В русскоязычной традиции, по какой-то нелепой случайности, с фамилией этого автора произошла странная нелепица. По правилам она должна читаться как Меккен, но была кем-то транскрибирована как Мейчен, и этот вариант почему-то стал общепринятым.
К тому же это даже не фамилия, а литературный псевдоним. Настоящее имя классика хоррора было Артур Аевеллин Джонс. Он родился 3 марта 1863 г. в семье провинциального священника в городке Карлеоне, в Монмутшире, якобы там, где стоял легендарный Камелот. В 1874 г. Артур начал учиться в местной школе, но у родителей вечно не хватало средств на образование. Расстроенный отец будущего писателя обратился за помощью к теще, однако та, пообещав поддержку, потребовала, чтобы внук принял ее фамилию — Мейчен. Так Артур Джонс и стал Артуром Мейченом.
Он рос страстным любителем чтения, предпочитавшим фантастические и причудливые произведения. И уже в подростковом возрасте сам попробовал писать.
После окончания школы, в 1881 г., будущий писатель попытался поступить в Королевский медицинский колледж, но провалился на экзаменах. Нельзя сказать, что это слишком расстроило Мейчена. Карьере врача он уже тогда был готов предпочесть неверный и ненадежный путь литератора.
Он написал и опубликовал в 1881 г. поэму «Элевсиния», посвященную древнегреческим элевсинским мистериям. Книга не имела никакого успеха, и Мейчен в ярости и отчаянии уничтожил почти весь нераспроданный тираж. (Благо он выпустил за свой счет только 100 экземпляров.)
Оставаясь в Лондоне, Мейчен начал подрабатывать репетитором, а также пробовать силы в литературном переводе. В 1884 г. вышел в свет его трактат «Анатомия табака». А затем редактор Д. Редвэй предложил Мейчену перевести памятник французской литературы XVI в. — «Гептамерон» королевы Маргариты Наваррской. Перевод получился удачным, и будущий классик ряд лет успешно сочетал чисто писательский труд с переводческими усилиями.
В 1887 г. Артур Мейчен женился на Амелии Хогг, которая познакомила его со своим приятелем А.Э. Уайтом. Этот писатель и убежденный оккультист на долгие годы стал самым близким другом Мейчена, сильно повлиявшим на его мировоззрение. Постепенно Артур становился все более заметным литератором, вошел в круг знакомых Оскара Уайльда. А когда в 1894 г. была опубликована его повесть «Великий бог Пан», к нему пришла и настоящая слава.
Даже в наше время этот текст закономерно считается одной из вершин литературного хоррора. Что же говорить о гораздо менее искушенном в вопросах ужасающего XIX столетии. За Мейченом на долгие годы закрепилась слава эксцентричного и даже не совсем нормального сочинителя, интересующегося настолько жуткими вещами, что их невозможно обсуждать в приличном обществе.
В эссе «Сверхъестественный ужас в литературе» Лавкрафт, как всегда сгущая и усиливая атмосферу ирреального и пугающего, так изложил содержание повести Мейчена: «Из работ мистера Мейчена в жанре литературы ужаса, наверное, самая знаменитая — “Великий бог Пан” (1894), в которой рассказывается об удивительном и ужасном эксперименте и его последствиях. Молодая женщина благодаря операции на головном мозге обретает способность видеть гигантское и чудовищное божество Природы, отчего сходит с ума и умирает меньше чем через год после операции. Спустя много лет странная, жутковатая и не похожая на местных детишек Элен Воан объявляется в сельском Уэльсе и как-то странно бродит по лесам. Маленький мальчик сходит с ума, увидев кого-то или что-то, когда следит за ней, а потом примерно такое же ужасное наказание настигает юную девушку. Эта тайна странно связана с римскими сельскими богами, обитавшими в тех местах и известными по фрагментам античных статуй. Проходит еще сколько-то лет, и в обществе появляется женщина необычной, экзотической красоты, которая до смерти пугает своего мужа, заставляет художника писать немыслимые картины ведьминских шабашей, насылает эпидемию самоубийств на мужчин в своем окружении и в конце концов становится известной как частая посетительница лондонского дна, где даже самые погрязшие в пороках выродки потрясены ее гнусностями. Благодаря проницательному сопоставлению высказываний тех, кто знал эту женщину в разное время, становится понятно, что она и есть та самая девочка Элен Воан, которая является дочерью — не от смертного мужчины — той самой молодой женщины, мозг которой подвергся операции. Она — дочь бога Пана и в конце концов умирает в результате бесконечных перевоплощений, включая пол тоже, и извращения изначального закона жизни. Очарование этого повествования трудно передать. Никто еще не описывал беспредельный ужас, которым пронизаны все от первого до последнего параграфы, как мистер Мейчен, постепенно раскрывающий смысл своих намеков и наблюдений. Мелодрамы он не избежал, да и совпадений у него немало, которые кажутся нелепыми при более тщательном анализе, однако это сущая безделица в сравнении со зловещим ведьмовством повествования в целом»[155].
