Привалов тоже готовился к балу, испытывая довольно приятное волнение. Он думал о том, что увидит сегодня Надежду Васильевну. Зачем, для чего все это – Привалов не хотел даже думать, отдаваясь волне, которая опять подхватила и понесла его. Перед рождеством Привалов почти все время провел в Гарчиках; к Бахаревым он заходил раза два, но все как-то неудачно: в первый раз Надежда Васильевна не показалась из своей комнаты, во второй она куда-то уехала только что перед ним. Ипат, кажется, не разделял веселых чувств своего барина и все время тяжело вздыхал, пока помогал барину одеваться, то есть ронял вещи, поднимал их, задевал ногами за мебель и т. д.

Ночь была ясная, морозная, небо точно обсыпано брильянтовой пылью. Снег светился синеватыми искрами. Привалов давно не испытывал такого бодрого и счастливого настроения, как сегодня, и с особенным удовольствием вдыхал полной грудью морозный воздух.

В передней стояла настоящая давка, хотя Привалов приехал довольно рано. Кроме двух горных инженеров и одного адвоката, с которым Привалов встречался у Половодова, все был незнакомый народ. Разодетые дамы поднимались по лестнице, шелестя длинными шлейфами. Привалов чувствовал, что они испытывают такое же приятное волнение, какое испытывал он сам; это видно было по лихорадочно светившимся глазам, по нервным движениям. Особенно одна молоденькая девушка в белом платье обратила на себя внимание Привалова. Не было сомнения, что это был ее первый выезд, и дебютантка так мило конфузилась, и вместе с тем она была так счастлива… Привалов чувствовал, что у нее от слишком сильного возбуждения руки и ноги не повиновались и точно мешали, когда хотелось вспорхнуть и улететь под звуки доносившейся из главной залы музыки. Молодые собаки испытывают то же самое на первой охоте, но Привалову показалось такое сравнение слишком грубым.

– Вот вас-то только и недоставало, Сергей Александрыч! – кричали в два голоса «Моисей» и Давид, подхватывая Привалова под руки.

– А что? – справился Привалов, с любопытством поглядывая на завитых, как барашки, благоприятелей.

– Хотите визави? – предлагал «Моисей».

– Я не танцую.

– Это еще что за новости… Вы шутите? Пойдемте, батенька, приглашайте поскорее, есть тут одна докторша… спасибо после скажете! Куда вы? Постойте… Ха-ха! Представьте себе, этот сумасшедший здесь…

– Какой сумасшедший? – проговорил Привалов, почувствовав что-то неприятное.

– Ну, да этот… Лоскутов! Ха-ха!.. Вот вам визави; два сапога – пара…

Привалов кое-как отделался от веселых молодых людей с шапокляками и побрел в главную залу, где теперь публика бродила густой шумевшей толпой. Известие, что Лоскутов на бале, неприятно поразило Привалова. Остановившись в дверях, он обвел глазами весь зал. Везде было так много света, что Привалов Даже немного прищурил глаза; лица мешались в пестрой разноцветной куче, шевелившейся и гудевшей, как пчелиный рой. Больше всего Привалова поразил самый зал: он даже не узнал его. Экзотическая зелень по углам, реставрированная живопись, новые драпировки на окнах, навощенный паркет, – словом, зал благодаря стараниям Альфонса Богданыча принял совершенно другой вид. В это время Привалов заметил в Толпе знакомую фигуру философа, который шел по залу с таким видом, как будто попал в царство теней.

«Это она идет с ним под руку…» – с тоской подумал Привалов, стараясь разглядеть даму в белом атласном платье, которая шла, опираясь на руку Лоскутова.

– Посмотрите, пожалуйста, какова парочка! – кричал «Моисей», точно вынырнув откуда-то из-под земли. – Видели Зосю, как она шла с Лоскутовым? Ха-ха…

– Разве это была Зося?

– А то как же? Конечно, она. Ведь взбредет же человеку такая блажь… Я так полагаю, что Зося что-нибудь придумала. Недаром возится с этим сумасшедшим.

– А вот и Хиония Алексеевна! – крикнул «Моисей», оставляя Привалова.

По лестнице величественно поднимались две группы: впереди всех шла легкими шажками Алла в бальном платье цвета чайной розы, с голыми руками и пикантным декольте. За ней Иван Яковлич с улыбкой счастливого отца семейства вел Агриппину Филипьевну, которая была сегодня необыкновенно величественна. Шествие замыкали Хиония Алексеевна и Виктор Николаич.

