— Видимо, никто не может равнодушно видеть смерть, даже королева, тем более это представление было организовано специально для нее.

— Похоже, жители Бунлапа получили от администрации хорошие деньги. Раньше они прыгали только для себя, а теперь в основном ради денег. Все началось, кажется, в 1950 году, когда здесь впервые появились итальянские киношники. Те за такое зрелище заплатили жителям деревни кругленькую сумму, притом добровольно.

— Теперь, — взял слово Джек, — жители Бунлапа требуют денег за все. Когда я приезжал сюда в прошлом году, то платить пришлось дважды: за разрешение подойти к вышке и за то, что фотографировал. Быстро они сообразили, что к чему.

— Перестань, пожалуйста! Ты же ни за какие деньги не станешь прыгать на свою белокурую головку! Если островитяне чему-нибудь и учатся от нас, то в основном плохому. Редко хорошему. В данном случае они рискуют и, естественно, хотят за это получить какое-то вознаграждение.

— Но были же времена, когда они ничего за это не требовали.

— Конечно, были, но ведь тогда люди безвозмездно годами кормили своих гостей. О чем говорить…

Вскоре спор перешел на менее интересные для меня темы, поэтому я решил присоединиться к Мачи.

— Скажи, где почитать об этих невероятных прыжках? Как появился этот обычай? Что он значит? — спросил я.

— Сейчас скажу. Во-первых, районный агент в Санто дал тебе книгу об Океании некоего Эттеибороу. В ней рассказывается о land-diving. Кроме того, мне попалась на ту же тему статья в американском журнале «Нэшнл Джиогрэфик». Я с удовольствием познакомился с этим обычаем, но, к стыду своему, сам ни разу подобного зрелища не видел.

Слова Мачи успокоили меня. Уж если он, проживший столько лет на Новых Гебридах, не видел, как прыгают островитяне с огромной вышки вниз головой, то не стоит сильно огорчаться, что этого не увижу и я. Одно утешало: завтра «Росинант» встанет на якорь недалеко от Бунлапа, и я смогу пойти в деревню. Поэтому я спокойно отправился немного отдохнуть и почитать.

…Много лет назад в Бунлапе жила-была неверная жена. Муж решил наказать ее. Мужчины деревни радостно приветствовали его решение и с удовольствием наблюдали, как обманутый муж, вооружившись толстой палкой, гонялся за своей женой. Он уже почти догнал ее, но неверная вскарабкалась на пальму. Вслед за ней взобрался на дерево муж. Тут муж спросил ее, неужели он не устраивает жену как мужчина.

— Нет. Ты слаб и труслив. У тебя не хватит духа спрыгнуть даже с этой пальмы, — ответила жена.

— Но ведь пальма такая высокая! — воскликнул муж.

— А вот я спрыгну, — заявила неверная.

— Ну что ж, хорошо: если спрыгнешь ты, то и я это сделаю, — заявил муж.

И они прыгнули. Только хитрая женщина предусмотрительно обвязала щиколотки ног концами длинных лиан и осталась жива, а муж, разумеется, разбился насмерть. Мужчин деревни очень задел тот факт, что один из лучших представителей сильного пола был так бессовестно осмеян женщиной. Тогда они построили вышку, которая оказалась во много раз выше злополучной пальмы, и стали упражняться в прыжках вниз головой, чтобы доказать женщинам свою смелость и отвагу.

Вскоре они так преуспели в прыжках, что стали устраивать гол (так на их языке называется land-diving) каждый год. Эта церемония ограничивается многочисленными табу, включая такие, как выбор места, запрещение контактов с женщинами за две недели до прыжка и т. д., соблюдение которых просто необходимо. Главное — за два дня до прыжка каждый участник церемонии должен отправиться в лес и сам выбрать себе лианы, которые послужат ему страховкой. Все решает их длина, толщина, возраст, эластичность и какие-то другие свойства, известные лишь местным жителям. Срезав, лианы вешают на вышку, которая вскоре становится похожа на ведьму с невероятно длинными спутанными волосами. Прыгун должен учесть натяжение лианы, собственную тяжесть, а также сделать поправку на вышку, с которой будет прыгать (во время прыжка площадка пошатнется и наклонится к земле). Концы лиан растрепывают в бахрому, чтобы крепче обернуть их вокруг щиколоток, обвязывают влажными листьями, тогда растения сохраняют эластичность и сильно не высыхают. Процедура, прямо скажем, довольно сложная, и случись подобное в Европе или США, то расчеты наверняка производила бы счетная машина. Жители Бунлапа выходят из положения сами.

