- Брось, Ева! Я же вижу, как тебе больно говорить все это!

- Нет, Астрид! Послушай меня! Я как никто другой отлично знаю, что такое не иметь родителей! Что такое отсутствие матери в твоей жизни. И ты делаешь это ради своей матери. Так будет правильней.

Астрид с жалостью посмотрела на печальное лицо Евы и обняла ее руками за талию, после чего сказала:

- А как же Синди?

- А что Синди?

- Ты же ее любишь? Как родную мать?

Ева подняла свои глаза на Астрид и пронзительно посмотрела ей в глаза, после чего не в силах сдержать свои слезливые веки, опустила голову вниз и зарыдала. Астрид обняла ее голову своими ладонями и крепче прижала к себе. Ева сказала сквозь слезы:

- Я больше никто! И буду никем!

- Эй, родная! Ты чего? Все в порядке! Ты не виновата! Это все эта дрянь! Вспомни, что говорил тебе Генрих! Он мыслит обратно. Не так ли? Ты помнишь, что он тебе говорил?.. – пытаясь успокоить Еву, говорила Астрид.

- Да. Он говорил, что у меня есть будущее… - вяло говорила Ева сквозь слезы.

- Вот видишь! Это сказал тебе профессиональный фотограф с мировым именем! А ты киснешь. Сара – никто. Ее поступки и ее мнение ничего не значат для тебя. Если у тебя нет фотографий, это еще не значит, что нужно сдаваться! Соберись! Ведь ты Ева Адамс?! А то я тебя не узнаю, подруга!

Данные слова здорово встряхнули разум Евы. Она, наконец-то, перестала плакать и улыбнулась, покрепче обняв Астрид в знак благодарности. Она словила себя на мысли, что хватит киснуть как компот. Действительно, где та Ева Адамс, которую все знают? Которую знает сама Ева? Она должна крушить стены, а не умываться слезами. И вспоминая, кто она, Ева взбодрилась, снова полная энтузиазма.

Не все кончено еще. Фирменная смекалка Евы Адамс была на ее стороне. И она подумала, что кроме официальных, должны были быть еще пробные, рабочие версии фотографий, которые не попали в портфолио. И Ева надеялась, что Генрих сохранил их где-нибудь, иначе им место на мусорке.

Найдя всю ту же визитную карточку Генриха Вандерсмайла, Ева набрала номер офиса в ожидании чуда. Шли гудки, она безумно переживала. Ей хотелось, чтобы искра переросла в огонь, а не канула в безнадежность. Прошло уже два месяца с тех пор, как Генрих сделал ей те фотографии. И кто знал, что сейчас ждет Еву на том конце провода.

- Здравствуйте! – прозвучал голос секретарши в телефонной трубке Евы.

Ева, тут же отстраняясь от какого-либо волнения и церемонии, решила сразу говорить в лоб:

- Здравствуйте! Мне нужен Генрих Вандерсмайл!

Голос в телефонной трубке стал перечислять разные услуги, всякую ерунду, совершенно не нужную Еве. Та, не стерпев, чуть ли не вскрикнула:

- Черт! Мне нужен Генрих Вандерсмайл! Лично! Он на месте? Скажите, что ему звонит клиент из Prada. Быстро! Пронто! Свяжите меня с ним!

После сих нервированных изречений Ева, наконец, услышала то, что хотела услышать. Ей пообещали соединить с Генрихом в течении полуминуты и в трубке телефона началась переадресация на иной номер. Видимо, Ева была настолько убедительной, что секретарша стерпела хамский тон и соединила ее с Генрихом.

- Генрих Вандерсмайл слушает! – прозвучал знакомый голос в телефонной трубке Евы.

В этот момент ее накатила радость, и ей хотелось прыгать от счастья. Как же она соскучилась по этому теплому голосу.

- Генрих, привет! – чуть ли не вскричала она, - Это я – Ева Адамс! Помнишь меня? – с нарастающей радостью в голосе.

- Ах, Ева! Разумеется, помню! Привет. А ты что, уже работаешь на Prada? – приветливым голосом говорил Генрих.

- Что? А, нет! Пришлось так сказать, чтобы я могла поговорить с тобой, Генрих. – смеялась Ева.

- Молодец! Ты изобретательная! – в ответ смеялся Генрих.

- У меня к тебе есть очень важный вопрос! Можно сказать, вопрос жизни и смерти! Пожалуйста, можешь уделить мне две минуты своего драгоценного времени?

- Да, пожалуйста! А что случилось?

