© Издательство «РуДа», 2019

© Р. А. Штильмарк, наследники, 2019

© Ф. А. Ионин, иллюстрации, 2019

© Н. В. Мельгунова, художественное оформление, 2019

Сегодня издательство «РуДа» продолжает публикацию забытых или полузабытых приключенческих книг Р. А. Штильмарка.

Вниманию юных и взрослых читателей предлагается роман «Пассажир последнего рейса», вышедший в издательстве «Молодая гвардия» в 1974 году и с тех пор не пере-издававшейся. Тому есть свои причины.

Безусловно, со всеми «но» эта книга заслуживает того, чтобы вновь прийти к читателям. И, собственно, потому, что событиям, изображённым в ней и пришедшимся на детство автора, в наши дни исполнилось сто лет, и по их значению в истории нашей Родины.

Роман изображает примечательный эпизод гражданской войны. Тема и сейчас не простая для автора, желающего писать правдиво. А особенно не простая в то время, когда на фоне классического застоя сложилось своеобразное наиграно-лубочное отношение к событиям того периода.

Хотя тогда ещё были живы многие участники, очевидцы той эпохи, она стала уже мифом, не имела того острого характера, как в 20–30-е годы. Трагизм её стал как бы менее жестоким по сравнению с колоссальной трагедией Великой Отечественной войны. Кроме того, сложились определённые стереотипы восприятия, которые навязывались общественному мнению огромным количеством научных, научно-популярных, художественных книг, статей, спектаклей, кинофильмов.

В романе «Пассажир последнего рейса» описан ярославский мятеж 6–21 июля 1918 года. Во главе его стояли руководители контрреволюционного «Союза защиты Родины и Свободы» правый эсер Б. В. Савинков, полковник царской службы А. П. Перхуров. Организации мятежа способствовали меньшевики, их правая часть. Одновременно с Ярославлем были попытки поднять мятеж в Рыбинске (8 июля) и в Муроме (9 июля). Ярославский мятеж явился частью, как выяснилось, не совсем хорошо скоординированных действий общего белогвардейского заговора, целью которого было устроить восстание в двадцати трёх городах и содействовать силам интервентов, высадившихся на севере, скоординировать свои действия с чехословацким корпусом, восставшим в мае 1918 года.

Ярославский мятеж был поднят под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию!», но на деле действия мятежников сводились к восстановлению органов царской власти. Приказом военного руководителя восстания полковника А. П. Перхурова были отменены не только все декреты Советской власти, но и распоряжения Временного правительства. Не случайно было и совпадение ярославских событий с левоэсеровским мятежом 6 июля 1918 года в Москве, с провокационным убийством немецкого посла Фон Мирбаха. В общей организации контрреволюция опиралась на поддержку западной, прежде всего, английской и французской дипломатии. Но, не встретив поддержки в массах населения, мятежники «повисли в воздухе». Не удалось соединиться с чехословаками и с провалившимся наступлением интервентов на севере.

Рухнули надежды на организацию русской Вандеи в лесах верхнего Поволжья. 21 июля ярославский мятеж был подавлен частями Красной армии. Отличавшийся патологической беспощадностью к красным полковник А. П. Перхуров (казнено более ста коммунистов, что не идёт ни в какое сравнение с тысячами жертв Красного террора) тогда сумел скрыться из района мятежа вместе с другими его организаторами. Всё же уйти от «длинной руки» советской власти ему не удалось. В 1922 году А. П. Перхуров был арестован и расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного трибунала.

Такова историческая канва, по которой Р. А. Штильмарк вышивает причудливые узоры своего повествования. Писатель находился в непростом положении. Ему надо было написать так, чтобы с одной стороны не солгать перед своей совестью и исторической правдой, а с другой стороны удовлетворить требованиям подозрительной брежневской цензуры, боявшейся уклонов и вправо, и влево, придерживавшейся, увы, не всегда золотой середины. Об этом Р. А. Штильмарк писал в письме от 29 мая 1972 года к своей ивановской знакомой И. Б. Мигачёвой.

