– О, да мне ничуть не трудно сделать это самой, – возразила Матильда, поднимаясь из-за стола. – Я даже заходить туда не буду, только голову просуну и….

– Постойте! – (Матильда медленно опустилась обратно, не сводя с меня глаз.) – Это я нашла книжку.

Лицо Матильды немного расслабилось, однако она промолчала. Лишь сцепила руки на столе и подалась чуть ближе.

Оглядев пустое кафе, я продолжила:

– Прошу прощения за ложь. Я просто… ну да, заглянула туда, но ведь не со зла, хотела найти имя и какую-нибудь контактную информацию. Но клянусь, так Полин и передайте: я остановилась, прочтя страницу… или две. И да, я была… Думаю, я растерялась. Она и так была не в своей тарелке, и мне не хотелось смущать ее больше. Вот и соврала. Извините. Теперь я чувствую себя дурой.

– Не расстраивайтесь. От имени Полин я говорю вам спасибо за возвращение блокнота. Она лишь просит никому не рассказывать. Никому и ничего, совершенно. Я могу на вас положиться?

– Разумеется. Я бы и так не рассказала. Вам не о чем беспокоиться.

– Кэсси, вы не понимаете, насколько это важно. Сохраните все в тайне. – Матильда вытащила из бумажника двадцатку. – Вот, за ланч. Сдачи не надо.

– Спасибо.

Затем она протянула мне визитную карточку с ее именем:

– Если возникнут какие-нибудь вопросы по поводу прочитанного в блокноте, звоните мне. Обязательно, я говорю серьезно. В любое время – хоть днем, хоть ночью. Иначе со мной не связаться. Я не вернусь сюда просто так, и Полин тоже.

– Э… хорошо.

Я держала карточку с опаской, словно радиоактивную. На ней стояло имя Матильда Грин и номер телефона. На обратной стороне я увидела аббревиатуру С.Е.К.Р.Е.Т. и три фразы: «Не осуждать. Не знать пределов. Не стыдиться».

– Так вы, наверное, психотерапевт или что-то вроде?

– Можно сказать и так. Я работаю с женщинами, оказавшимися на распутье. Как правило, среднего возраста, но необязательно.

– Лайф-коучинг?[1]

– Вроде того. Но я скорее наставник.

– Вы работаете с Полин?

– Я не говорю о моих клиентах.

– Мне тоже, наверное, не помешает совет. – Неужели я сказала это вслух? – Но, увы, я не могу себе этого позволить.

Да, в самом деле сказала.

– Нет, можете, как бы удивительно это ни звучало, потому что я работаю бесплатно. Но за это я сама выбираю своих клиентов.

– А что означают эти буквы?

– Вы имеете в виду С.Е.К.Р.Е.Т.? Это, моя дорогая, секрет, – отозвалась она, и ее губы тронула озорная улыбка. – Но если мы встретимся снова, я расскажу.

– Хорошо.

– Мне было бы интересно вас послушать. Я не шучу.

Я знала, что на лице моем непроизвольно появилось скептическое выражение, унаследованное от отца, утверждавшего, что ничего бесплатного, как и самой порядочности, в этой жизни не бывает.

Матильда встала из-за стола, протянула мне руку, и ее браслет сверкнул на солнце.

– Кэсси, очень рада, что мы познакомились. Теперь у вас есть моя карточка. Спасибо за честность.

– Это вам спасибо за то… что не считаете меня законченной идиоткой.

Отпустив руку, она материнским жестом взяла меня за подбородок. Подвески браслета оказались так близко от моих ушей, что я расслышала их тихое позвякивание.

– Надеюсь, мы еще увидимся.

Дверной колокольчик просигналил о ее уходе. Я знала, что если не позвоню ей, то больше никогда ее не увижу, и эта мысль меня почему-то печалила. Визитная карточка отправилась в передний карман.

– Вижу, ты обзаводишься новыми подругами, – заметил из-за стойки Уилл, переставлявший в холодильник бутыли с газированной водой.

– А что тут плохого? Имею право.

– Она немного не в себе. Хипповая викканка-вегетарианка или что-то в этом роде. Мой отец ее знал.

– Да, она говорила.

Уилл завел долгую речь насчет того, что нынче спиртного пьют намного меньше, что нужно закупать и запасать больше безалкогольных напитков, так как спрос на них будет, но я не могла думать решительно ни о чем, кроме дневника Полин, двоих мужчин – одного сверху, другого снизу – и ее сексуального спутника, ласкавшего ее запястье, а потом заключившего ее в объятия на улице, у всех на глазах…

– Кэсси!

