Литмир - Электронная Библиотека
A
A
Арена и кровь. Римские гладиаторы между жизнью и смертью - i_001.png

В. Л. Горончаровский

АРЕНА И КРОВЬ:

Римские гладиаторы между жизнью и смертью

Арена и кровь. Римские гладиаторы между жизнью и смертью - i_002.png

Введение

Арена и кровь. Римские гладиаторы между жизнью и смертью - i_003.png

Гладиаторы и проводившиеся с их участием игры давно стали неотъемлемой частью расхожих представлений о древнеримской цивилизации. В массовом сознании благодаря многочисленным фильмам и книгам это вполне определенный образ участников кровавых представлений, регулярно проводившихся на потеху толпе. Формирование его в России началось около двухсот лет назад, когда стали широко известными находки в Помпеях предметов вооружения гладиаторов, зримым воплощением которых для многих знатоков искусства древности стала найденная еще в 1622 г. в Риме статуя так называемого «Умирающего гладиатора» (рис. 1). Именно эта скульптура, представляющая смертельно раненного воина, вдохновила М. Ю. Лермонтова на создание одноименного стихотворения:

Ликует буйный Рим… торжественно гремит
Рукоплесканьями широкая арена,
А он — пронзенный в грудь — безмолвно он лежит,
Во прахе и крови скользят его колена…
И молит жалости напрасно мутный взор:
Надменный временщик и льстец его сенатор,
Венчают похвалой победу и позор…
Что знатным и толпе сраженный гладиатор?

Тогда же появилось первое научное исследование на русском языке, посвященное гладиаторам, — «Опыт о костюме и оружии гладиаторов в сравнении греческого и римского ратников. Письмо к безымянному любителю о сочинении под названием Real Museo Borbonico» (СПб., 1835) [1]. Оно принадлежало перу А. Н. Оленина (1764–1843), президента Академии художеств и директора Публичной библиотеки, «тысячеискусника», как называл его Александр I. Надо отдать должное этому весьма эрудированному человеку: проведя тщательный историко-археологический анализ, он вполне справедливо упрекал отдельных итальянских ученых за некритичное отношение к устаревшей атрибуции «Умирающего гладиатора» и попытку приписать гладиаторский шлем с изображением головы горгоны Медузы с двумя дельфинами воину-моряку. А. Н. Оленин обратил особое внимание на роль такой детали шлема, как забрало, и сделал обоснованные выводы относительно состава вооружения — трезубец, кинжал и сеть — выступавшего без щита и шлема гладиатора, именовавшегося ретиарием.

Арена и кровь. Римские гладиаторы между жизнью и смертью - i_004.jpg
Рис. 1. «Умирающий гладиатор». Римская копия с оригинала конца III в. до н. э.

Неуклонному росту популярности образов гладиаторов в Европе способствовало появление в 1834 г. произведения английского романиста Э. Булвер-Литтона «Последние дни Помпеи», куда он ввел сцены в амфитеатре, а со второй половины XIX в. — творчество художников-помпьеристов. Таким названием последователи этого направления в европейской живописи обязаны своей любви к сюжетам, где гладиаторские шлемы блистали подобно пожарным каскам более поздних времен, из-за чего их и стали в шутку называть «пожарниками». Безусловным лидером помпьеристов был Жан-Леон Жером (1824–1904), стремившийся на своих полотнах детально воссоздать атмосферу зрелищ Древнего Рима. Его произведения порой напоминают кадры из масштабных исторических кинофильмов: «Здравствуй Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!»; «Повернутые пальцы»; «Большой цирк»; «Мирмиллон»; «Ретиарий»; «Выход хищников на арену»; «Последняя молитва христианских мучеников». В России художественным исканиям помпьеристов во многом было созвучно творчество двух живописцев польского происхождения, увлекавшихся античными сюжетами, — Генрика Семирадского (1843–1902) и Степана Бакаповича (1857–1947). Первый из этих выпускников петербургской Академии художеств под впечатлением известного романа «Камо грядеши?» Генрика Сенкевича (1846–1916) создал огромное полотно под названием «Христианская Дирцея в цирке Нерона» (1898, Национальный музей в Варшаве), второй — хранящуюся в Русском музее картину «Гладиаторы перед выходом на арену» (1891).

Широкий интерес отечественной публики к римским гладиаторам вспыхнул после публикации в журнале «Дело» (1880–1881) первого перевода на русский язык романа «Спартак» Рафаэлло Джованьоли, принимавшего непосредственное участие в борьбе за объединение Италии. Этот перевод, выполненный профессиональным революционером С. М. Степняком-Кравчинским, в немалой мере способствовал формированию в России романтических представлений о гладиаторах и их вожде, поднявшем на восстание против могущественного Рима тысячи рабов.

