Вспомним еще одну трогательную русскую примету: день, когда уезжает кто-нибудь из родичей, пол в доме обычно не метут, чтобы не замести ему следа, по которому он бы мог возвратиться под родную кровлю. Издревле считали, как метель, заметая проложенный след, заставляет плутать, так, заметая след отъехавшего родича, можно помешать его возврату. Русские люди бережно хранят память об ушедшем страннике, свято веря в его возвращение.

Наш язык уподобляет дорогу разостланному холсту, доныне говорится – полотно дороги. Народная загадка – ширинка – всему свету не скатать – разумеет дорогу. И недаром существует обычай: когда кто уезжает, ему вослед машут платочками – чтобы путь лежал скатертью, так и говорят – скатертью дорога, дабы путь оказался ровен и гладок.

Архетип мышления, что жизнь – это путь, что движение неизбежно, что надо непременно двигаться, следовать путями жизни, заставлял русского человека торить новые стези. Побеждали энергия и риск, ведь стоячая вода гниет, под лежач камень и вода не течет, а камень лежа мхом обрастает.

Вековечная русская мечта – увидеть край света, то место, где свет клином, – вела наших предков. Необъятная наша Русь делала дороги неизбежной частью жизни. Домоседство русскому не свойственно. До сих пор уму непостижимо, как дерзновенно осваивали русские далекие суровые земли, искали воли, рисковали головой, заселяли гигантские пространства, которые назвали потом Великой Русью. Великую Русь могли открыть, освоить, обжить только великие люди, богатыри, волевые, сильные, расчетливые да приметливые, всегда готовые в путь.

Не зря на русской земле с ее психологией жизненного пути явилось казачество. Казак – в переводе с тюркского бродяга. Говорили на Руси – казачьему роду нет переводу, что были и будут у нас пассионарные, смелые и дерзкие любители вольной волюшки, не способные ходить под ярмом по кругу. Но то не азиатские скитальцы, не кочевники перекати-поле без роду-племени. Русские казаки – вольные люди, расширявшие границы нашего государства, бившие царю челом новыми землями. Ермак Тимофеевич, завоевав Сибирское ханство, покорив Кучума и договорившись с множеством мелких местных князьков об их подданстве, не сам взялся править покоренной землей, он поклонился этой землей Царю-Батюшке. Одна забота была у русского человека, торившего новые пути-дороги, – о родной земле, чтобы она, родимая, была просторнее, богаче, крепче, под одной могучей дланью.

Так что в наших архетипах мышления исконно заложено, что жизнь – это путь, не топтание на месте, не лежание на печи, а именно путь – волевое, энергичное движение к цели. С младых лет и накрепко на всю жизнь усваивал русский человек, что путь жизни должен быть прямой, без кривизны и лукавства, иначе ты беспутный, непутевый человек, забулдыга. С прямого пути нельзя сворачивать, ибо уходишь от Богом назначенной судьбы. С пути нельзя возвращаться назад! Следовать по пути жизни – значит, руководствоваться обычаями предков. Вот те черты, которые составляют цельную русскую натуру, неиссякаемые родники величия и размаха русского человека: правила русской жизни: только вперед и прямо, не сворачивать, не кривить ни душой, ни дорогой, никогда не пятиться, а значит – никогда не сдаваться!

Двадцатилетие неокапиталистического развития России создало два противостоящих друг другу имущественных слоя – богатых, как правило, представители бизнеса и высшего чиновничества, и бедных, заполняющих все иные социальные страты нашего общества – интеллигенцию, крестьянство, рабочих, а также вышедших из этой среды пенсионеров и молодежь. По данным Роскомстата, 80 процентов населения России пребывает в бедности и нищете, и лишь двадцать – в достатке. При этом богатые богаче бедных не в десять, в сотни раз! когда месячный доход одних – тысячи рублей, других – миллионы долларов! Такая чудовищная диспропорция социального и имущественного неравенства сопровождается в средствах массовой информации ее идейным обоснованием, когда населению внушают, что подобные явления закономерны и естественны для капитализма, и теперь одним предстоит нескончаемо прозябать в состоянии беспросветной нищеты, а другим даровано счастье получать сверхприбыли. И тем, кто хочет перескочить пропасть от бедности к богатству, волей-неволей придется жить по законам капиталистического мира, где человек человеку – волк, где каждый сам за себя, где нет места жалости и солидарности, где воспитание индивидуализма – норма жизни. Общество получило чудовищные результаты нацеленности богатых на сверхприбыли любой ценой: безудержный рост цен на жизненно необходимые энергоресурсы, некачественные продукты питания, фальшивые лекарства, смертельно опасный алкоголь, вредное для здоровья лечение… Произошел слом национальной психологии, многие русские ринулись жить по канонам западноевропейской цивилизации, резко отличающейся от нашей русской цивилизации ценностными ориентирами и языковой картиной мира. Западноевропейские ценностные установки и языковую картину мира очень точно охарактеризовал философ Эрих Фромм в фундаментальном труде «Иметь или быть»: «Общество, принципами которого являются стяжательство, прибыль и собственность, порождает социальный характер, ориентированный на обладание, и как только этот доминирующий тип характера утверждается в обществе, никто не хочет быть аутсайдером, а вернее, отверженным; чтобы избежать этого риска, каждый старается приспособиться к большинству, хотя единственное, что у него есть общего с этим большинством, – это только их взаимный антагонизм».

В чем главное отличие языковой картины мира русского, которого рьяно принялись перевоспитывать в духе приобретательства и вожделения богатства, от языковых представлений европейца – англичанина, француза, немца? Отличие в том, что европеец всегда стремится к обладанию, приобретательству, жаждет проглотить и присвоить весь мир, недаром Фромм роняет обобщающую фразу – «никто не хочет быть аутсайдером», а русский – русский предпочитает просто жить и действовать.

Различие проистекает из коренного расхождения наших языков в видении мира, отношении к миру. Ключевой для европейских языков – общеиндоевропейский корень, выражающий значение приобретательства – латинское habeo, английское have, немецкое habe, греческое eho. Этот корень организует грамматику прошедшего времени данных языков, он лежит в основе английского слова happiness (счастье), он коренится в английском chopping (покупки), составляющем сегодня средоточие жизненных целей у человека общества потребления. И в русском языке, конечно же, сохранился этот древний индоевропейский корень, но в каких же словаз: хапать, хавать, хватать, хитить. В отличие от европейских языков в русском языке этот корень не участвует ни в каких грамматических структурах, он вообще находится на периферии языка, обозначая весьма неприглядные для русского мышления понятия – хитрость, хищничество. Слова, синонимичные понятиям стяжательства, рвачества, делячества, воровства, захватничества. Причем habeo, have, habe ни в коем случае не переводятся на русский язык словами с таким же корнем, уж слишком негативны эти речения, они последовательно заменяются у нас глаголом иметь. Хотя глагол этот обладает совершенно иным исконным языковым смыслом – корень им-означает – «внутренне присущий, свойственный чему-либо», этот корень содержится в слове имя, где обозначает внутренние свойства человека или вещи, этот корень, пусть и не участвует в грамматике русского языка, но образует множество глагольной лексики, которая описывает манипуляции человека с другими людьми и вещами – принять, взять, обнять, перенять, унять, снять, отнять, разнять, разъять. Слова имущество и имение содержат тот же корень. Но в отличие от хапанья и хватанья, данные слова означают вполне нейтральные с русской точки зрения понятия, не несущие стяжательского, грабительского смысла.