Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Относительно белградской победы турки говорили, что не они взяли Белград, а Магомет им его отдал.

Вильнев хвастал, что, заключая этот мир, он оказал Франции гораздо большую услугу, чем если бы выиграл сражение.

Так как Нейперг заключил мир без участия России, то, когда полковник Броун, по приказу императрицы Анны находившийся в австрийской армии, дабы сообщать обо всем, что там происходит, спросил его, не содержит ли договор каких-либо условий, касающихся России, он поспешил ответить, что для России и без того слишком много сделали, втянувшись в эту роковую войну, — обычная увертка министерства австрийского двора.

Император Карл VI сам писал императрице Анне, что он «со слезами на глазах сообщает ее величеству о том, что его министерство заключило невыгодный мир с Великим Визирем, сдав Белград, но что тем не менее нужно сдержать слово, данное туркам».

Нейперг имел секретные инструкции от герцога Лотарингского, впоследствии императора, и Цинцендорфа, и после заключения невыгодного мира он сказал: «Многие думают, что по возвращении в Вену мне не сносить головы, но мне нечего бояться».

Мирный договор с Австрийским двором был заключен 1/12 сентября, а с Россией — 7/18 того же месяца 1739 года.

Этот мир был со стороны австрийцев тем более позорным, что в то же самое время император получил с курьером известие о победе при Ставучанах, взятии Хотина и об успехах русского оружия в Молдавии. Император во всеуслышание сказал, что «если бы во главе его войска стоял фельдмаршал Миних, то он мог бы продолжать войну…».

Следует заметить, что Вильнев был полномочным и аккредитованным министром одновременно французского, венского и петербургского дворов и давно уже пользовался большим доверием со стороны Оттоманской Порты, так что в данном случае он руководил всем.

Хотя Франция находилась в то время во враждебных отношениях с Россией из-за изгнания короля Станислава за пределы Польского королевства, Остерману не удалось помешать императрице Анне наделить Вильнева полномочиями, так как ее побуждало к этому австрийское министерство; был найден способ подкупить Вильнева, тайно послав ему через Каньони, советника коммерц-коллегии, знаки ордена Св. Андрея, украшенные бриллиантами большой цены, а госпоже де Вильнев — драгоценности и внушительный вексель, который Вильнев, однако, не принял, а когда Каньони стал торопить его уладить поскорее с Великим Визирем статьи мирного договора с Россией, Вильнев ответил: «С вашим делом все будет в порядке».

43

Эти статьи были наконец улажены, и мир был заключен согласно проекту, присланному Остерманом Вильневу, по которому:

1. Границы Украины были значительно расширены со стороны Крыма, так что:

2. Запорожские казаки остались под владычеством России.

3. Азов не возвращался Порте, а должен был быть снесен, а линия новой границы должна была пройти через центр Азова.

4. Порта могла строить новую крепость только в тридцати верстах от Азова в сторону моря, а Россия в тридцати верстах от крепости Св. Анны.

[Сначала полагали, что выполнение этой статьи всегда будет вызывать какие-нибудь затруднения.]

5. Вопрос о Таганроге и русском флоте на Черном море был так искусно обойден, что Россия получала право вновь построить там, когда найдет это нужным, крепость и флот по примеру Петра Великого.

6. Границы за Днепром вовсе не были определены, так что Россия получила право там находиться, и именно там находятся теперь новые сербские колонии, крепость Св. Елизаветы и другие укрепления и редуты, к большому ущербу для Польши, которой принадлежат эти земли и которая оказывается, таким образом, окруженной.

7. По договору 1711 года времен Прутской кампании против Порты император Петр Великий обязался не вмешиваться в дела Польши; в Белградском договоре эта статья не была затронута, а потому Порта не могла бы выражать недовольство, если Россия вмешается в польские дела, чтобы обеспечить спокойство в государстве, пограничном с этой империей.

Вот приблизительно сущность мирного договора России с Портой, на основании которого был снесен Азов и определены новые границы, что давало России право провести новую линию за рекой Самарой, гораздо более выгодную и короткую, чем существовавшая, чтобы прикрыть Украину от татарских набегов, и более удобную, чтобы предпринять завоевание Крыма, напасть на Очаков и действовать на Черном море.

Со времен этой войны турки и татары стали уважать и почитать российские войска и хорошо обращаться с пленными, которых, впрочем, было мало. Татары говорили, что русские теперь не то, что прежде: если раньше десять татар обращали в бегство сто русских, то теперь сто татар отступают при виде десяти русских.

Турки признавались, что они не выдерживали атаки и огня российских войск ни в поле, ни в своих крепостях. Они говорили также, что австрийские войска годятся только на то, чтобы их изрубить на куски, но что они боятся и уважают русских, и что, если бы я был у них предводителем, они отдали бы мне половину Оттоманской империи[33].

Во время этой войны с Портой следовало ладить со всеми соседями, которые могли доставить какое-либо беспокойство и вызвать опасение, среди которых были калмыки под начальством хана или князя Дондук-Омбо.

44

Эта война была одной из самых славных для российской армии, которая далеко проникла во владения Порты и нисколько не расстроила финансы императрицы Анны. Эта государыня умерла 17 октября 1740 года от почечной болезни или же от большого камня, который образовался в почках и который она ощущала на протяжении десяти лет, тогда как ни один из ее врачей не признавал болезни и не лечил ее от этого. Она умерла в полном сознании, не веря, что ее жизнь в опасности. Последние слова, которые она произнесла, были: «Прощай, фельдмаршал».

