– Отец просил передать, что именно эта статья ему нужна, – сказала Вики.

– Да, хорошо. Ну, что же… Мэдлин, да завяжи же этот проклятый галстук! – Гилберн пытался скрыть смущение.

Вот они, взрослые, подумала Мэдлин и пошла за ним в его комнату. Вики поспешила в комнату Нины. Очевидно, старшему поколению гораздо труднее забыть о ссоре.

Обычное спокойствие Луизы изменило ей за десять минут до приезда машины, которая должна была отвезти ее в церковь в сопровождении Формана и Перри.

Она начала всхипывать, как только Нина надела пышный свадебный наряд. Мэдлин быстро вывела Луизу из комнаты, чтобы она не расстраивала Нину, которая до сих пор держалась на удивление спокойно.

– Она похожа на ангела! – всхлипывала Луиза. – Нежный маленький ангел!

– Она и есть ангел, – успокоила ее Мэдлин. Слава Богу, мне не придется переживать такое, сказала она себе.

– А вдруг Чарлз передумает? – Луиза была близка к истерике. – Вдруг он не приедет в церковь и бросит мою девочку…

– Нет, Луиза! – резко оборвала ее Мэдлин. – Ты знаешь, что этого не случится. Это же Чарлз! Он наверняка уже с девяти утра ждет у церкви свое счастье.

Трогательно-беззащитная в голубом платье из натурального шелка, Луиза засмеялась, она взяла себя в руки, и Мэдлин успокоилась. Она быстро проводила ее вниз и передала на попечение отца. Поймав насмешливый взгляд Перри, Мэдлин выразительно подняла глаза к небу.

– Все в порядке, – бодро сказала она, входя в комнату Нины. – Суматоха кончилась… Как ты себя чувствуешь?

Уже недолго осталось, подумала Мэдлин устало. Напряжение отзывалось в голове тупой болью.

Орган заиграл свадебный марш, и Эдвард Гилберн гордо повел Нину вперед. Белое шелковое платье шелестело по устланному ковром проходу. Мэдлин шла рядом с Вики. Шелковые кремовые платья подружек невесты по– разному смотрелись на них. Мэдлин сразу заметила Доминика, стоявшего у ближайшей к проходу скамьи. Он обернулся и улыбнулся ей, а Чарлз улыбнулся Нине. Когда Мэдлин проходила мимо, их руки соприкоснулись, пальцы на миг сплелись и расплелись. Этого было достаточно, чтобы внутри у нее все запылало, сердце громко застучало от радости. Она выступила вперед и взяла у Нины букет. – Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь под сенью Господа…

Свадебная церемония началась. Мэдлин, закрыв глаза, вслушивалась в слова, повторяя их про себя. Она представила, что это ее свадьба, это она и Доминик стоят перед алтарем и Господь благословляет их союз.

Несколько утомительных часов спустя Доминик подошел к ней сзади, обнял за талию и нежно прижал к себе.

– Когда мы сможем уехать? Она накрыла руками его руки.

– Уже скоро. Нина собирается уезжать, пошла переодеться. Как только они уедут, мы улизнем. Я так хочу побыть с тобой вдвоем, Доминик, – с тоской добавила она.

Он крепче прижал ее к себе, она спиной ощущала тепло его тела.

– Я тоже, – сказал Доминик хрипло. – С меня довольно всех этих тайн, дорогая. Ты была самая красивая сегодня. Мне хотелось закричать в церкви, что ты моя. Я люблю тебя, Мэдлин.

– Не надо, Доминик, – попросила она и быстро оглядела комнату, проверяя, не наблюдает ли кто за ними. Но внимание всех было обращено на жениха и невесту: они танцевали прощальный танец перед тем, как покинуть торжество.

– Помнишь, когда мы в последний раз были вместе в этой комнате? – вдруг спросил Доминик. – Ты вошла в те двери в дивном платье лимонного цвета, волосы рассыпаны по плечам, огромные испуганные глаза на бледном лице. Я посмотрел на тебя, и сердце у меня замерло – ты была красива какой-то неземной, трагической красотой!

Торжество по случаю свадьбы Нины проходило в загородном клубе – так решили Луиза с мужем. Клуб был хорошо оборудован, и можно было принять сотни приглашенных.

Мэдлин вспомнила поездку в этот клуб четыре года назад и тихо вздохнула.

– Ты был очень зол на меня в тот вечер. – Она грустно улыбнулась и теснее прижалась спиной к нему.

