Положив трубку, Вильке открыл сейф, извлек карту с нанесенными на нее агентурными точками и стал готовиться к докладу.

Что удалось сделать с помощью этих русских пленных? Кажется, не так много, чтобы быть вполне довольным, но доложить есть о чем. Прежде всего Посол предан и пока вне подозрений. Это, как было обусловлено, подтвердил и агент «140-й», Старшина. Врос он в русскую среду хорошо. Формирует группы в нескольких районах. Основные объекты противника на интересующих нас направлениях выявлены. Сейчас эти объекты мы не трогаем, пусть русские накапливают там свои средства, а когда понадобится, мы их одним налетом парализуем.

Теперь — 3юйд-113. Привязан он отлично. На измену не пойдет. Когда мы пойдем дальше, лучшего резидента в нашем тылу, чем он, не придумаешь. Господин Витвицкий его прикроет и даст связь.

И наконец, Дупель. Опыт еще довоенных лет, знание русских условий превосходное, пунктуален, смел. В преданности его убедился лично еще на Урале, в довоенные годы.

Русские накапливают артиллерию, подвозят к побережью горючее, изредка проходят эшелоны с танками. Пехота подвозится, но не всегда даже вооружена. Активно привлекается население к фортификационным работам, видимо, русские укрепляют оборонительные рубежи. На первой линии по-прежнему пехота и морские батальоны, а в прибрежных водах корабли.

«Будут ли наступать русские и где?— продолжал размышлять Вильке.— Этот вопрос для Готта главный. Что и где сосредоточено у них для этого?» Вот на эти вопросы утвердительных ответов у него не было.

Возвратился он от Готта довольный. Доклад одобрен. Надо предупредить Посла: террористическими актами пока не увлекаться. Ликвидация советской разведкой группы Марущака — невелика потеря. Этот старик слишком долго колебался, проявлял самостоятельность, а работал плохо. Сжег автомобиль русских, добыл ящик гранат — и сам погорел. Надо рекомендовать Послу исподволь, умно привлекать для своей работы скрывающихся там дезертиров, не раскрывая перед ними своих истинных намерений. Среди них есть и фанатики, хотя они и уклоняются от фронта. Но вообще-то из этого контингента иногда получаются подходящие кадры для формирования впоследствии полиции и выполнения другой черновой работы наших оккупационных властей. С русскими в оккупированных районах лучше расправляться руками их же соотечественников...

И еще Вильке намеревался предупредить Посла, чтобы он был осторожным с русской интеллигенцией. Кого надо — убирать тихо, без шума, прикрывая это распространением слухов, что исчезнувший арестован НКВД, К заслуживающим нашего внимания присматриваться, изучать их, изыскивать возможность привлечения на нашу сторону. И еще: надо всячески препятствовать вывозу русскими в тыл людей, особенно молодежи, она понадобится для работы здесь и в Германии. Не допускать угона скота, вывоза хлеба, оборудования и других ценностей. Это очень важно. Так требует фюрер.

Такое указание Послу мысленно набросал Вильке, придя от Готта.

— Ваша фамилия?

— Шубин Алексей Федорович.

— Место рождения?

— Бывшая Донская, ныне Ростовская область, станица Раздорская.

— Из какой семьи происходите?

— Из семьи бывшего офицера царской армии...

В кабинет следователя вошел Васин.

— А, старый знакомый?— сказал он, обращаясь к Шубину.— Ну что, разговор вяжется или снова путаете?

— Отвечаю на вопросы следователя, которые он задает.

— Что же вы поведали нам?

— Пока дальше биографических данных не продвинулись,— ответил за арестованного следователь.

— Вот как? А мне казалось, что вчера мы, Шубин, обо всем договорились и вы будете более благоразумным.

— Я говорю то, что знаю...

— Хорошо. Из ваших показаний следует, что вы являетесь агентом абвера и послал вас сюда Вильке. Так?

— Ну так.

— Ас каким заданием? Неужели вы и сейчас намереваетесь настаивать, что пришли сюда только для встречи с матерью?

— Да. Я хотел найти мать.

— А кто же за вас должен был выполнять задание?

— Какое?

— А то, которое вы получили от Вильке и обер-лейтенанта Шубина — вашего отца?

