень вкусно, – сказала она. – У нас сегодня гости?
– Гости приходят и уходят постоянно. В доме всегда должно быть что-нибудь, что можно поставить на стол. Тебе стоит посмотреть, что люди называют десертом. Желе из зеленого лайма. Я должен вмешаться. – Он отмерил два стакана густых сливок и вылил их в миску с маслом.
– А это не слишком? Знаешь, в этом городе… – Анна взяла в руки рецепт. – Корзиночки с персиком и шоколадом под кремом «Англес». Ну-ну. Бисер перед свиньями, вот и все.
– Это терапия. Помогает.
Анна согласилась, что, возможно, помогает. Ты взвешиваешь ингредиенты, тщательно следуешь рецепту, и результат гарантирован.
– У меня на примете вон тот шоколадно-малиновый номер три, – намекнула она Джеку.
Джек отрезал большой кусок.
– Я не такой уж и мастер. – Он подождал, пока она распробует: – Ну?
– Превосходно, – сказала Анна.
Он улыбнулся ей и снова включил радио. Анна смотрела, как Джек работает. Много лет назад дочь их с Хью друга вернулась из Руанды с километрами пленки отснятого про войну фильма. Одна часть фильма показывала американскую девушку-волонтера, убиравшуюся в хижине. Она вытряхивала и развешивала сваленное в кучу тряпье, пока из-под него не появились тела шести мертвых обитателей дома. У Джека было совершенно отрешенное выражение лица, когда он что-то взвешивал, просеивал и размешивал, словно ничто другое в этом мире не имело для него большего значения, и это напомнило Анне лицо той девушки.
– Где Марвин? – спросила Анна, а потом повторила свой вопрос, перекрикивая громкую музыку. Она выключила звук. – Джек, где Марвин?
– Он пошел искать для тебя собаку. Ушел с утра, сразу после тебя. Кто-то сказал ему, где она может быть.
– Понятно. Пусть попытается. Я ценю его старания.
Джек включил миксер – очень старый, принадлежавший еще ее свекрови. Анна посмотрела, как заработали лопасти, и вспомнила, когда она последний раз им пользовалась. Это было, когда они с Хью приехали на выходные, когда они зачали их дочь. Анна готовила пирог из малины, которую они собирали до этого. Она хорошо помнила тот день. Палящее июльское солнце, каменистая дорожка, ведущая к малиннику, листья роскошных папоротников, которые ласкали ей ноги, когда она проходила мимо. Позже они с Хью пошли купаться, а затем занимались любовью прямо на песке. Все выходные были солнечными и волнующими, полными обещаний и прозрачного света. Тогда в ней появилась маленькая девочка, разделялись клеточные оболочки, и она всходила, как тесто для хлеба. Тогда она была размером с малпновое зернышко, а через много дней выросла до размеров того куска пирога, который съела Анна. Тот день был связан с этим неразрывными звеньями единой цепи. Ее дочь, ее внучка, Джек, Марвин, Стюарт и Грета – все они связаны с ней и друг с другом.
– Я пошла наверх, – сказала Анна. Джек повернулся к ней и понял брови:
– Что, дорогая?
– Я сказала, что буду наверху. – Она взяла бокал и бутылку «Гранд Марнье».
Было еще рано приступать к чтению журналов и слишком рано, чтобы напиться. Она разобрала кровати в комнате для гостей, приложила одеяльце Лили к лицу и вдохнула.
Анна собрала постельное белье и убрала комнату. Грета собралась очень тщательно – она не оставила даже носка. Анна почувствовала приступ злости. Почему Грета не оставила хоть что нибудь? Что случится, если кто-нибудь оставит здесь одежду? Анна положила простыни в стиральную машину, а потом открыла дверь в комнату Флинн. Шторы были закрыты. Повсюду витал запах ее внучки, словно она только что вышла. Анна включила свет и осмотрелась. Флинн, как и Поппи, не любила порядок. Ее кровать была как обычно неубрана, одежда вываливалась из открытых ящиков, по всему полу разбросаны компакт-диски. На кровати лежала ее куртка. Анна застегнула пряжки и замки. Флинн была такая легкая и изящная, фигура у нее была лучше, чем у Анны и Поппи. Анна села и прижала ее подушку к лицу. На ночном столике стояла лампа, принадлежавшая еще Поппи. Рядом были свалены в кучу ее сокровища. Две маленькие морские звезды, морские стеклышки, галька, рождественские фигурки, которые Флинн переделала в Глэдис Найт и ее звезд. Анна посмотрела, что было в ящиках. «Дневник Беатрис Поттер» и книга о кельтских танцах. Но сейчас она не хотела обыскивать вещи внучки, потому что одновременно и надеялась, и боялась что-то найти.
