Ауманга — очень важная организация. Она дает возможность пробиться молодым талантам, проявить трудолюбие, дисциплинированность, заботу об общем благе. Из нее выходят деревенские лидеры. Предводителем группы обычно становится сын вождя самого высокого ранга. Его называют (правда, сейчас уже редко) манаиа, что дословно означает «прекрасный». Так же как и его отцу, манаиа помогает оратор, сын деревенского оратора.

Каждое утро предводитель ауманги получает от вождя инструкции на предстоящий день и распределяет обязанности между членами организации. В прежние времена группа традиционно собиралась по пятницам в доме матаи самого высокого ранга. Тот благодарил за работу, а также публично порицал тех, кто плохо себя вел или ленился. Кроме того, каждый член организации сдавал в общий фонд в ведение матаи разные мелочи, которые ему удалось собрать за неделю: лоскуты сиапо, полученные от девушки, банки писупо, заработанные за какую-нибудь мелкую услугу, отрезы ситца на лавалава… Потом эти предметы делят между отдельными хозяйствами или хранят для представительства.

Сегодня таулеалеа, работающие за деньги, также обязаны отдавать свой недельный заработок вождям. И не только они. Девушки обычно больше, чем юноши, боятся восстановить против себя матаи, боятся, что их исключат из семьи и они останутся одни среди чужих. Таким образом, жестоко эксплуатируется традиционное подчинение женщины мужчине, вождю или мужу. Деньги, заработанные девушкой тяжелым трудом, ей приходится отдавать семье. Вот, например, Телеисе, миленькая девушка, которая пришла в наш дом в поисках работы. С прежнего места ее уволили, так как у нее приближалось время родов. Она была в трудном положении. Муж исчез с последней ее получкой, а к семье она не хотела обращаться за помощью. Она осталась у меня. Спустя неделю нашелся счастливый будущий отец, который не отличался никакими достоинствами, кроме сильной тяги к пиву. Все складывалось удачно. Телеисе хвалила нас, мы — ее, а ее муж — ее зарплату и наше пиво.

Идиллия кончилась в канун праздника независимости. Вечером начались предродовые боли. Мы отвезли Телеисе в больницу, и в ту же ночь она родила красивую и здоровую девочку. На следующий день я застала ее опухшую от слез.

— Я думала, что родится мальчик… Муж хотел сына, а теперь — новое шмыганье носом — теперь он, наверное, на мне не женится… Даже не пришел в больницу взглянуть на ребенка!

Действительно, ее муж, жалуясь на слабые нервы, улетучился еще в предыдущий вечер, и след его на определенное время простыл. Зато семья каким-то образом узнала об этом великом событии. Рождение ребенка, брачного и внебрачного, на Самоа всегда большое и радостное событие. Уже на следующий день больничную палату заполнили возбужденные тетки, сестры, кузины. Пришли все, даже мать, хотя старуха была почти слепа и едва передвигалась на раздутых от слоновой болезни ногах. Посовещавшись, они решили дать новорожденной имя Фуа (Знамя), потому что она родилась в день национального праздника.

Телеисе уехала с ребенком к семье, но уже через шесть недель вернулась и привезла с собой Фуа. Муж по-прежнему не подавал признаков жизни, зато семья наведывалась каждую неделю. По пятницам в наш дом приходили какие-то мужчины, и Телеисе после разговора с ними обращалась к нам за деньгами. Потом они уходили и возвращались в следующую пятницу. Со временем их требования возросли. Зарплаты уже не хватало, и Телеисе все больше залезала в долги. Мы пытались с ней разговаривать, напоминали о ребенке, о будущем, о необходимости жить экономно. Все было напрасно.

— Я не могу отказать вождю. Если матаи хочет денег — я должна ему дать.

— Почему? Ведь деньги твои собственные, это ты их заработала.

Телеисе послушно поддакивала, но через минуту повторяла:

— Матаи нельзя сказать — нет. За непослушание он может выгнать из семьи.

Однажды в пятницу в комнате Телеисе собрались старейшины рода. Они приехали в Апиа при полном параде: в поясах и лавалава из ткани сиапо, в ожерельях из клыков диких свиней, ораторы с бичами — фуэ, перекинутыми через плечо, с жезлами — тоотоо — в руках. Они выглядели очень внушительно. Собиралось большое фиафиа, и им нужны были деньги. Без промедления они приступили к делу.

— Дяди хотят двадцать пять фунтов, — сказала перепуганная Телеисе.

На этот раз я решила отказать и ответила без колебаний:

— Не дам!

Телеисе передала им мой ответ и спустя минуту после оживленных переговоров вернулась:

— Тогда, может быть, пятнадцать?

