Она схватила бумагу, прочитала ее дважды и бросила евнуху.
— Посмотри на это! — закричала она. — Он прячется здесь — убийца! Ищи его.
Вокруг императрицы столпились фрейлины. В то время как Ли Ляньинь поспешил прочь, они утешали ее словами и вздохами.
— Будьте уверены, ваше величество, евнухи найдут его, — говорили они, — теперь, поскольку все знают, что человек с бритой головой настоящий, а не привидевшийся, его найдут быстро.
Фрейлины зажгли свечи, два десятка или около того, и повели императрицу в спальные покои, говоря, что она может заболеть от измождения и что они останутся с ней на всю ночь. Но когда они вошли в спальню, то увидели листок красной бумаги, приколотый к желтой атласной подушке, на котором теми же твердыми мазками было написано:
«Когда придет час, я возьму свой меч. Спящая или бодрствующая, ты должна умереть».
Фрейлины завизжали, но императрица была лишь разгневана. Она схватила красный листок и, скомкав его в шарик, бросила на пол. Она засмеялась, и ее черные глаза заблестели.
— Хватит, — приказала она, — молчите, дети мои. Какой-то насмешник хочет нас подразнить. Идите спать.
— Нет, ваше величество, нет… нет, ваше величество, мы не оставим вас.
Все еще улыбаясь, она уступила и с обычным своим изяществом разрешила им раздеть себя и уложить в постель. Шесть фрейлин легли на матрасы, принесенные служанками и разложенные на полу в спальне императрицы, а остальные фрейлины ушли спать в свои комнаты, чтобы в полночь прийти на смену. Тем временем Ли Ляньинь вызвал евнухов, которые окружили спальный покой и стояли с обнаженными мечами, пока ночь не окончилась.
На рассвете императрица проснулась и сладко зевнула, прикрываясь растопыренной рукой. Она улыбалась и говорила, что из-за этой суматохи с незнакомым мужчиной чувствует себя даже лучше.
— Я ожила, — заявила она, — а то мы слишком разленились, избалованные красотой нашего дворца.
В то утро она вышла из своей спальни, омытая и одетая, — ее волосы были украшены свежими цветами, — чтобы съесть ранний завтрак, и внимательно огляделась вокруг, чтобы убедиться, что все в порядке. Внезапно она увидела положенный на блюдо листок красной бумаги со знакомыми мазками черной туши.
«Пока ты спала, я ждал».
Фрейлины снова завопили, некоторые заплакали, а служанки прибежали и били себя ладонями по щекам:
Но мы же только что выставили блюда, мы не видели, чтобы сюда входил мужчина!
Его найдут, — беззаботно сказала императрица, вновь скомкав листок и бросив его на пол. Не позволила она и убрать блюда, хотя фрейлины умоляли ее, считая, что. еда может быть отравлена. Она ела как обычно и не чувствовала никаких болей. Весь день продолжался поиск. Никто не видел мужчину, но в разных местах были найдены четыре новые записки с угрозами.
Поиск продолжался целых два месяца, днем и ночью. Время от времени фрейлины и евнухи видели, что во дворце прячется мужчина в черном, но поймать его не могли. Одна из фрейлин даже заболела, ее ум ослаб; в страхе она повторяла, что однажды утром, открыв глаза ото сна, она увидела, что на нее смотрит незнакомый мужчина, как будто свисая вниз головой с крыши, когда же она закричала, его голова исчезла.
Тем не менее императрица не испытывала страха, но день и ночь евнухи стояли на страже. Никто за стенами дворца не знал об этой истории, ибо императрица строго-настрого запретила упоминать о ней, чтобы город не взволновался и какие-нибудь проходимцы не воспользовались этим предлогом и не спровоцировали волнений.
Однажды ночью, когда императрица спала в своей спальне, а в залах дворца и во внутренних двориках, как обычно, стояли на страже бдительные евнухи, случилось следующее. В безмолвные часы между полуночью и рассветом евнухи услышали, как со скрипом открывается дверь и в слабом лунном свете в узкую щель просовывается черная нога. Евнухи бросились ловить таинственного врага. Он бежал, но повсюду его сторожили евнухи, и в саду за большой скалой, которую императрица приказала перевезти сюда из далекой провинции, они схватили черного человека.