Современным читателям, знакомым со множеством книг, созданных за годы развития хоррора в XX в., идея «за внешним фасадом нашего мира скрывается нечто неописуемо ужасное» кажется банальной и тривиальной. Но для Мейчена она оказалась настоящим откровением и так или иначе повлияла на большинство его произведений об ужасающем.
В то же время, что и «Великий бог Пан», был написан фантастический рассказ «Сокровенный свет», в котором в качестве главного героя впервые появляется литератор Дайсон, альтер эго самого Мейчена. В отличие от Дюпена Э. По и Джона Сайленса Э. Блэквуда Дайсон всегда случайно сталкивается с какой-то невообразимой тайной, но благодаря уму и творческой интуиции ухитряется найти разгадку. Так происходит и в рассказе «Сокровенный свет», и в романе «Три самозванца», и в более поздних текстах, среди которых безусловным шедевром является рассказ «Огненная пирамида».
«Три самозванца», написанные в 1890–1894 гг., многие литературоведы считают вершиной литературного творчества Мейчена. Это мнение кажется несколько преувеличенным, если учесть рыхлость структуры и неоднородность кусков, из которых состоит текст, формально посвященной погоне каких-то мошенников за украденной золотой монетой времен императора Тиберия. В эту историю, помимо собственного желания, оказывается вовлечен и Дайсон. Именно к нему заявляются три проходимца, в честь которых и названа книга, чтобы рассказать свои истории. К сожалению, намек на то, что эти жутковатые рассказы являются просто выдумкой, сильно снижает впечатление от них. В данном случае Мейчен явно пошел на поводу у общественного мнения, не желавшего всерьез воспринимать истории о сверхъестественном и ужасающем. Сам он впоследствии издавал два самых жутких эпизода в виде отдельных и вполне независимых произведений.
Лавкрафт так изложил суть этих частей романа «Три самозванца»: «Здесь мы находим выраженную в наиболее зрелой форме любимую мысль автора о том, что под горами и скалами дикого Уэльса живет примитивный низкорослый народ, чьи следы дают основания для многочисленных легенд о феях, эльфах и “маленьком народце”. Иногда они виноваты в неожиданных исчезновениях людей и подмене нормальных детей странными темноволосыми созданиями. Эта тема великолепно изложена в эпизоде, названном “Повествование о черной печати”, в котором профессор, открыв сходство некоторых знаков на валлийских скалах и на доисторической черной печати из Вавилона, делает еще несколько открытий, ведущих его в направлении неведомого и ужасного. Странное описание, сделанное географом Солинусом в далекой древности, несколько непонятных исчезновений в безлюдных местах Уэльса, дегенерат, родившийся у матери в сельском районе после того, как она испытала потрясший ее до глубины души ужас, — все это профессор связывает в единую цепочку, которая может вызвать страх и отвращение у любого, кто доброжелательно и с уважением относится к человеческой расе. Он берет к себе мальчика-идиота, который иногда разговаривает странным шипящим голосом и подвержен эпилептическим припадкам. Однажды, после ночного припадка в кабинете профессора, там обнаруживаются неприятные запахи и другие свидетельства чужеродного присутствия, а вскоре профессор оставляет объемистый документ и идет, чего-то ожидая и панически боясь, к колдовским холмам. Оттуда он не возвращается, но рядом с фантастическим камнем в дикой стороне находят его часы, деньги и кольцо, связанные и завернутые в пергамент, на котором начертаны те же страшные знаки, что и на черной вавилонской печати, и на камне среди валлийских гор.