В наши дни редко кто перечитывает литературное творение Р. Джованьоли. Скорее с величественной фигурой Спартака и его сподвижников сталкиваются посетители балета, созданного на музыку Арама Хачатуряна и с 1956 г. ставшего частым гостем на лучших сценах мира. Остался в прошлом и нашумевший когда-то широкоформатный фильм «Спартак» (1960), поставленный американским режиссером Стенли Кубриком. «Спартак» стал одной из немногих американских кинолент, оказавшихся тогда в советском кинопрокате, чему способствовали сама тема, связанная с идеей борьбы против общества угнетателей, и использование в качестве сценарной основы романа писателя-коммуниста Г. Фаста. В любом случае, благодаря этому наши зрители смогли увидеть впечатляющие сцены жизни гладиаторов и их выступления на арене.

У современной молодежи больший отклик нашла история ставшего гладиатором полководца Максима, представленная на экране английским режиссером Ридли Скоттом. Его фильм «Гладиатор» сделал огромные кассовые сборы, составившие около 457 млн. долларов, и заслуженно получил пять премий «Оскар». Фильм действительно впечатляет хорошо подобранным актерским составом и масштабными съемками батальных сцен, но, к сожалению, историю по нему изучать нельзя. Приведем хотя бы несколько примеров. Император Марк Аврелий на самом деле умер от чумы недалеко от германской границы в городе Виндобона (совр. Вена), а вовсе не погиб от руки своего сына Коммода. Став повелителем огромной державы, тот в действительности правил не несколько месяцев, а 12 лет, да и умер не на арене амфитеатра, а гораздо прозаичнее. Противоречит истине и отсутствие какой-либо специализации в отношении профессионалов, выступавших на арене: главный герой сражается то со своими собратьями по оружию, то с женщинами-гладиатрисами, то с тигром.

В предлагаемой вниманию читателя книге мы попытаемся с высоты современного уровня наших знаний о зрелищной стороне древнеримской цивилизации ответить на вопросы о том, как велась подготовка гладиаторских игр, какими на самом деле были «люди меча», сражавшиеся и умиравшие во всех концах необъятного Римского государства, какое оружие ими использовалось, и какую роль сыграли гладиаторы в политических событиях римской истории.

Глава 1

У истоков гладиаторских игр

Арена и кровь. Римские гладиаторы между жизнью и смертью - i_003.png

Прежде чем перейти к истории появления в Древнем Риме гладиаторских игр (лат. ludi gladiatorii), попробуем разобраться с термином «гладиатор». По латыни gladius — это меч, соответственно, гладиатор — человек, вооруженный мечом, но в данном случае имелись в виду те, кто вступали в поединки, нередко со смертельным исходом, перед зрителями. Сражения, в которых принимали участие гладиаторы, первоначально воспринимались как долг (munus) живого по отношению к умершему и обозначались тем же словом. До недавнего времени аксиомой любого исследования, посвященного гладиаторским боям, было утверждение об их заимствовании из этрусского погребального обряда. В основе этого заблуждения лежит высказывание раннехристианского писателя Тертуллиана (ок. 150–230 н. э.) из его сочинения «О зрелищах», которое гласит, что римляне переняли гладиаторские игры у этрусков, заменивших ими человеческие жертвоприношения в память об умершем (Tertul. De spect. 5. 6). Вскользь, цитируя историка Николая Дамасского (64 г. до н. э. — нач. I в. н. э.), о влиянии этрусков на гладиаторские бои у римлян упоминает и такой известный автор, как Афиней, живший на рубеже II и III вв. (Athen. IV. 153). Однако ни на фресках этрусских гробниц, ни в росписи ваз, ни в произведениях мелкой пластики мы не встретим ничего, что могло бы надежно подтвердить эту точку зрения. Отмечен только обычай представителей этого народа приносить в жертву пленников на похоронах лучших воинов, павших в бою. Например, известно, что в 357 г. до н. э. жители города Тарквинии принесли в жертву душам погибших 307 пленных римских воинов (Liv. VII. 15. 11). Они верили, что приношение свежей крови придает покойному силы для вступления в загробную жизнь.

вернуться

1

Переиздано в кн.: Оленин А. Н. Археологические труды. Т. 2. С. 1–99.

1
{"b":"190151","o":1}