Итак, кроме общих неприятностей, я имел еще тепловоз, временно оставшийся без хозяина, и шесть вагонов каустической соды, принадлежавших тоже неизвестно кому. Вернее, не шесть, а пять. Один из них, должно быть, имел определенного владельца.

Так вот, в панике и спешке я прихватил документы покойного Рифата Ульмасовича Мирзагуллуева. Паспорт, командировочное удостоверение и документы на груз. На целый вагон каустической соды, который, согласно документам, должен был отправиться в Ташкент, в адрес некоего СП «Навруз». Номер вагона, правда, здесь почему-то не был указан.

И еще. В объемистом бумажнике Рифата, очень похожем на мой, оказалось около двухсот тысяч рублей и грубо сделанная ксерокопия стодолларовой купюры. И, наконец, когда я раскрыл паспорт Рифата, с фотографии на меня взглянуло очень знакомое лицо. Почти что мое. Вернее, такое, какое бывает у меня с трехдневной щетиной и с глубочайшего похмелья.

Что я должен был сделать? Вернуться с риском для жизни на завод, где взрываются емкости с отравляющими веществами, и положить на обезглавленное тело Рифата его деньги и документы? А также отцепить вагоны с ценным грузом, чтобы он разложился на умирающем заводе?

Нет, я сделал то, что сделал бы в моем положении любой. Повторяю – любой. Я не стал возвращаться в опасное место, не стал отцеплять вагоны, и уж конечно, не стал избавляться от бумажника Рифата.

Зато я прикинул, что на разъезде номер двадцать пять, который, согласно указателю, находился по правой стороне, смогу заправится, изучить пути для дальнейшего продвижения на северо-восток, а также напиться воды. И позвонить домой.

Взвесив все факты окружавшей меня реальности, я даже с удовлетворением потер руки. Я вновь окунался в привычную атмосферу коммерческих приключений с легким криминальным душком, но чувствовал, что на этот раз опасностей будет побольше, чем во всех моих предыдущих комбинациях, вместе взятых.

Я проехал по мосту, переброшенному через живописный каньон с ревущим внизу потоком, и минут через пятнадцать невдалеке показались несколько стрелочных переводов и стоящие на путях составы. Я снизил скорость и начал внимательно наблюдать, удастся ли мне попасть на свободный путь. К счастью, стрелки были переведены именно так, что мне не пришлось останавливаться.

Я осторожно загнал свой состав с каустической содой между товарняком и пассажирским дизельным поездом с выбитыми стеклами, остановил локомотив и заглушил двигатель.

Собрав вещи в сумку, я сложил собственные документы в свой бумажник, Рифата – в его и спрятал их в разные укромные места моторного отделения. При этом из чужого бумажника выпал эрзац американской купюры. Мне стало жалко его выбрасывать, и я сунул бумажку в карман – будет сувенир на память о Ченгире. Затем я захлопнул дверь кабины и, спустившись вниз, прошел вдоль состава. Чего-то не хватает. Раз, два, три, четыре… пять! Странно, мне казалось, что вагонов было шесть. Как же так?.. Наверное, на заводе я ошибся – все-таки там мне было не до подсчетов!

Я еще раз оглянулся на поезд и пошел по направлению к небольшому зданию грязно-желтого цвета, находившемуся неподалеку от путей. От полуденной жары и всего пережитого из меня вышли весь хмель, все похмелье, и мне страшно хотелось пить.

Одноэтажное здание с надписью «Рзд. 25» пустовало. Двери были наглухо закрыты, а, может, и заколочены.

Следующее здание с тем же количеством этажей оказалось жилым домом. Я подошел ближе и обратил внимание на одно любопытное обстоятельство.

Позади дома стояла машина. Хорошая машина. «тойота– лэнд крузер». Она выглядела совершенно чужеродным телом; здесь гораздо лучше смотрелся бы привязанный к забору ишак. В крайнем случае, верблюд.

Пока я разглядывал это японское чудо элегантного темно-синего цвета, сзади что-то скрипнуло. В проеме двери, ведущей в дом, что был выкрашен лет пятнадцать тому назад в цвет грязного песка, стоял представительный седоватый мужчина лет сорок пяти. Он был одет в белую рубашку и светлые брюки, без всяких подтяжек плотно облегавшие его вместительный живот.