Она придала пышность своему двору, построила императорский дворец, увеличила гвардию за счет Измайловского и конногвардейских полков, значительно увеличила артиллерию, содержала армию и флот в превосходном состоянии, основала Кадетский корпус и, умирая, оставила в казне два миллиона наличными деньгами.

Герцог Курляндский, граф Остерман и князь Алексей Михайлович Черкасский составили от имени императрицы завещание.

Остерман, который уже несколько лет не выходил из дома под тем предлогом, что боли в ногах мешают ему ходить, велел отнести себя в кресле во дворец к изголовью императрицы за несколько часов до ее кончины; там он вынул из кармана бумагу и спросил императрицу, не позволит ли она ему прочитать ее завещание. Императрица ответила: «Кто писал это завещание?» (Свидетельство того, что государыня не приказывала этого и что завещание было составлено без ее ведома.)

Остерман поднялся с кресел и, поклонившись, ответил: «Ваш нижайший раб».

Затем он начал читать завещание, и, когда он дошел до статьи, по которой герцог Курляндский назначался регентом на шестнадцать лет, то есть на период малолетства юного государя Ивана Антоновича, императрица спросила герцога Бирона: «Надобно ли это тебе?» (Доказательство тому; что императрица ничего не подозревала о такой будущности герцога.) Полагают, что императрица, будучи очень слаба, подписала это завещание и герцогиня Курляндская заперла его в шкаф, где хранились драгоценности государыни.

Остерман велел отнести себя в креслах в приемную императрицы, где уже собрались все вельможи империи, предупрежденные врачами о том, что императрица находится при смерти; адмирал граф Головкин и обер-шталмейстер князь Куракин сказали Остерману: «Мы желали бы знать, кто наследует императрице». Остерман ответил: «Юный принц Иван Антонович». Но он и словом не обмолвился ни о завещании, ни о назначении герцога Курляндского регентом империи, а потому все ожидали, что императрица назначит наследницей свою племянницу принцессу Анну Мекленбургскую; но это никак не соответствовало намерениям Бирона, который, не довольствуясь тем, что его сделали герцогом Курляндским, желал править Российской империей, а Остерман и Черкасский рассчитывали таким образом устроить свое благосостояние[34].

вернуться

33

Свои воинские успехи автор сильно преувеличивает. Русско турецкая война 1735–1739 годов не была успешной, и немалая вина за это лежала на Минихе — главнокомандующем русской армией. Белградский мир 1739 года был естественным завершением этой войны, хотя русская дипломатия не сумела реализовать всех своих возможностей и не добилась достаточно выгодных для России условий мира. Неосновательны попытки Миниха принизить роль Австрии в этой войне, сведя все неудачи России к интригам «имперцев». — Коммент. сост.

вернуться

34

Необходимо, чтобы его превосходительство генерал-фельдмаршал взял на себя труд ответить на то, что рассказывает герцог Курляндский об этом важном событии в своих записках о причинах своей опалы, потому что этот рассказ весьма правдоподобен в деталях, но совершенно не соответствует тому, что пишет его превосходительство генерал-фельдмаршал. Основные положения повествования герцога следующие:

1. Императрица Анна в начале своей болезни послала графа Левенвольде к графу Остерману узнать его мнение о том, что надлежало сделать.

2. Граф Остерман счел необходимым объявить принца Иоанна наследником престола.

3. Но императрица и министры опасались, как бы дед принца, герцог Мекленбургский, не произвел в Российской империи большого беспорядка.

4. По этой причине генерал-фельдмаршал граф Миних и некоторые вельможи отправились к герцогу Курляндскому и заявили, что они считают самым выгодным для империи, чтобы герцог взял на себя бразды правления государством на время малолетства юного принца. Они отстаивали свое мнение, несмотря на замечания и опасения, высказываемые герцогом.

5. Несколько дней спустя граф Миних и некоторые другие вельможи отправились к императрице и не только просили ее подписать проект присяги на верность, которую они должны будут принести принцу Иоанну, но и в то же время просили ее объявить герцога Курляндского регентом империи.

6. Правда, императрица не дала никакого ответа на эту последнюю статью господину Миниху, но говорила об этом с герцогом.

7. Два дня спустя граф Остерман и некоторые другие вельможи пришли в апартаменты императрицы, очень пылко просили герцога принять на себя регентство и прочитали ему просьбу, поданную ими императрице касательно этой статьи. Он наконец согласился на их просьбу с условием, что он откажется от регентства, когда того пожелает.

8. Затем бумага (по-видимому, завещание) была представлена императрице, которая пожелала ее немедленно подписать, но сам герцог помешал ей это сделать. Тогда императрица положила эту неподписанную бумагу под свое изголовье.

9. Дело оставалось в таком положении в течение нескольких дней. За это время сановники империи решили признать герцога регентом даже в том случае, если императрица умрет, не подписав вышеупомянутый документ. Те же сановники созвали во дворец всех знатных лиц и сочинили просьбу императрице, в которой они просили ее объявить герцога Курляндского регентом на время малолетства принца. Эта просьба была подписана господином генерал-фельдмаршалом графом Минихом и двенадцатью другими вельможами.

10. Императрица пригласила к себе Остермана, подписала этот документ и попросила его пойти успокоить указанных вельмож, объявив им, что она согласна на их просьбу.

11. Граф Остерман тотчас же запечатал бумагу, подписанную императрицей, затем императрица отдала ее супруге генерал-лейтенанта Юшкова, которая положила ее в шкатулку с драгоценностями императрицы.

12. Императрица прожила после этого еще несколько дней, и после ее кончины завещание было публично вскрыто и прочитано князем Трубецким. (Примеч. М. Б.)

14
{"b":"190159","o":1}