– А? В чем дело? – Я замотала головой. – Господи, ты меня напугал.

– Ты где витаешь?

– Нигде, я тут. И никуда не уходила.

– Шла бы ты домой. У тебя вид усталый.

– Я не устала, – возразила я, и это была правда. – На самом деле я бодра, как никогда.

Я позвонила Матильде только через неделю. Семь дней прошли как обычно. Я ходила на работу, возвращалась домой, ног не брила, волосы завязывала в конский хвост, поливала цветы, кормила Дикси, заказывала готовые блюда, мыла посуду, спала, вставала и проделывала все то же самое по новой. Неделя, в течение которой я смотрела в окно третьего этажа на утопавший в сумраке район Мариньи, понимая, что одиночество изгнало все прочие чувства. Я была в нем как рыба в воде.

Спроси меня кто, зачем я позвонила Матильде, пришлось бы ответить, что тело мое наелось всем этим по горло. И пока мой рассудок протестовал при мысли о самой возможности обратиться за помощью, тело заставило меня снять трубку кухонного телефона в кафе «Роза» и набрать номер.

– Алло, Матильда? Это Кэсси Робишо из кафе «Роза».

Пять Лет навострили уши.

Матильда, похоже, ничуть не удивилась моему звонку. Мы перемолвились несколькими дежурными фразами насчет работы и погоды, после чего договорились встретиться завтра пополудни в ее офисе в районе Лоуэр-Гарден, на Третьей улице, близ Колизея.

– Это коуч-центр, белый домик рядом с большим угловым особняком, – пояснила она тоном, как будто я точно должна была знать, где это.

На самом же деле я всегда старалась держаться подальше от туристических достопримечательностей, поскольку избегала толкучки, да и людей вообще, но ей, конечно, сказала, что найду это место без проблем.

– На воротах звонок. Рассчитывайте часа на два: первая консультация всегда бывает самой долгой.

Делл появилась на кухне, когда я отрывала уголок от меню, на оборотной стороне которого записала адрес. Она сурово воззрилась на меня сквозь очки.

– Что такое? – вырвалось у меня.

Чем мне поможет Матильда? Этого я не знала, но, если общение с ней приведет к появлению пылкого мужчины за столиком напротив меня, такую помощь можно было только приветствовать. И все-таки я волновалась. Кэсси, ты ведь ее не знаешь. Тебе и одной хорошо. Никто тебе не нужен. Ты в полном порядке! Так говорил мой разум, но тело велело ему заткнуться. На том все и кончилось.

В назначенный день я ушла сразу по окончании смены, не дожидаясь ни Трачины, ни Уилла. Едва обеденный зал опустел, я попрощалась с Делл и поспешила домой принять душ, затем выудила из кладовки белый сарафан, купленный на тридцатилетие. Тогда все кончилось размолвкой со Скоттом, и больше я этот наряд не надевала. За пять лет на Юге кожа моя заметно потемнела, а четыре года работы официанткой не могли не сказаться на руках, так что, надев открытое платье, я поразилась, насколько лучше теперь в нем выглядела. Стоя перед высоким зеркалом, я положила руку на изнемогавший живот. С чего меня мутит? Из-за того, что я собиралась впустить в свою жизнь нечто волнующее, возбуждающее, а то и опасное? Я попыталась припомнить шаги, перечисленные в дневнике: Капитуляция, Великодушие, Мужество, Смелость. Всего мне было не вспомнить, но всю неделю они то и дело всплывали, порождая в животе столь тянущее чувство, что телефонный звонок явился скорее порывом, а не сознательным решением.

Автобус на Магазин-стрит был битком забит туристами и уборщицами, направлявшимися в Лоуэр-Гарден. Я вышла на Третьей улице возле бара «У Трэйси», и мне пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Мы со Скоттом побывали в этом районе почти сразу после приезда в город, глазели на живописные особняки – розовые в стиле греческого Возрождения, образчики итальянской архитектуры, кованые железные ворота и прочее; все вокруг говорило о солидных деньгах. Новый Орлеан был городом контрастов. Богатые кварталы соседствовали с бедными, безобразные – с прекрасными. Скотта это раздражало, а мне, напротив, нравилось. Меня привлекали крайности.