В квартире, где прежде жила Алла, уже пять лет как жили квартиранты, и Женя на правах единственной родственницы, которой Алла доверяла, как самой себе, брала с них каждый месяц плату и переводила на банковский счет племянницы. Сумма накопилась немалая, но богатенькая вдовушка, занятая своими, не стоившими и выеденного яйца, как считала Женя, проблемами, даже не поинтересовалась этим вопросом. И только теперь, когда всплыла тема фотографий, Алла вспомнила, что в квартире оставила запертым один ящик письменного стола, в котором, возможно, и сохранились какие-то фотографии и старые бумаги, такие, как библиотечный формуляр, давнишняя сберегательная книжка, телефонные счета…
– Надо позвонить, предупредить квартирантов о своем приходе и порыться в этом ящике, – проговорила Алла, с горечью замечая в своей тетке произошедшие с ней перемены: совсем она сбрендила, ревнует к следователю, и с какой это стати? – Женя, что-то не так?
Женя, накрыв блюдо с жареными котлетами тарелкой, села за стол, плеснула себе минеральной воды и достала сигареты:
– Черт, так стареть не хочется… Понимаю, что ты здесь ни при чем и что про Диденко я сама себе все придумываю, но смотрю на тебя и понимаю, что старею в то время, как ты наливаешься соками, что хорошеешь день ото дня, скоро и Натан забудется, а в твоей жизни появятся новые мужчины или же один мужчина, которого ты полюбишь, быть может, еще больше, чем своего покойного мужа, и он тоже будет тебя любить… Ты прости меня, Алла. У меня работа нервная, я в последнее время каких-то грымз играю или старых шлюх…
Пришел Диденко и положил на стол листок с адресами Капустиных и Воробьевых.
– Если хочешь, я пойду с тобой, – предложил он Алле. – Вот только котлетку съем.
– А можно я с вами? – попросилась Женя. – У меня сегодня свободный вечер, ни спектакля, ни репетиции…
– Можно-то можно, да только разговаривать с людьми все равно должен кто-то один. У людей дети погибли, это не шутки…
– Тогда положи котлетку на место, – обиделась она. – Это я вас познакомила, это я…
– А тебе тоже дело найдется. Было бы неплохо отправиться на встречу с неким Вилли, тем человеком, которому Ольга задолжала две тысячи долларов.
– Ты и его адрес узнал?
– Узнал. Совершенно случайно.
– Тогда пойду лучше к Вилли, я все-таки актриса, постараюсь обойтись без официальщины, может, мне повезет и я узнаю, что это за фрукт… Заодно и развлекусь немного…
Женя, хоть и старалась говорить убедительно, но у нее все равно ничего не получилось, видимо, не такая уж она и хорошая артистка. Но это ее жизнь, ее ревность, ее проблемы, и то, как она вела себя в последнее время, навело Аллу на мысль, что все эти годы Женя только играла роль душевной и искренней тетки, хотя на самом деле ее сжигала элементарная зависть стареющей и бедной актрисы к своей везучей, богатой и молодой племяннице. И даже смерть Натана не произвела на нее впечатления – подумаешь, одним евреем меньше… Надо съезжать, и поскорее… Лучше жить в гостинице, чем в этом мрачноватом театре, именуемом теткиной квартирой. Бог с ней…
Алла даже ужинать отказалась – обиделась. Сергей, ничего не подозревая, съел пару котлет, выпил безалкогольного пива, и они все втроем вышли из квартиры. Женя отправилась к Вилли. Алла с Диденко на его машине сначала поехали в Волжский район, проведать ее собственную квартиру, чтобы попытаться найти там фото Ольги и Ирины, а уж потом с фотографиями поехать к Воробьевым.
Женя была права, когда предполагала, что вопрос жильцов и арендной платы Аллу занимал постольку поскольку. Она реально задумалась об этом, лишь когда вошла в дом, поднялась на свой этаж и позвонила. Диденко стоял рядом.
– Эти люди даже не знают, кто я, потому что квартирными делами занималась Женя и имела за присмотр свои десять процентов каждый месяц. А остальные вносила на мой банковский счет… Знаешь, не так-то просто осознавать, что в твоей квартире кто-то живет… Ну да ладно.