– У меня было много дел тогда, – сказал Доминик. – Да, я был зол на тебя. Но я кипел от ревности, видя, как молодые повесы обнимают тебя. Потом, я был напуган тем, что произошло между нами, ты так околдовала меня, что я с трудом мог владеть собой. Вот почему я ушел тогда. Если бы я остался, вероятно, все бы пошло по-другому. Приглашая тебя танцевать, я с трудом скрывал свои чувства.

– Мы устроили ужасную сцену в тот вечер, – напомнила Мэдлин.

– Действительно, – согласился он. – Мне никогда не было так стыдно. Но ты – трагическая фигура у моих ног, в облаке шелка, прелестная головка низко опущена в раскаянии, и, черт возьми, я готов был поклясться, что ты смеялась надо мной!

Мэдлин улыбнулась.

– Смеялась, – сказала она и выскользнула из его рук. – Смотри, Нина уже идет переодеваться. Я лучше…

– Что значит «смеялась»? – требовательно спросил Доминик, не давая ей убежать.

Мэдлин обернулась. Темные волосы изящно уложены на затылке, кремовое шелковое платье придавало величественность ее облику, и все в Лэмберне вынуждены были признать, что она стала совершенно другой – пугающе утонченной и изысканной.

Но сейчас она улыбнулась Доминику улыбкой прежней Мэдлин.

– Ты думал, что после всех оскорблений я дам тебе спокойно жить и не отплачу? Когда речь идет обо мне, доверяй интуиции, мой дорогой, – посоветовала она. – Интуиция тебя не подведет.

– Ты опять издеваешься надо мной, – прорычал он.

– Конечно, – сказала Мэдлин. Голубые глаза дразнили его. – Увидимся позже, хорошо?

– Тогда почему же ты убежала? – Доминик не отпускал ее, пусть объяснится до конца.

С минуту Мэдлин задумчиво смотрела на него. Она не хотела, чтобы он сердился на нее, особенно сегодня вечером. Сегодняшний вечер – особый. Их вечер, их тайный вечер.

– Потому что знала, что ты никогда не простишь мне эту последнюю выходку, – быстро сказала Мэдлин. – Она была слишком рассчитана на публику. – Ее губы кривились от презрения к себе. – Помнишь, ты посоветовал мне повзрослеть? Вот я и убежала, чтобы повзрослеть. Теперь я взрослая.

– Но я простил тебя на следующее утро, черт возьми! – воскликнул Доминик. – Мне было гораздо труднее простить себя, чем тебя!

Доминик непроизвольно повысил голос, и несколько гостей с любопытством посмотрели в их сторону: Стентоны и Гилберны снова собираются устраивать сцену.

Мэдлин услышала, как кто-то произнес:

– О нет. – Она узнала огорченный голос Вики, которая умоляюще смотрела на Доминика. – Дом…

Он нетерпеливо оглянулся на внезапно замолчавших гостей и увидел то, чего не могла видеть стоявшая спиной Мэдлин: все гости смотрели на них. Доминик вздохнул и снова обернулся к Мэдлин.

– Скажи, – небрежно заметил он, – сегодня вечером передо мной прежняя или новая Мэдлин? Хотя иногда я не вижу разницы.

Она на минуту задумалась.

– Наверное, обе, – решила Мэдлин. – Уже несколько дней я такая, обе Мэдлин соединились во мне. – Голубые глаза спокойно и насмешливо смотрели на него. – Это произошло две недели назад, в один из мрачных ненастных дней. Теперь их трудно разделить.

Доминик негромко рассмеялся.

– Какой бы ты ни была, думаю, тебе следует знать, что Стентоны и Гилберны торопятся заключить небольшое соглашение. – Он посмотрел куда-то поверх ее плеча, потом перевел взгляд на нее. – Боюсь, настало время сказать правду или нести ответственность за последствия, дорогая.

– О! – С лица Мэдлин исчезла насмешливая улыбка. – Я этого не ожидала, Дом.

– Тогда иди ко мне и позволь мне взять дело в свои руки.

Доминик обнял ее. Родители забеспокоились и стали проявлять признаки раздражения, но Мэдлин уверенно стояла с Домиником, он обнимал ее за талию, их руки соединились.

Эдвард Гилберн переводил взгляд с бесстрастного лица Мэдлин на такое же бесстрастное лицо Доминика. Наконец он сердито спросил:

– Что, черт возьми, вы задумали? Мэдлин лучезарно улыбнулась испуганной Нине:

– Дорогая, когда же ты пойдешь переодеваться?