Крики и вопли евнухов разбудили императрицу. Она быстро поднялась с постели, так как сама наказывала, чтобы злоумышленника привели к ней тотчас же, в любое время суток. Фрейлины одели ее, увенчали ей голову строгим головным убором, и вскоре императрица уже сидела на троне в Зале аудиенций. Сюда евнухи притащили человека, связанного веревками.
Он стоял перед императрицей и отказывался кланяться, хотя евнухи схватили его за шею и попытались пригнуть к полу.
— Пусть стоит, — сказала императрица, и голос ее был тих и спокоен.
Она разглядывала высокую самоуверенную фигуру молодого человека с бритой головой. Его странное тигриное лицо, покатый лоб, натянутый рот, раскосые глаза поразили ее. Черное одеяние, мастерски сшитое, прилегало к его телу словно кожа.
— Кто ты такой? — спросила она.
— Я никто, — сказал мужчина. — Я не имею имени и ничего не значу.
— Кто послал тебя сюда? — спросила она.
— Убейте меня, — сказал человек беззаботно, — все равно я не скажу вам ничего.
От такой дерзости евнухи разозлились и набросились бы на него, но императрица подняла руку.
— Посмотрите, что у него есть при себе, — велела она.
Они обыскали человека, он отнесся к этому безразлично.
Евнухи ничего не нашли у него.
— Ваше величество, — сказал Ли Ляньинь, — умоляю вас отдать этого злодея мне. Под пыткой он заговорит. А я позабочусь, чтобы его отстегали бамбуковыми прутьями, расколотыми на тонкие острые полоски. Он не сможет двигаться, так как его уложат на землю, руки и ноги растянут в стороны и привяжут проволокой к кольям. Отдайте его мне, ваше величество.
Все знали, как жестоко пытал Ли Ляньинь, и одобрили его предложение стонами и криками.
— Возьми его и делай все, что хочешь, — сказала императрица. И тут она прямо встретилась с глазами пленника и увидела, что они были не черными, как глаза других людей, а желтыми и дерзкими, как глаза диких зверей, которые не боятся человека. Она не могла отвести свой взгляд, настолько вызывающими и в то же время необычайно красивыми были эти желтые глаза.
— Поработайте хорошо, — велела она евнухам.
Два дня спустя Ли Ляньинь пришел сделать доклад.
— Какие имена он назвал? — спросила императрица.
— Никаких, ваше величество, — ответил он.
— Тогда продолжайте пытку. Пусть удары будут в два раза медленнее.
Таким было ее приказание, но Ли Ляньинь покачал головой.
— Ваше величество, — сказал он, — слишком поздно. Он умер, словно по собственному желанию, он так и не заговорил.
В первый раз за свою жизнь императрица испугалась. Казалось, странные желтые глаза по-прежнему наблюдают за ней. Но разве она позволяла себе бояться? Она протянула правую руку и сорвала жасминовый цветок с цветущего дерева, стоявшего рядом в фарфоровом горшке, и полной грудью вдохнула его благоухание, ища утешения.
— Что ж, тогда забудем о нем, — сказала она.
Однако сама никак не могла забыть бритоголового мужчину. Он оставил после себя тень темноты и подозрительных сомнений. Красота ее дворца потускнела, и хотя каждый день она гуляла по паркам, восхищаясь и радуясь каждому цветку и плоду, и хотя ежедневно она приказывала придворным актерам давать веселое представление, ее непринужденная радость ушла. Она не боялась смерти, но тревога и грусть тяжелым грузом легли ей на сердце, поскольку где-то рядом были недруги, которые желали ее смерти. Имей она возможность найти своих врагов, она бы их казнила, но где их найти? Никто не знал, и все были обеспокоены.
Однажды, в предвечерний час императрица сидела среди своих фрейлин в той самой мраморной лодке, на строительство которой ушло столько денег, и увидела, что к ним приближается Ли Ляньинь. Она весь день играла в азартные игры; вот и теперь, держа чашку с чаем в одной руке, другой она двигала фишки, приближаясь к выигрышу.
— Ваше величество, ваш чай остыл, — сказал евнух. Он взял ее чашку и позволил евнуху-прислужнику наполнить ее. Поставив чай на стол рядом с ней, он прошептал, что принес новости.