«…А вот поймут ли «Пассажира»? Ведь про это либо клеветать, либо молчать положено. Я пытался найти среднее, а вышло ли – не знаю. Сам материал интересен, и мне кажется, что я не грешу против Духа Свята, что, как известно, не прощается смертному. Уж не говорю о трудах, поездках, долгих ночах писания в одиночестве Купавны. В общем, очень хотел бы, чтобы ты успела прочесть Черкасскому, я про это писал, но его отзыв мне особенно важен – он любит эти места, родом оттуда (из Юрьевца), знает и помнит события и принадлежит к тем критикам, мнение коих я считаю для себя обязательным. Судьба её (книги – А. Ф.) висит сейчас на волоске, надо за неё стоять, ибо нет в душе покоя в полезности этой вещи, полезности душевной. Правда, жена писателя Голицына, очень цельный и всепонимающий человек, посоветовала убрать кое-какие авторские места, передать их героям, а в целом сказала: “Дай-то бог, чтобы это дошло до читателя, все поймут всё…” Мы решили: будь как будет – не хлопотать…»

Судьба этого самого «просоветского» из всех произведений Р. А. Штильмарка была более чем непростой. Написанный за десятилетие до публикации, в начале 60-х годов, он был в первом варианте зарублен, несмотря на «оттепель», бывшую тогда. Роман действительно, если приглядеться внимательно, не совсем укладывается в прокрустово ложе допустимого в советской литературе по отношению к гражданской войне историзма. Во-первых, не умалчивая о жестокости мятежников, автор её не смакует, не подчёркивает. Есть даже слабый намёк на то, что это ответ на репрессии красных. Даже «Баржа смерти» не выглядит так жутко, как её рисовали в официозной советской литературе. Причём автор не скрывает бессмысленной жестокости этой акции. Вообще отсутствием акцентировки на жестокостях, с какой бы стороны они ни исходили, «Пассажир последнего рейса» выгодно отличается, например, от романа А. Васильева «В час дня, ваше превосходительство», в центре первой части которого многие страницы посвящены тем же самым событиям в Ярославле летом 1918 года.

Не просто отношение Р. А. Штильмарка к его героям. Безусловно осуждая братоубийственную Гражданскую войну, он показывает, что на «Барже смерти» озверевшие белогвардейцы обрекли на мучительное умирание не только заведомых большевиков. Среди узников баржи ни в чём не повинная послушница Тоня и даже престарелый иеросхимонах, отказавшийся дать благословение участникам междоусобной брани, а также раненый Александр Овчинников, не принявший сторону белых. Автор показывает, как такие жестокости толкают колеблющихся, нейтральных людей в ряды красных. Александр Овчинников просит собравшихся на барже людей принять его в ряды большевиков. Здесь исключительно интересный момент, момент важный не только в обрисовке героя, но для позиции автора. На импровизированном партсобрании Александра принимают в ряды партии. Его политическая позиция, даже классовое происхождение не вызывают особых вопросов. Но вот в отношении к религии встает камень преткновения. Дадим слово автору.

– А в Бога ты веруешь, Овчинников?

– Конечное дело, верую! Что же я, зверь?

– А знаешь, что коммунисту верить в Бога не положено?

– Стороной и про это слыхал, только не может того быть, чтобы Ленин запрещал совесть иметь. Какой же человек без веры, без совести? Никакой цены такой шаромыжник не имеет.

– Вот видишь, Овчинников, какой ты ещё несознательный товарищ? Религия – опиум народа… Бог для порабощения твоего выдуман, и только. Ясно?

– Не, не ясно. Много добрых людей верует. Ведь я как понимаю: человеку понятие нужно иметь, что грех, а что дозволено. А без Бога как понимать грех? Почему не украсть, не убить? Отстанет народ от совести – разбалуется вовсе. А ты – опиум! Чем ты без Него человека в рамках удержишь?