Привалов раскланялся с дамами и пожал тонкую руку Ивана Яковлича, который все время смотрел на него улыбавшимися глазами.

– Ах, сколько публики, сколько публики! – восклицала с восторгом институтки Хиония Алексеевна, кокетливо прищуривая глаза. – Вот, Сергей Александрыч, вы сегодня увидите всех наших красавиц… Видели Аню Пояркову? Высокая, с черными глазами… О, это такая прелесть, такая прелесть!..

Между прочим, Хина успела показать глазами на Аллу: дескать, какова девочка, если знаешь толк в женщинах. Вся компания скоро смешалась с публикой, а Привалов пошел через зал в боковую комнату. Он знал, что на рождественском бале всегда бывает сама пани Марина, и ему хотелось ее увидать. Пани Марина шла как раз навстречу вместе с Игнатием Львовичем Она была необыкновенно эффектна в своем гранатовом бархатном платье с красной камелией в волосах и ответила на поклон Привалова едва заметным кивком головы, улыбаясь стереотипной улыбкой хозяйки дома.

– Вы, кажется, не знакомы? – лепетал Игнатий Львович, походивший в своем фраке на деревянного манекена. – Пани Марина, это Сергей Александрыч Привалов… рекомендую. Прекрасный молодой человек, которого ты непременно полюбишь… Его нельзя не полюбить!

– Очень рада познакомиться, – протянула пани Марина, подавая Привалову свою руку с обычным жестом театральной королевы.

Привалов не успел ничего ответить пани Марине, потому что его заставила обернуться чья-то рука, тянувшая его за плечо. Обернувшись, Привалов увидел Половодовых; Александр Павлыч, пожимая руку Привалову, говорил:

– Наконец-то и вы выглянули на свет божий… Тонечка, представь себе, Сергей Александрыч не танцует. Мне сейчас «Моисей» докладывал…

– Вероятно, Сергей Александрыч пошутил, – певуче и мягко ответила Антонида Ивановна. – Или, может быть, Сергей Александрыч стыдится танцевать с провинциалками, – кокетливо прибавила она, чуть показывая свои белые мелкие зубы.

Антонида Ивановна показалась Привалову сегодня ослепительно красивой, красивой с ног до головы, от складок платья до последнего волоска.

– Тонечка, извини меня, – торопливо заговорил Половодов, осторожно освобождая свой локоть из-под руки жены. – Я сейчас… только на одну минуточку оставлю тебя с Сергеем Александрычем.

Антонида Ивановна ничего не ответила мужу, а только медленно посмотрела своим теплым и влажным взглядом на Привалова, точно хотела сказать этим взглядом: «Что же вы не предлагаете мне руки? Ведь вы видите, что я стою одна…» Привалов предложил руку, и Антонида Ивановна слегка оперлась на нее своей затянутой выше локтя в белую лайковую перчатку рукой.

– Пойдемте в зал, – предложила Антонида Ивановна, подбирая свободной рукой шлейф платья, на который сейчас наступил какой-то неловкий кавалер.

В это время Половодов вернулся, и по его лицу можно было заметить, что он очень доволен, что сбыл жену с рук.

– Знаете, кто сегодня всех красивее здесь? – спрашивал он, обращаясь к Привалову.

– Конечно, Зося и Надежда Васильевна… – ответила Антонида Ивановна, делая равнодушное лицо.

– А вот и нет, Тонечка… Ты видела Верочку Бахареву?

– Нет, а что?

– Положительно, самая красивая девушка здесь… Это, кажется, еще первый ее выезд в свет. Да, да… Во всем видна эта непосредственность, какая-то милая застенчивость, – одним словом, как только что распускающийся бутон.

Антонида Ивановна слишком хорошо знала заячью натуру своего мужа и поэтому сомнительно покачала головой. Александр Павлыч хвалил Верочку, чтобы отвести глаза. Его увлечение Зосей не было тайной ни для кого.

– Обратите, пожалуйста, внимание на нее, – шепнул Половодов на ухо Привалову. – Плечи покатые, грудь… а на спине позвонки чуть-чуть выступают розовыми ямочками. Это бывает только у брюнеток.