– Не отключай телефон– заорал отчим в трубку. Серега покачал головой так, словно тот мог его увидеть и, откинувши на снег, стал просто смотреть в светлеющее на глазах небо.

Как его нашел отчим он не знал. Да и вообще практически ничего не помнил до момента когда очнулся в палате выкрашенной в ядреный персиковый цвет. Отчим сидел рядом. И ждал когда же Серега откроет глаза.

Грудь болела, тело болело, голова болела, но в целом почему-то подумалось что жить он будет. Максимов улыбнулся краешками губ таким вот мыслям и увидел как отчим улыбается в ответ.

− Ну, слава богу, а то я уже что только не передумал. Выздоровеешь– честное слово, сначала выпорю, а после посажу под домашний арест. Все, Сережа, одиночные рейды отменяются. Хватит самодеятельности, мне еще только тебя потерять не хватало.

… и как в книгах– прошло пять лет.

-5-

Институт – к тому моменту уже Университет Максимов таки закончил. Получил бесполезную для себя специальность и не менее бесполезный диплом.

С Машкой помирились только ближе к лету. И то Максимову пришлось приложить огромное количество усилий. До него как то в одно мгновение дошло что он потерял когда сам решил остаться один. Может так ранение повлияло может почти месяц в палате интенсивной терапии. Но Серега начал задумываться о таких вещах которые ему казались слишком банальными и простыми. Кроме отчима его никто не навещал. Вернее почти никто– так иногда приходили скопом одногруппники или кто-то из чистильщиков собрав передачу из апельсинов и краснобоких яблок забегал между досмотрами передать привет от смены. И все…максимов был один. Времени у него появилось слишком много– и для того чтоб догнать подзапущенную институтскую программу и для того чтобы хорошо представить чем охота заниматься в дальнейшем.

Но Максимову и так точно знал что будет делать. Цель так и не поменялась. Он знал где будет работать и в каком направлении. А самое главное что для этого надо было сделать. Сначала уговорить отчима отнестись к нему не как к мальчишке, а как к серьезному профессионалу. Следовательно надо было доказать что он именно серьезный профессионал.

Наскоком разобраться с прилипалами не получилось. Давным давно уже в столе пылились нарисованные когда-то схемы и диаграммы. Которые ни к чему так и не привели. Не было системы.

Но и без этого настоящей работы хватало. Иногда даже слишком .Самой обычной – обыденной. Без подвигов и славы. Без того чего хотелось в 20 лет. Работы которой можно было охарактеризовать всего двумя словами– защищать и охранять.

И у Сереги слишком хорошо это получалось. Чем пришлось жертвовать?

Сначала именем. Отчим сам предложил придумать простое прозвище чтобы не трепать фамилию. Ситуации бывали разные. В том числе не обходилось без конфликтов с милицией. Сложно случайно попав обычным ППСникам на улице с полным арсеналом объяснить что ты на работе. Мало кто верил( почти никто) – и отчиму приходилось прилагать много усилий чтоб все закончилось не 15 сутками а хотя бы выпуском из обезьянника под небольшой залог.

Но дело было даже больше не в милиции– а в работе. Приходилось сталкиваться со слишком многими людьми которые…которые не всегда понимали и принимали правильность действий клиники. Нужна была анонимность.

Максимов долго не думал.

– у меня с детства прозвище было. Вы знаете– Второй. Меня так отец называл а после мама. Он же

Сергей первый а я Сергей второй в семье– сказал он отчиму.

– и по этому ты мое отчество себе в паспорт записал?

Серега пожал плечами. В паспорт он действительно поставил отчество дяди Георгия. Фамилию оставив семейную. Но не по этому. Другого способа показать признательность и …наверное все-таки любовь( по дурацки звучало– но как это объяснить Серега не понимал) к человеку который сделал для него намного больше чем родной отец он не знал. Про мотивы – отчиму не говорил– стеснялся.

– ну, второй, значит Второй. Привыкай к новому имени. Знаешь, скоро никто не вспомнит как тебя зовут по настоящему. Ну, может это и к лучшему. Ты много оперативников с именами знаешь?

Серега задумался…только начальство– и руководителей групп. У всех остальных особенно у телохранителей были лишь прозвища.

– Я в Клинике в оперативниках ходить буду?

– Не знаю. Тебе в команде работать сложно. Скорее в свободном плаванье– будешь специалистом по особым делам. У тебя хорошо получается наблюдать и анализировать…и еще действовать– быстро. без раздумий. Это очень важное качество. Но не загордись. Недостатков тоже хватает. Во первых– ненужный энтузиазм. Во вторых– банальный недостаток опыта и …комплекс главного героя.

– Ну, а в этом что плохо? Я же стараюсь!

– вот именно. Через чур стараешься, иногда на пределе возможностей, загоняя себя да и других. Силы надо беречь и правильно распределять. Хорошо быть героем– но живым. А с таким подходом как у тебя большая вероятность стать им посмертно. И тогда ты точно никому не поможешь. Пока ты не поймешь, что не обязательно каждый день выкладываться как на марафонской дистанции – толка не будет. Когда придет настоящее дело– у тебя может просто не хватить сил, и ты не сможешь помочь не то что другим, а даже самому себе. Надо уметь распределять усилия и оставлять запас для самой главной цели. По этому– ты или меняешься и мы нормально работаем или…Я сознательно тебя отстраню от всех операций и будешь чахнуть на бумажной работе.

Серега скептически хмыкнул. Но поверил. Отчим слов на ветер не бросал. А второе чем пришлось жертвовать была пресловутая личная жизнь.

Свадьбу даже после того как Максимов померился с Машкой сначала просто отложили, потом перенесли еще на год, а дальше…Машка перестала напоминать Сереге о том что давным давно пора узаконить их слишком не простые отношения. Может сама привыкла может все было намного сложнее. Максимов иногда замечал как она на него смотрит. Какими глазами. Особенно– после слишком тяжелых операций, после бесконечных дежурств, после работы по 20 часов в сутки. Во взгляде Машки сквозило сочувствие и …жалость. Не любовь, а обычная жалость. И Максимова до чертиков бесил такой взгляд. Он сильный, взрослый мужчина. В чем он не нуждается– так это в жалости. Не его жалеть надо.

По нормальному поговорить не получалось. Все разговоры заканчивались слезами и фразой Машки о том что он ее не любит. Если бы любил, все сам бы понял и не задавал вопросов. А Максимов не знал что он должен понять– для него любовь была не теоремой которую надо сначала понять, а потом доказать; а аксиомой, не нуждающейся в доказательствах и принимаемой только на веру. Машку он любил сильно, до боли. Но по особенному. По своему. И он понять не мог как это до нее не доходит и она даже предполагать может что это не так.