— Никакого задания я от них не получал.

— Неправда, Шубин. Вас уже разыскивает Вильке. Вот смотрите,— и Васин показал ему написанные на листке бумаги несколько фраз, из которых следовало, что Вильке запрашивает Посла, не прибыл ли 3юйд-113.— Это ведь вы — 3юйд-113? Зачем же отпираться? Вы продолжаете вести нечестную игру.

— Хорошо, я скажу. Мне было поручено доложить об интенсивности передвижения войск по железной дороге и водным путям из глубокого тыла в районы сосредоточения ваших войск на побережье...

— Как?

— Путем личного наблюдения.

— А как вы должны были докладывать результаты наблюдения?

— По возвращении.

— Каким образом?

— За мной в назначенный пункт, к побережью должна была прибыть лодка.

— Опять сочиняете, Шубин. Второго «взрыва моста» не будет! Или вы расскажете о цели своего прибытия к нам и о задании, или вы будете привлечены к ответственности по всей строгости законов военного времени. А законы наши по отношению к врагам государства очень строги.

— Я не враг.

— А кто же вы? Невинный путешественник? К мамочке шли, а попутно за поездами должны были наблюдать, так, что ли? Ну увидели вы, к примеру, десять-двадцать поездов за день, ну сто за десять дней, и что? Пока вы эти данные довезете на лодке Вильке, все изменится. Не будьте наивным, Шубин, не считайте нас несведущими! Где ваши средства связи?

— Их у меня нет.

— А как же вы намеревались вызвать лодку к берегу?

Шубин молчал. Он понял, что должен уступить этому седому майору. Раскрыть одну-единственную деталь, чтобы отвязался, не тянул за душу.

Шубин медленно, с расстановкой, видимо, строго следя за своими фразами, назвал район, где должен был встретиться с мастером шоссейных дорог Витвицким: станица Кущевская дом возле ветлечебницы. Пароль: «Здоров ли дядюшка Степан Никитич?» Ответ: «Степан Никитич здоров, но у супруги его малярия».

— Так, Витвицкий! А кто еще?

— Других нет.

— Не говорите глупости. Абвер так не работает.

Шубин сорвался:

— Откуда вы знаете, как работает абвер! Вот и старший лейтенант позавчера все внушал мне, что абвер действует не так...

— Не сомневайтесь, знаем, не первый раз с его товаром встречаемся. Кстати, и сейчас кроме вас у нас сидит еще один человек от господина Вильке. Между прочим, более разумный, чем вы. Идите сейчас в камеру и хорошенько подумайте, посоветуйтесь с единомышленником! Уведите его!— закончил Васин.

Следователь, ведущий протокол допроса, вышел за дверь:

— Поместите его в другую камеру, в 17-ю,— громко сказал он конвоиру. Когда его ввели в нужную камеру, «мастер ушосдора», он же лейтенант Румянцев, находился уже там. Новичок глянул искоса: рослый средних лет арестант в очках сидел на нарах и яростно ругался.

— Знал бы, что к такому посадят, не согласился бы,— проворчал вместо приветствия Шубин.

— Что, интеллигент?— отозвался «Витвицкий».— Тебе труднее. А я вот уже привыкать стал к здешним условиям. Вроде даже отвлекаюсь. Ты кто же такой будешь?

Шубин не ответил.

— Ну молчи, молчи. Тут молчаливых не очень жалуют.

— А тебя жалуют?— бросил со злобой Шубин.— Ты уже раскололся?

— Что я? Если уж Посол раскололся...

— Врешь!!!— не вытерпел Шубин.

— Не кричи. У меня с ним вчера очная ставка была. Уж не вашу ли милость он ждал, да не дождался?

— Та-ак...— протянул Шубин.— Значит, это у тебя я должен был спросить про здоровье Степана Никитича...

Где-то в глубине души еще таилась надежда, что этот очкастый не поймет, не отзовется на пароль, оставит хотя бы каплю надежды на то, что еще не все карты биты. Но тот сказал:

— У меня, у меня: «Степан Никитич здоров, у супруги малярия». Ну что, надо считать, что Зюйд пришел по назначению? Будем докладывать гауптману...

— Пошел ты!..