- У тебя остались хоть какие-нибудь фотографии с нашей фотосессии?

- Разумеется. Я никогда не выбрасываю плоды своей творческой деятельности. Какими бы они не были. А зачем они тебе? Я же вроде отобрал тебе портфолио. Или что-то не так?

- Понимаешь, такое дело… - затягивала Ева.

Ей не совсем было приятно рассказывать все, что случилось тогда с ней и с фотографиями, ибо не хотела, чтобы это выглядело как стукачество. Но по-иному она не могла. Она должна была сказать все, как есть, поверит ей Генрих или нет. Но он должен знать всю правду. Ей это нужно.

- В общем, Сара уничтожила мои фотографии. – сказала она с не охотой.

- Что? Сара? Но как?

- Обычно. Я пришла за фотографиями, как мы с тобой и договаривались. Но она сказала, что выбросила их, после чего вовсе озверела и накинулась на меня с нездоровой ненавистью.

- Сара на тебя накинулась?

- Да. Но, в общем, это не важно…

- Нет. Важно, Ева! Еще и как важно! – перебил ее Генрих своим взволнованным голосом, - Давай подробнее. Что между вами произошло?

Ева рассказа Генриху всю произошедшую картину. Генрих впервые был наслышан таким о Саре. Он узнал ее с иной стороны. В его голосе и настроении чувствовалось разочарование и некая злоба на свою девушку. Ему было стыдно перед Евой, и он не скрывал данного.

- Ева, мне так стыдно! Я все возмещу! Хочешь еще одну фотосессию? Я прилечу в свой выходной день в Лондон! – говорил он, пытаясь хоть как-то угодить Еве.

- Спасибо, Генрих! Но мне всего лишь нужны фотографии. – сказала Ева.

- Рабочие? Но ведь они не так уж хороши!

- Лучше дай мне их, Генрих!

- Ты уверена?

- Да.

- Хорошо. Я отошлю их тебе по почте. Но мне до сих пор неудобно перед тобой, Ева!

- Не стоит, Генрих. Ты и так для меня многое сделал.

- Слушай, Ева! – вдруг осенило Генриха, - Давай я тебя лучше отошлю к одному фотографу, коль не хочешь, чтобы я ехал к тебе. В Лондоне живет один очень необычный и талантливый фотограф. А точнее, он фотохудожник. Он еще не признанный, но он очень-очень достойный товарищ. Его зовут Малколм Маринелли. Думаю, ты его заинтересуешь. Ему как раз сейчас не хватает того самого фундамента, на котором он планирует создавать свое искусство. Ты, как раз, отличный экземпляр для него. Извини за выражение. Ха-ха! Поверь, он действительно стоит попытки. Тем более, смотреть будут на тебя, а оценивать его. Ты когда придешь к нему, скажешь сразу, что это я его посоветовал тебе. Он мой должник – точно сработает.

- Очень мило с твоей стороны, Генрих!

- Ты прислушайся к моему совету! Я не зря тебе все это говорю. Ты же хочешь, чтобы я не чувствовал себя виноватым перед тобой? Тогда сделай то, что я тебе говорю. Уверяю, данная попытка может стать для тебя немаловажной. Малколм – именно тот, из чьих рук рождается целое явление. Он нечто сумасшедший. Именно это позволяет ему видеть сквозь призму ирреальности. До сих пор не понимаю, как я мог про него забыть… Почему я сразу тебе о нем не сказал…

- Не переживай, Генрих. Обязательно схожу. Попытка дает шанс, а не попытка – его отсутствие. Говори адрес.

Ева решила попробовать. Возможно, действительно, это был ее шанс достигнуть такого желаемого Олимпа. В глубине души она была невероятно благодарна Генриху. Она знала, что никогда не сможет отплатить ему достойной ценой за все то, что он для нее сделал и чем помог. Он оказался для нее не просто фотографом. И теперь ее перспективы снова казались ей видимыми, а не иголкой в стоге сена.

Снова мир Евы Адамс превратился в бурю амбиций и ветер стремлений. И с радостью на устах, Ева поблагодарила Генриха от всего сердца. Он ответил ей:

- Не стоит, Ева! Был рад тебя услышать! Я верю в тебя! Всего доброго! Надеюсь, мы с тобой еще увидимся.

И от данных слов Ева превознеслась еще больше, до седьмых небес. Она никого никогда не ценила, как в этот момент она ценила Генриха.

Увидевшись с Астрид, она бросилась к ней в объятия со словами:

- Ура, Астрид! Я победила! Я победила!