– Ты что здесь делаешь? – послышался голос.

– В некотором роде я заблудился, – довольно глупо ответил я. – Кроме того, мне нужно в город, а я не уверен, что иду туда правильно.

– В Ченгир? Там сейчас плохо. Черт-те что творится. Завтра, наверное, все кончится, а сегодня я тебе туда идти не советую.

– Воды у вас не найдется? Пить хочу страшно.

– Заходи.

Мужчина отступил на шаг, и я вошел в прохладу дома.

Внутренняя обстановка не очень подходила к стоящему у двери «лэнд крузеру» и манерам этого дяди, если, конечно, он был хозяином этого дома: слишком убогой она мне показалась.

На стоящей в углу тумбочке вещал большой старый приемник:

«… По имеющимся сведениям, бывший президент бежал в соседнюю республику, его вертолет в резиденции отсутствует. Войска повстанцев заняли все административные здания города, арестованы мэр и многие из окружения бывшего президента. Войсковые части российской армии не поддерживали президентскую клику и сохраняли полный нейтралитет, а в настоящее время ведутся переговоры о выводе всех российских войск. Представители их командования, тем не менее, видят необходимость задержаться в республике еще на некоторое время, чтобы не допустить, по их словам, «репрессий в отношении русскоязычного населения». Естественно, русские, так же как и другие народности, проживающие у нас, ни в коем случае не будут преследоваться по национальному признаку, разумеется, кроме тех лиц, кто активно поддерживал преступный режим президента и его марионеточного парламента…»

– Садись, – мужчина показал на облезлый стул, стоявший рядом с не менее облезлым столом. – Откуда идешь?

– С химзавода. Там такое ночью творилось…

– А что? – Мужчина насторожился.

– Вырезали всех, кто там был. Я валялся пьяный, и меня не тронули. Сейчас там все взрывается, никого нет, и…

– Так, так… – Мой собеседник нервно заходил по комнате. – Это плохо, очень плохо… А ты сам откуда? Как зовут?

– Я из Казани. Зовут меня Рифат… – зачем-то соврал я. – А вы?

– Зови меня Сергей Юрьевич… Ладно… Света! – вдруг крикнул он. – Воды принеси!

Скрипнула дверь, и в комнату вошла девушка с кувшином. Я, кажется, даже приоткрыл рот от удивления. Еще бы! Сперва в этой глухомани вижу роскошный джип, потом – респектабельного дядю, а теперь вдруг входит голубоглазая красавица блондинка.

Девчонке на вид казалось чуть больше двадцати, роста она была немного выше среднего, и с такой мордашкой, что хоть сейчас на обложку журнала. А фигурка! И одета неплохо: никакого китайского дерьма, маечка итальянская, джинсики штатовские. Конфетка!

Тут я быстро подумал об этом Сергее Юрьевиче: явно не отец, на любовника тоже не очень-то похож. Так, уже интересно…

– Поставь на приемник, – обратился Сергей Юрьевич к этой Свете.

Девчонка, без особого интереса глядя на меня, поставила кувшин на передающее маршевую музыку радио, а я попытался сообщить ей взглядом некую информацию. Она чуть заметно улыбнулась, спокойно, почти равнодушно.

– … Так, Рифат. А теперь рассказывай, как было на самом деле…

Сергей Юрьевич уселся в плетеное кресло, стоящее за столом напротив меня, и закурил длинную сигарету. Света выключила радио и села на стул рядом с тумбочкой.

Что-то не то. Похоже, врать не стоило. Какого же черта я наплел про Рифата и насчет Казани? Может, он знал этого беднягу?

Я рассказал все как есть, с поправкой на свое новое имя, на Казань, до того момента, как обнаружил чужие документы (об этом, разумеется, умолчал). Затем опять попросил воды.

– Погоди с водой… Что-то концы с концами у тебя не сходятся. Может, ты сам из тех, кто там орудовал? А? Оружие есть?

– Нету. Я…

– Руки на стол, и без резких движений. – Сергей Юрьевич наставил на меня «макарова». Откуда он его вытащил – пес его знает.

Сердце у меня ухнуло вниз. Н-да. Я ждал приключений, но не таких и не так скоро.