…Приближается великий день. Крутой откос у подножия вышки, место приземления прыгунов, тщательно очищают от корней, камней и т. п. Весь участок перекапывают руками. Специальные стражи наблюдают, чтобы никто не приближался к этому месту — оно табу.

Наконец наступает торжественный праздник для всех жителей деревни. На двадцатиметровые вышки один за другим поднимаются отважные прыгуны. Раздается треск ломающихся платформ — это бросаются вниз смельчаки. Каждый такой прыжок — азартная игра, а ставка — собственная жизнь. Откуда-то снизу доносятся звуки ритмичной песни. Вы видите на фоне неба одинокую фигуру прыгуна. Он стоит на вышке. В руке у него красные листья священного кротона. Вот юноша бросает листья вниз, складывает над головой руки и трижды потрясает ими, затем скрещивает их на груди, наклоняется и… летит головой вниз на красную землю!

Почти у земли лианы спружинивают и плавно отбрасывают прыгуна к основанию вышки. Тогда, если лианы необходимой длины, парень на спине мягко приземляется на рыхлую землю. Тут товарищи радостно поднимают его… Если же лианы слишком длинные, то прыгун ломает себе шею, если слишком короткие — ударяется, как маятник об основание вышки, и чаще всего погибает, иногда через несколько дней, как, например, Таби.

В ту ночь я плохо спал. И вовсе не потому что было душно. Всю ночь мне снилось, будто я и мои друзья прыгаем в воду, то с шестом, то без него и ломаем руки, ноги, шеи. Под утро из кошмарного сна меня вырвал сигнал кареты скорой помощи. Я с трудом протер глаза. Оказывается, это Чарлз, сидя на носу судна и весело насвистывая, приветствовал рождение нового дня.

Деревня Бунлап живописно раскинулась на крутом склоне. Среди буйной зелени виднелись традиционные хижины. Стены их сооружены из бамбука и тростника, а крыши, насколько я понял, покрыты листьями пандануса.

Как обычно, когда мы высаживались на берег, нас окружила толпа ребятишек, правда, не таких шумливых, как в других деревнях. Полные любопытства местные красавицы проворно прятались за плетнями, стараясь оставаться незамеченными. Груди они не прикрывали, а на бедрах носили едва достигающие колен юбочки из травы. Мужчины с достоинством приветствовали нас, пожимали руки, видно, манеры европейцев им были знакомы. Мужчины носили традиционные набедренные пояса. Кудрявые их шевелюры украшали красные цветы гибискуса.

Два мальчугана несли яркие циновки. Их приятель тащил довольно искусно сплетенную корзиночку. У некоторых мужчин в руках были не то трости, не то дубинки с резьбой, а у одного — атата — деревянный с интересной резьбой молот для ритуального забоя свиней. Все эти люди держались несколько смущенно. Казалось, они не знали, что делать со всеми этими предметами. Во всяком случае, свой товар они никому из нас не навязывали. Похоже, жители Бунлапа еще не научились разным хитростям, к которым прибегают ушлые торговцы. Вместе с тем они уже вступили на скользкий путь производства товаров, превышающих спрос в родной деревне.

— Все жители Бунлапа — язычники. Островитяне считают их хранителями древних традиций, — объяснил Джек. — Интересна система их родовой организации. В северной части острова существуют только две главные родовые линии — Буле и Таби. Здесь не разрешается жениться на девушке того же рода. Детей, рожденных от браков между Буле и Таби, относят к роду матери.

Я сделал знак островитянину, что хотел бы поближе рассмотреть его деревянный молот. Тот поспешно протянул мне этот инструмент, после чего все остальные обладатели ценностей стали наперебой предлагать свои. Оригинальный молот с удобной рукояткой по форме напоминал голову какого-то человеко-зверя с острыми ушами.