Открылась дверь, и они увидели растрепанную женщину в халате и с недовольным лицом, в руке она держала сигарету.
– Вам кого? – спросила она, нахмурившись.
– Я – хозяйка этой квартиры, меня зовут Алла Дворкина, я поручала своей тете Евгении присматривать за квартирой и сдавать ее…
– А… понятно. Решили проверить, в каком состоянии находится квартира? Извольте! Но должна предупредить, что по вашей милости мы в прошлом месяце чуть не сгорели…
– В смысле?
– Загорелась электрическая проводка…
Она говорила еще что-то, но Алла слушала ее вполуха, ее интересовал письменный стол.
– Вы извините, но если вас не устраивает моя квартира, вы можете подыскать себе другую, тем более что и вы мне не очень-то нравитесь… Обои оторвались в углах, вы даже не подклеили, а туалет? Вы когда в последний раз чистили его? Я не говорю о ванне…
– Обычный естественный беспорядок, мы же здесь живем, а не в музей пришли…
Так, тихонько переругиваясь и осматривая квартиру, они вошли в спальню, где по некогда розовому, а теперь коричневому ковру было раскидано женское, не первой свежести белье. Постель вообще была разворочена, простыни свисали до полу, на подушке темнела вмятина от чьей-то не совсем чистой головы… На столике, на слое пыли, в синей вазе – букет высохших роз…
– А где же письменный стол?
– Какой письменный стол? – удивилась женщина.
– Здесь, возле окна, стоял мой письменный стол. Куда вы его дели? Кто вам позволил что-то переставлять тут? Это что, ваша квартира?
– Постойте… Так вы же мимо него прошли, он в коридоре стоит, на нем еще полка с книгами…
Алла снова вернулась в прихожую, нашла в углу старый письменный стол и, опустившись перед ним на колени, пошарила рукой по дну… Она нащупала маленький ключ, достала, вытерла с него пыль и открыла им ящик.
– Вы не трогали здесь ничего? – спросила Алла строгим голосом у квартирантки.
– Да нет вроде, нет…
Алла выдвинула ящик и увидела залитые чернилами бумаги. И дно ящика было тоже все в фиолетовых чернилах.
– Что это? – спросила она, с трудом сдерживая ярость, ей хотелось встать и залепить этой неприбранной, неприятной женщине оплеуху. За все – за наплевательское отношение к квартире, которую она превратила в помойку, за самовольство, за ложь и эти чернила, залившие ее документы и, конечно же, фотографии…
Вот они, слипшиеся снимки, на которых и она сама, Алла, еще до замужества, высокая худенькая девушка с фиолетовым лицом, и ее девчонки – Оля и Ира… Стоят на крыльце магазина «Черный бархат», улыбаются, не подозревая, какая страшная судьба уготована Оле с Ириной… Улыбаются, потому что им в этот день было хорошо всем вместе, они получили зарплату и хотели отправиться за город… Точно. Они собирались в Затон, чтобы оттуда на лодке доплыть до Зеленого острова, до пляжа… Снимков оказалось довольно много, но некоторые из них были испорчены безвозвратно.
– Это не я, это, наверное, мой муж или сын… Я не знала, что они открывали ящик, да и чернила… Откуда они, понятия не имею! Вы уж извините… Как жалко, и фотографии испортили, ну надо же?!
– Вот, – Алла показала Сергею несколько запачканных снимков. – Разглядеть все-таки можно, ведь так? Хотя, конечно, лучше бы их увеличить…
– Без проблем, – сказал серьезный Диденко, вглядываясь в фотографии погибших девушек. – Увеличим. Ну что, все? Уходим?
– Все, – Алла метнула на квартирантку, имени которой даже не хотела знать, испепеляющий взгляд. – Интересно, как вы бы вели себя, окажись на моем месте… Понимаю, что квартира не ваша, но вы же люди, не свиньи…
Она покинула свою квартиру в дурном расположении духа и долго, пока они с Диденко ехали в машине, молчала, стыдясь и квартиры, и неопрятной квартирантки, и своей реакции. Ей меньше всего хотелось, чтобы этот симпатичный следователь увидел ее в таком раздраженном состоянии.
Глава 15
Саратов, июль 2005 г.