— Нет.

Телеисе не настаивала. Она все еще отрабатывала свой долг, в который залезла, чтобы… матаи могли достойно представительствовать на свадебной церемонии таупоу.

На этот раз совещание длилось дольше, и Телеисе вернулась заплаканная.

— Они говорят, что не уйдут до тех пор, пока не получат десяти фунтов.

Она была в таком отчаянии, что я не сумела отказать. Вожди получили деньги и не показывались после этого довольно продолжительное время.

Потом мы уехали отдыхать в Польшу. Знакомым, которые временно заняли наш дом, мы передали на попечение Телеисе с Фау. Вернувшись, мы их уже не застали. Вероятно, после нашего отъезда семья увеличила свои притязания, вернулся муж, не столько к жене и ребенку, сколько к пиву и кладовой, а знакомые, хоть и с неохотой, все же были вынуждены уволить Телеисе.

Я встретила ее через несколько месяцев. Телеисе снова ждала ребенка и искала работу. Она сказала, что ее муж добивается разрешения эмигрировать в Новую Зеландию. Ему нужны деньги на дорогу. Поэтому она собирается ехать к семье. Наверное, так оно и получилось, потому что больше я ее не встречала.

Пример Телеисе не единственный. Более того — он типичен, потому что точно в таком же положении находятся тысячи самоанских девушек. Некоторым из них, более ловким или тем, матаи которых менее требовательны, может быть, и удается с помощью различных уловок, например перечисления части зарплаты в банк через своих работодателей, скопить десяток-другой фунтов на какую-нибудь скромную покупку, но редко можно встретить такую девушку, которая сумела бы или хотела отделиться от аинги.

Нужно прожить среди самоанцев долгое время, чтобы понять: все здесь относительно. «Отрицательный персонаж» — матаи, который вытягивает из одинокой девушки последнюю копейку, в трудный момент превращается в ангела-хранителя. Если она заболела, не может найти работу или просто хочет вернуться в родную деревню, он заботится о ней и предоставляет ей кров. Он заботился бы и о десяти детях Телеисе, если бы они у нее были. Причем матаи считал бы это своей естественной обязанностью, потому что он для того и существует, для того его и выбирали, чтобы каждый член семьи, независимо от «законного» или «незаконного» происхождения, возраста и пола, имел приличные условия существования. И хотя «должность» часто давит на человека, а распределение доходов в аинге далеко от справедливого, самые элементарные ее принципы здесь сохранены.

Последние годы принесли много перемен. Система матаи, просуществовавшая века, целесообразность которой никогда не подвергалась сомнению, вдруг перестала удовлетворять общество. Это произошло буквально в считанные дни. Самоа, которое на протяжении десятков лет находилось на политических и экономических задворках сначала Германии, а потом Новой Зеландии, встало перед трудными и сложными проблемами. Оно добилось независимости, но, чтобы сохранить ее реально, а не на бумаге, хранящейся в государственном архиве, Самоа необходимо сравняться с окружающим миром и хотя бы в какой-то одной области идти в ногу с ним. Система матаи стала обременять молодое государство, сковывать его развитие, тормозить инициативу способных людей, которые в существующих условиях не имеют возможности выдвинуться. Им приходится искать такую возможность за границей. Из Самоа постоянно уезжают самые способные, инициативные люди, часто те, кому удалось получить образование благодаря немногочисленным иностранным стипендиям. Они уезжают потому, что могут больше заработать, потому, что жизнь за океаном интересней и дает больше перспектив на будущее. Они уезжают, чтобы оторваться от аинги, которая гирей висит у них на ногах… У себя на родине их заработок высасывает не только «аппарат семейной власти»: вожди, ораторы, старики и дети, но и штатные тунеядцы, которые при существующей системе находят для себя теплое местечко в семье за счет других. Передовые представители молодежи бунтуют против этого. Таулеалеа, которые знают, что никогда не займут на Самоа более высокого положения, соответствующего их способностям, а для получения титула более высокого ранга имеют не многим более шансов, чем американский чистильщик обуви получить миллион, предпочитают осесть в Новой Зеландии, Австралии или США и оттуда помогать своей семье материально. Каждый месяц плывет из-за океана волна денег для родственников, оставшихся на родине. Часть их используется для покрытия текущих расходов, а часть идет на то, чтобы отправить за границу других членов семьи. Создается парадоксальная ситуация: люди, всеми силами пытающиеся освободиться от связей и ограничений, наложенных на них аингой, обосновываются на чужбине по образу и подобию тех обществ, из которых только что вышли…